Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

– Чего застыла! – крикнул Василий. – Или ослепла? Не видишь, княгине плохо?

– Отойдет, – невозмутимо ответила повивальная бабка. – Отведут в палаты, там оклемается.

– А как же роды?

– Всему свое время, великий князь! Для супруги твоей оно еще не настало.

Слуги под руки провели во дворец бледную Елену, лицо которой искажали муки.

Василий повернулся к бабке.

– Все ли у тебя готово к родам, Демидовна? Не испытываешь ли какой нужды? Может, подвезти чего надо? Мы это быстро.

– Не суетись, великий князь. Я не первые и, даст Господь, не последние роды принимаю. Жена твоя, конечно, знатного рода, но и она обыкновенная баба. На Москве, по всей Руси, по всему миру, что сотворил Господь, бабы каждый день рожают. И ничего! Ты по городу ездишь, видишь, сколько малых ребятишек на улицах? Так что не беспокойся, и Елена разродится.

– А коли девочка будет?

– На то, великий князь, воля Божья!

– Воистину так, но мне, всем нам нужен наследник.

– Так молись, и Господь не обделит тебя милостью.

– Денно и нощно молимся о том. Мне бы сейчас Елену повидать.

– Давно ли расстались? Нельзя, великий князь.

– Всего на мгновение, Демидовна!

– Сказано – нельзя, значит, нельзя. К родам готовить ее будем. В баньку, как принято, сводим.

Василий повысил голос:

– Мне, великому князю, и нельзя? Ты соображаешь, что говоришь, бабка?

– Коли тебе ведомо, что делать, когда супруге пора придет, то ступай в родильную палату. Перечить не буду, потому как ты государь, и все мы в твоей власти.

– Ладно, – сдался Василий, сознавая свою неправоту. – Иди к княгине, бабка, и помни, родится сын, ты первая познаешь мою щедрость.

Демидовна кивнула, поклонилась и поднялась по лестнице во дворец.

Василий вздохнул, протер рукавом вспотевший лоб, поднял глаза к голубому, без единого облачка небу. Хотел произнести молитву, но услышал сзади спешные шаги и обернулся. От деревянной церкви, посвященной Георгию Победоносцу, к дворцу торопился инок.

Он подбежал к Василию, поклонился в пояс:

– Позволь сказать, государь.

– Ну?

– Князь Михайло Ургин в село прибыл.

– И где же он?

– У заставы. Ты же велел к дворцу никого не пускать.

– А что, много народу пожаловало?

– Я видел несколько боярских повозок да двух всадников в дорогих одеждах.

– Недовольны приезжие были?

– Того не ведаю. Стража не пропустила, они обратно на Москву подались.

– Передай страже, князя Ургина пустить!

Инок вновь поклонился и побежал к въезду в Коломенское.

Вскоре из-за церкви к Василию подошел князь Ургин, оставивший коня прислуге.

– Многие лета тебе, князь Василий, – сказал он, склонив голову.

– Здравствуй, Михаил Иванович. Рад видеть тебя.

– Зачем звал меня, великий князь? Дело какое есть?

– Невмоготу мне тут одному, Михаил Иванович. Сердце рвут разные тревожные предчувствия, места себе не нахожу. Никого, кроме тебя, видеть не желаю.

– Разве митрополит не с тобой?

– Здесь. В храме молится.

– Твое состояние мне понятно. Сам маялся, когда ждал рожденья Дмитрия. Ожидание, оно хуже всего. Зато потом радости будет много.

– Будет ли? Ладно, чего мы с тобой на улице?.. Пойдем в палаты.

– Воля твоя. Пойдем.

Великий князь и Михаил Иванович Ургин прошли во дворец.

Василий встал у окна и сказал:

– Расскажи мне, Михаил Иванович, что нового на Москве

– С виду все как обычно, – ответил Ургин. – Только приезжих довольно много. Понятное дело, в Москву всегда валом валят купцы и простой люд, но теперь к нам пожаловали и удельные князья, и воеводы. Вся Русь, весь народ ждет рождения наследника.

– Все, да не все, – проговорил Василий, сжав губы, и без того тонкие. – Есть и те, кому наследник ножом острым поперек горла встанет. Они уже уверовали в то, что у меня не может быть детей, смотрели на престол как на близкую добычу. Ты знаешь, о ком я говорю.

– Знаю, великий князь.

– А я не могу передать власть своим братьям даже на время. Они и своих-то уделов устроить не могут. Если не родится наследник, скажи, Михаил Иванович, кому тогда править на Руси? Вот что давно не дает мне покоя. Потому и трепещу. Одному Господу ведомо, кто у нас родится. – Василий прошелся по палате и продолжил: – Мы с Соломонией долго ждали, что она понесет ребенка. Но тщетно. Каково мне было в сорок шесть годов убедить Соломонию развестись и принять пострижение! Как тяжело далось ей согласие пойти на это ради великой цели! Потом, женившись на Елене, дочери князя Василия Львовича Глинского, я опять ждал ребенка. Но год проходил за годом, а Елена, как и Соломония, не могла забеременеть. Никто, кроме Бога, не ведает моих душевных мук, вызванных опасением, что и Елена останется бесплодной. Что мы с ней только не делали! Молились, объехали множество разных монастырей, но ничего не помогало. Я был в отчаянии, но Господь наконец-то услышал нас. Как сейчас помню, в ноябре прошлого года в Александровской слободе Елена поведала мне, что забеременела. Возрадовался я несказанно. Мы с ней тут же поспешили в паломническую поездку, посетили Переславль, Ростов, Ярославль, Вологду, Кирилло-Белозерский, Ферапонтов монастыри. Вся православная церковь молилась. Да тебе обо всем этом известно и без моих слов. Сейчас, сегодня все должно решиться. – Василий опустился на колени перед киотом и начал шептать молитву.

К нему присоединился и Ургин. Потом великий князь присел на лавку, застеленную дорогим ковром. Михаил Иванович встал у входа. В палату вошла женщина, одна из помощниц повитухи Феклы. Она принесла драгоценные украшения Елены – серьги, кольца, перстни.

– Вот, Демидовна просила отдать.

Василий поднялся и спросил:

– Что там у вас?

– Недолго тебе, государь, ждать осталось. Даст Бог, скоро разродится великая княгиня. – Женщина ушла.

Василий поднял голову к резному потолку.

– Господи, когда же наступит конец моим терзаниям? – Он тут же повернулся к Ургину. – Сил моих, Михаил Иванович, нет. Пройдусь до родильной.

– Нельзя, государь, – ответил Ургин. – Ждать надобно.

– Пойду! – упрямо заявил Василий и вышел в коридор.

Дверь в родильные палаты была приоткрыта, но увидеть, что происходило внутри, было нельзя.

Великий князь хотел уйти и тут услышал голос повивальной бабки:

– Отпирайте, отпирайте!

– Отперли, отперли, – отвечали ей женщины.

– Запрягайте, запрягайте!

– Запрягли, запрягли.

– Поезжайте, поезжайте!

– Едет, едет.

Откуда-то из угла палаты донесся стон Елены.

Бабка Фекла что-то делала, затем снова раздался ее тягучий голос:

– Я тебе, квашоночка, творю не с вечера до утра, так бы тебе, рабе Божьей Елене, мучиться один часок минутный. – Демидовна приказала помощнице: – Марья, заговори воду да дай испить ее роженице.

Стоны Елены усилились, и сердце великого князя сжалось. Супруг никак не мог ей помочь, повернулся от двери, пошел обратно, услышал пронзительные крики Елены, голоса бабки Феклы и ее помощниц. Нагнув голову, великий князь вошел в палаты.