Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

– Началось, государь? – взволнованно спросил Ургин.

Беспокойство Василия передалось и ему.

– Кажись, с Божьей помощью началось. А вдруг не выдюжит?

– Выдюжит.

В это время по дворцу прокатился затянувшийся вопль роженицы. Почти тут же Василий и Ургин отчетливо услышали крик новорожденного.

– Господи! – воскликнул великий князь. – Неужто разродилась?

– Так слыхать же, как дите плачет. Значит, разродилась.

Василий рванулся к родильной.

Навстречу вышла повивальная бабка Фекла, полотенцем вытирая оголенные до локтей сильные, не женские, совсем не старческие руки.

– Государь, с наследником тебя! – Демидовна улыбалась.

Василий застыл, глядя на нее.

– Что так смотришь, государь? Сын у тебя народился. Господь смилостивился. Радуйся, великий князь.

– Сын, – тихо проговорил Василий, еще до конца не осознавший слов Демидовны, затем пришел в себя, тряхнул седыми вихрами и крикнул: – Сын!

– Да что ты, что ты! Зачем кричать-то так?

– Ну, бабка, ну, Демидовна!..

Слова Василия прервал оглушительный удар грома. За оконцем пыхнула молния. Бабка аж присела.

– Чего это?

– Гроза, Демидовна! – воскликнул Василий.

А погода вдруг словно сошла с ума. Один раскат грома менялся вторым, третьим. Грохотало так, что бабка Фекла закрыла голову руками, отбросила полотенце и забилась в угол.

А Василий кричал:

– Любо! Пущай все узнают, что у великого князя наследник народился.

К Василию подошел Ургин. Лицо его сияло.

– Поздравляю, государь!

– Спасибо! А что на улице творится!

– Такого я не видел еще. Молнии в реку, в леса, в поля бьют, стрелами рассекают небо, рассыпаются змеями до земли.

– Слышу звон, князь. Кто это такой смелый на колокольню в лихой час поднялся?

– Имя ему ветер, государь! Так кличут смельчака.

Василий возликовал:

– Воистину наследник престола родился. Под знамение Божье. Такой грозы на моей памяти не было.

– Не было! Сына-то, супругу после родов видел?

Василий посмотрел на Ургина, перевел взгляд на бабку Феклу.

– Ты чего в угол забилась, Демидовна? Государь желает видеть сына и жену.

– Ясно, что желает, только я встать не могу. От грохота ноги будто отнялись.

– Испугалась?

– Отродясь грозы боюсь, а тут светопреставление какое-то.

– Ничего! Это знамение Божье. Веди к жене. Или, может, с ней неладно? Чего молчишь, старая?

– Господь с тобой, государь, – проговорила бабка, поднимаясь. – Все ладно и с супружницей твоей, и с сыночком. Государыня хрупка с виду, но крепка. Как стекло заморское, кружевное. Кажись, пальцем тронь, на куски малые рассыплется, а оно на пол падает и ничего, цельное.

Очередной раскат грома сотряс дворец.

Демидовна охнула.

– Господи, спаси и сохрани! Что ж это такое?

– Не бойся.

Гроза прекратилась так же неожиданно, как и началась. Небо просветлело, затуманилось поволокой сумерек. Ветер стих, колокола перестали звонить.

– Слава тебе, Господи! Смилостивился. – Бабка Фекла перекрестилась.

Василий спросил:

– За духовником послали?

– Послали, батюшка. Как прочтет молитву младенцу, родительнице да всем бабам, что при мне были, отнесем ребеночка в баньку. Там и взглянешь на него, великий князь.

– Я тотчас желаю видеть сына и жену.

– Не по обычаю, батюшка.

– Обычаи надо блюсти, но разве нельзя сделать исключение, бабка?

Демидовна вздохнула.

– Что ж, государь, пойдем, посмотришь наследника, на руках подержишь, с государыней поговоришь. Оно не по обычаю, да ладно, вижу, извелся весь. Пойдем.

Василий повернулся к Ургину.

– Ты ступай в палату, Михаил Иванович, я скоро приду. Кликни дьяка с бумагой и пером.

– Слушаюсь, государь!

– Так-то вот! Я скоро. Все одно долго быть с женой и чадом бабы не дадут.

– Ступай, великий князь, не медли. Государыня тоже ждет тебя.

– Да!

Василий в сопровождении повивальной бабки вошел в родильную палату.

Елена, бледнее прежнего, устало улыбалась с постели. Марья поднесла великому князю младенца, завернутого в простую пеленку.

– Держи, государь, наследника.

Василий взял на руки хрупкое тельце ребенка.

– Сын! Волосы черные, ликом на меня похож.

Демидовна пришла в себя. Все ее страхи улетучились вместе с грозой.

– Младенец пока ни на кого не похож, разве что на ангелочка, – заявила она.

– А я говорю, похож, или, по-твоему, ослеп?

– Ты не шуми, государь, а то испугаешь ребенка.

– Он глядит на меня! Глазки черные, живые!

– Какими же им еще быть? Ну все, подержал и давай обратно. Нам ребятенка обмыть надо, спеленать. Пойди к супруге, государь. Давай дитя.

– Никак отпустить не могу, Демидовна.

– Давай потихоньку. – Повитуха забрала ребенка. – Вот так!

– Руки трясутся, Демидовна!

– Бывает, пройдет. Бабы, пошли отсель, – приказала Фекла помощницам.

Те удалились из палаты.

Василий бросился к постели супруги, встал пред ней на колени, прижал ее руки к лицу.

– Еленушка, нет слов, которыми можно выразить всю мою благодарность, любовь к тебе.

– Не надо ничего говорить, государь. Я и без слов все понимаю.

– Спасибо, горлица ты моя. Радость-то какая!

– И мне радостно, да сил нет. Устала я, государь.

– Конечно, после мук-то таких.

– Да муки эти сладкие, князь.

– А младенец на меня похож, что бы ни говорила бабка Фекла.

– Конечно! На кого ж ему еще быть похожим, как не на отца? – Елена говорила с трудом, глаза ее закрывались.

В покои вошла Марья.

– Государь, роженице отдых требуется.

– А что это у тебя в ковше?

Женщина ответила:

– Отвар целебных, успокаивающих трав. Попотчуем государыню, она и уснет.

– Ступай, государь, у тебя теперь дел много. Придешь на молебствие. Я отдохну, в порядок себя приведу, встану. И сыночек с нами будет. Счастье наше долгожданное!.. – проговорила княгиня.