Белый Харбин: Середина 20-х

Была организована прогулка на катерах и моторных лодках…

А по ту сторону реки отдыхающих уже манит густая зелень островов и прибрежной полосы Затона. Центром засунгарийского отдыха в описываемый период были еще не собственно Затон, а просторные и зеленые Крестовский и Солнечный острова с прекрасными песчаными пляжами. Эти два острова уже начали соперничать между собой. Пальма первенства пока оставалась за Крестовским. Он был, конечно, непригоден для постоянных сооружений, так как довольно регулярно затоплялся, но еще в 1925 г. на нем сохранялись монастырь, церковь (!), четыре жилых дома; позднее возник организованный членами Общества врачей Центральной больницы КВЖД курорт "Солнечный Городок", которым заведовал К. С. Фиалковский, и (рекорд года!) оживленно работали 45 ресторанчиков и столовых. В палатках, под тентами — никакой аренды, никаких налогов, никакого дохода для городской казны!..

Солнечный остров, пока еще довольно пустынный, поросший кустарником, тоже уже был обрамлен по краям узенькой каймой ресторанчиков. Названия их были "ослепительны", как писали тогда газеты: "Привал трех бродяг", "Яша свой человек", "Наумчик", "Украина" (аж с цыганским хором!), "Зайди сюда", "Ноев Ковчег"… Как писал харбинский поэт Вл. Кинг, "Многоликою, яркою пестрою Оживленной и шумной толпой Полон берег зеленого острова, И кишит ресторанчиков строй"… Естественно, возникала нешуточная конкуренция.

И еще один забавный факт. Летом того же года газеты отмечали, что Крестовский остров пустует от купальщиков. Почему же? Дело в том, что там на пляже были устроены кабинки, за которые нужно было платить… А в протоке "за всяко-просто" практичному харбинцу можно было купаться бесплатно.

Собственно же Затон, который по-прежнему концентрировался в основном подле железнодорожного моста, как место купания и отдыха, повторю, не котировался. Крайними усадьбами-дачами оставались упомянутые владения Солянова и Пэн Коци, а между ними и Зотовской протокой тянулось незастроенное пространство. Дач здесь еще не было. Не было и никакого "Кафе-пляжа" в устье протоки — он был построен в 1931 г. владельцем кафе "Миниатюр" на Китайской, № 27 (отсюда и его популярное в 40-х — 50-х годах название). Только на значительном отдалении, вдоль пустынного берега протоки располагалась большая заимка Николая Ивановича Зотова, давшая протоке ее название. Оазис густых деревьев, ферма, хозяйственные постройки… Зотов имел дом на Полицейской улице и эту заимку. В 1931 г. он уехал из Харбина в Канаду, но и там остался верен своему призванию: создал собственную ферму.

Главным удовольствием "за Сунгари" было, конечно, купание. Вода Сунгари считалась радиоактивной (разумеется, в приемлемых дозах), и купание в ней, помимо удовольствия, было и полезным, как прием радоновых ванн. Лечебными качествами обладал и сунгарийский ил, которым купальщики иногда намеренно обмазывались с ног до головы; грязевые ванны исцеляли многие болезни, особенно — женские. И харбинцы, зная это, купались в Сунгари охотно и подолгу. Наверное, на одном из сунгарийских пляжей А. Несмелов и увидел и свою "плавунью", посвятив ей одноименное стихотворение:

Вытягиваясь, в преломленье струйОна на миг, как в воздухе, висела,Открыла глазу блеск и чистотуОчаровательнейших линий тела.То левое, то правое плечо…Как бы лаская, взмах руки положен…И, удаляясь, красный колпачокНа поплавок нам кажется похожим.И только небо было вкруг негоДа золотой, чуть дымный, зной июня…Под синевою и над синевойКак бы парила в воздухе плавунья.У горизонта тлели паруса,Тончайшим ветром веяло оттуда…Не так ли совершались чудесаБиблейские?.. Но разве жизнь не чудо!

Но глубокая и полноводная Сунгари с ее стремительным течением всегда была коварной рекой, не говоря уже о том, что она постоянно разливалась и затапливала острова, Затон, Фуцзядянь и даже Пристань. В ней было много водоворотов и глубоких ям, неожиданно становившихся настоящими ловушками даже для опытных пловцов. К этому надо добавить, что Сунгари — желтая река. Ее воды несут очень много лессовых частиц, которые мгновенно забивают носоглотку, легкие тонущего человека, и его редко удается спасти. На реке активно работала Спасательная станция, которой в течение 16 лет руководил Иоган Иоганович Маркс; станция спасла жизнь очень многим, но не обходилось ни одного года, чтобы в Сунгари не тонули — и по нескольку человек…

Немалый "вклад" в число жертв вносили и неожиданно налетавшие бури, шквалы, переворачивавшие лодки и приносившие большой материальный ущерб. Сунгари бывала в это время просто страшна — и могу подтвердить это на собственном опыте.

Летом 1923 г. КВЖД вела на реке грандиозные гидротехнические работы. О них я скажу несколько ниже, а здесь об одной из бурь, имевшей тяжелейшие последствия для Яхт-клуба, пристани Харбинского общества спортсменов (ХОС) и частных владельцев лодок и катеров, которых на реке к этому времени было множество.

Ночью стоявший недалеко от Крестовского острова тяжелый плот для забивки свай был сорван бурей с якоря и унесен к берегу Водного отдела ХОС (на правом берегу, несколько выше Яхт-клуба), где ударил в его мостки, шлюпки и катера, превратив деревянные суда в щепы. Были разбиты и унесены течением 30 шлюпок, на дно пошли 14 катеров, имевших металлическую обшивку. Вслед за этим плот, с горой влекомых им обломков, врезался в купальни Яхт-клуба, снес их и всей своей еще более возросшей массой навалился на мостки, разбив более 15 шлюпок и затопив три катера…

Вот такие бывали на Сунгари дела. В эту бурю едва не погиб упоминавшийся Левашев: его на пробитой лодке уносило течение, и несчастье предотвратил только подоспевший спасательный катер.

Наводнения тоже бывали часто. В том же году вода подступила к Артиллерийской улице и превратила Нахаловку в сплошное болото. Ара-нее, конечно, были затоплены острова и Затон. Картинка: при въезде на Хаиндровскую протоку в домике на высоких сваях — ресторанчик с названием "Зайди — попробуй!" Работает… А кругом — море разливное!

Как уже говорилось, русская администрация КВЖД постоянно проводила на Сунгари большие работы по регулированию русла, смыва лессовых наносов с правого (городского) берега и пр. Еще до русско-японской войны на Сунгари у Харбина был построен понтонный мост, просуществовавший 9 лет. Потом деревянные части его сгнили, часть понтонов затонула, мост был убран, и еще долгое время велись работы по очистке русла реки, засоренного затонувшими понтонами, сваями, илом. В 1923 г. дорога осуществляла работы на Крестовском острове с целью изменения течения реки и направления его от левого берега к правому — с тем чтобы не допускать здесь обмеления и смыть накопившиеся наносы. Деятельность ее в этом направлении была успешной, и весь нанесенный ранее рекой песок у правого берега был тогда смыт. Пароходы снова могли подходить прямо к Китайской улице. Однако после 1924 г. эта работа КВЖД по улучшению русла Сунгари была надолго прекращена советской администрацией дороги "за ненадобностью", и результаты известны: песчаная отмель у набережной от Артиллерийской улицы и до моста постепенно вышла далеко за середину реки… А Сунгари зимой…

"Толкай-толкай", первые "русские горы" с боковыми стенками и виражами, ресторан в Затоне "Дед-Винодел" с его зимней верандой и замечательно вкусными пельменями…

Зимой, когда реку прочно скует лед, достопримечательностью Харбина и Сунгари становился особый, "специфический", имевшийся только в Харбине зимний вид транспорта, известный здесь под название "толкай-толкай". Это были широкие деревянные сани на металлических полозьях, с высоким сиденьем-скамейкой, рассчитанным на двух пассажиров. Вы садитесь на эту покрытую меховой полостью скамейку, лицом к движению; саночник укрывает вас еще одной меховой полостью, застегивает ее, а сам становится на запятки саней. И, отталкиваясь длинным шестом-багром от ледяной поверхности реки, начинает все быстрее и быстрее подталкивать санки вперед. Движение осуществлялось по заранее расчищенным на льду дорожкам, ведшим к различным пунктам "того берега" — в основном тем же, что и летом. Китайцы-саночники "толкай-толкай" были подлинными виртуозами своего дела — никаких толчков, рывков при движении не ощущалось, сани неслись вперед плавно, с большой скоростью, просто летели по льду. И это упоительное ощущение стремительного движения вперед, в уютном тепле, в ясный солнечный день, какие обычно бывают в Харбине зимой, на ослепительно белом снегу, при морозе в 35–40 градусов, свежем воздухе, несущемся в лицо, — невозможно забыть!