Белый хрен в конопляном поле

— Вы еще многого не знаете, любезный капитан, — сказал мессир Гофре. — В том числе и о чудесных свойствах этого черепа. Мудрено ли, что он говорит, — это не главное его достоинство. Кстати, что он говорит?

— Ругается, должно быть, на своем мертвом языке. А вот наш противник в Чизбурге, похоже, обходится без всякой магии, — сказал Стремглав.

— Он просто безумец, этот Примордиаль, — сказал мессир Плиссе. — Он воображает, что наука, этот изящный, но бесполезный каприз мудрецов, способна противостоять древней магии.

— Однако же слышал я, что благодаря мэтру Примордиалю жизнь обитателей Чизбурга стала легкой и беспечальной, — возразил Стремглав.

— Это верно, — подтвердил коннетабль де Коленваль. — Благодаря тому, что мы пропускаем в город возы поселян, нам известно все, что там происходит. До мелочей. Мы знаем, что у осажденных есть неиссякаемый источник воды. Более того, вода по трубам поступает в каждое жилище и даже подогревается при этом, благодаря чему там бывает тепло даже зимой!

— А всякий житель обеспечен пищей и водой в равной мере со всеми, — добавил мессир Гофре.

— Тогда они, понятное дело, будут сопротивляться до последнего — кому охота расстаться с подобным житьем, — уныло сказал Стремглав.

— Отнюдь! — воскликнул король. — Наши люди в Чизбурге сообщают, что весь хворост, ввозимый крестьянами, идет на костры для колдунов и магов. Чуть не каждый день в городе кого-нибудь да жгут. А тем, кто в колдовстве не уличен, рубят головы, звоня при этом в тревожный колокол. Мон блин, даже я более милосерден и снисходителен к нашим мародерам.

— Отчего же столь жесток мэтр Примордиаль? — спросил Стремглав. — Насколько мне известно, нынешние ученые провозгласили своим девизом безудержное человеколюбие!

— Так-то оно так, — сказал Пистон Девятый, — но мудрый Примордиаль занят исключительно своими изысканиями в области военного искусства и благополучием своих подданных. Порядком же и казнями ведает комендант города, а вы, капитан, его знаете…

— Откуда же могу я знать приспешников врага? — возмутился Стремглав.

— Все мы его знаем, — вздохнул король. — Это мерзавец Кренотен. Вот что еще держит меня у стен этой проклятой твердыни! А главное — стоит нам отступить от стен, как Чизбург соберет вокруг себя всех недобитых князьков и герцогов и бранные труды наши пойдут прахом!

— Слишком большой кусок земли мы отхватили, — проворчал коннетабль де Коленваль. — Как бы не подавиться!

— У нас в Посконии, — заметил Стремглав, — такое положение описано в народной прибаутке:

«Мужики, я медведя поймал!» — «Так веди его сюда!» — «Да он не идет!» — «Тогда сам возвращайся!» — «Да он не пускает!» — Увы, это так, — согласился король. — Не раз посылал я парламентеров к мэтру Примордиалю с предложением объявить Чизбург открытым городом и безболезненно перейти на нашу сторону. Но ни один из них так и не добрался до ученого мужа, и возвращались они ни с чем. А последнего нашего посла негодяй Кренотен… Да вы же помните, что сделал он с беднягой лучником!

Стремглав поежился.

— Где же такое забудешь, — сказал он. — Но ведь после этого полагается разорить город до основания!

— Я запретил трогать мэтра Примордиаля, — сказал король. — Все эти ученые не от мира сего, и он, похоже, всецело пребывает под влиянием мерзавца-лекаря.

— А я бы повесил обоих на одной веревке! — рубанул коннетабль.

— Для начала хотя бы ворвитесь в город, — холодно заметил король.

— Мой отряд к вашим услугам, — поклонился Стремглав. — Надеюсь, я заслужил честь первым ступить на мостовые Чизбурга.

— Несомненно! — воскликнул король. — И очень скоро! Как только мы получим знак от нашего человека…

Тут Пистон Девятый осекся и глянул на капитана с некоторым смущением. Его виконт дю Шнобелле подозрительно побледнел.

Стремглав почуял недоброе.

— Скрывать от вас было бы глупо и недостойно, — сказал король. — Не возражайте, коннетабль, секретничать уже ни к чему. Капитан Ларусс, наш разведчик в Чизбурге — дама вашего сердца, отважная Алатиэль!

Тут запала такая отчаянная тишина, что нарушить ее никто не осмелился.

Коннетабль отворотился, вытащил небольшой ножичек и начал с поразительным тщанием очищать ногти.

Мессиры Плиссе и Гофре в безмолвии показывали друг другу пальцы, делая вид, что общаются на языке глухонемых.

Пистон Девятый, как и положено королю, глаз не опустил, но смотрел на своего верного рыцаря, как нашкодивший школяр на зверя-учителя.

— Продолжайте, ваше величество, — тихо сказал наконец Стремглав.

— Девчонка вызвалась сама, — вымолвил король через силу. — Она хочет отомстить за свою семью. Она честолюбива не менее вас, капитан! Она хочет быть достойной вас! Она действительно вас любит, а я пообещал ей, в нарушение всех правил, рыцарское звание, ведь присвоил же мой прапрадед таковое баронессе де Забилье. А уж если женщина чего-то сильно захочет… — он махнул рукой.

— Девушка очень умна, — пришел ему на помощь мессир Плиссе. — Она побывала в Чизбурге уже дважды и предложила нам такой превосходный план, что не согласиться с ним было бы неразумно. В день штурма мы сделаем все, чтобы она не пострадала.

— Могу я узнать, в чем заключается этот план? — сказал Стремглав. Только это он и мог сказать, поскольку ничего другого ему в голову не приходило.

— Теперь — да, — сказал король. — Потому что штурм начнется завтра на рассвете. Алатиэль выйдет на крепостную стену в самом ярком платье, какое только можно купить в роскошных лавках Чизбурга. Это и будет сигналом.

— Вздор! — гневно сказал Стремглав. — Кто же пустит женщину на крепостную стену?

— Некому будет задержать ее, доблестный Ларусс. Она решила воспользоваться изобретением мэтра Примордиаля. Алатиэль въехала в город под видом простой маркитантки, только среди ее товаров есть бочонок, набитый дормир-корнем. Она разведала, где находится источник воды, питающий город. Все горожане уснут крепким сном — от ученейшего Примордиаля до последнего нищего. Впрочем, нищих там нет, насколько мне известно. Я знаю, что выглядит все это не слишком рыцарственно, да ведь другого выхода нет, понимаете, отважный Ларусс?

— Я из мужиков, ваше величество, — сказал Стремглав. — Чего уж не понять…

И добавил на посконском:

— Шли бы вы все к медведю на ухо…

ГЛАВА 14,

в которой предвещенное несчастье разворачивается во всей своей красе

Говорят, что город Чизбург стоял на своем месте всегда. Никто не помнит, да и не может помнить, кто и когда его основал. Ясно только, что стены его были воздвигнуты еще в Темные Века, когда уцелевшим людям было не до строительства. Остались только легенды, они же враки.