Белый индеец

Нетти заметила, что белый индеец обратил на нее внимание, и на секунду поймала его взгляд. Девушка оказалась смелее, чем другие белые, но в то же время едва ли не болезненно застенчивой. Пока Ренно размышлял об этом странном противоречии, Нетти опустила глаза и быстро пошла прочь в сторону города. Ее бедра покачивались из стороны в сторону, и Ренно, никогда не видевший такой походки, нашел ее волнующей.

Уилсоны пригласили на воскресный обед много гостей, и Ренно с радостью обнаружил, что Элвины оказались в их числе. Взрослым подали бокалы с белым вином, но Ренно предпочел ягодный сок, которым угостили Ба-лин-ту.

— Скоро ты превратишься в белую, — сказал Ренно сестре, уложившей волосы точно так же, как Дебора.

Он улучил минутку, чтобы поговорить с Деборой наедине, и нарочно обратился к ней на языке сенеков.

— Ты счастлива теперь, когда вернулась к своему народу?

— Я очень счастлива, — заверила его девушка. — Сердце мое полно благодарности к тебе.

Остальные гости изумленно смотрели на Дебору. Авдий Дженкинс подошел к молодым людям.

— Очень хорошо, что вы вернули нам Дебору, — сказал он Ренно. — Не могу выразить, как я рад, что вы прибыли к нам. Вы принадлежите также и нашему народу.

Ренно покачал головой:

— Сенека всегда остается сенека.

— Нет, вы меня не так поняли… — Священник помедлил. — Злые люди делают плохие вещи, чтобы поссорить английских колонистов с народом ирокезов. Нам нужен мост между нашими мирами. Ренно, сын Гонки, ты принадлежишь обоим мирам, и ты станешь этим мостом.

Гонка говорил ему то же самое. Ренно кивнул.

— Твои слова — правда, — сказал юноша и посмотрел на Ба-лин-ту, стоявшую в углу рядом с Уолтером.

Девочка, как обычно, трещала как сорока. Уолтер, казалось, понимал, что она говорит. Ренно заметил, что она постукивает пальцами по тыльной стороне его ладони и запястью. Ренно слышал, что маниту любят тех, кто не может слышать или говорить, и иногда даруют некоторым людям возможность общаться с ними каким-нибудь другим способом. Может, духи вложили этот дар в ребенка.

— Сестра Ренно станет мостом тоже.

Дебора улыбнулась:

— Ба-лин-та скоро будет такой же жительницей Массачусетса, как и сенека.

Ренно стало приятно, что Дебора так привязана к его сестре.

За обедом белый индеец сидел рядом с лейтенантом Дональдом Доремусом, заместителем командира отряда милиции и владельцем местной гостиницы. Ренно не умел пользоваться вилкой, и Доремус показал ему, как можно обойтись без нее, пользуясь только ножом. Ренно был ему очень признателен.

Еда оказалась восхитительной. Правда, суп, на его вкус, был слишком густым, и Ренно удивлялся обычаю белых готовить и подавать овощи по отдельности, вместо того чтобы разрезать на кусочки и приготовить в одном горшке. Но жареная индейка была выше всяких похвал, а бифштекс понравился Ренно даже больше, чем лосиная печень или мясо бизона.

Но вкуснее всего оказался хлеб — сделанный из лучшей пшеничной муки, он был гораздо приятнее маисовых лепешек сенеков. Хлеб подавали горячим, и белые намазывали на него желтое вещество, приготовленное из коровьего молока.

Ренно уже хотел было запихать в рот сразу весь кусок хлеба с маслом, но увидел, что хранитель веры отломил маленький кусочек и съел его, Ренно сделал то же самое.

Авдий понял, что с него берут пример, и подмигнул белому индейцу. Ренно улыбнулся в ответ, и между ними завязалась безмолвная беседа. Молодой воин не смог бы объяснить, чем так важен был для него этот эпизод, точно так же как и предыдущий разговор.

И вдруг Ба-лин-та заявила:

— Уолтер хочет еще хлеба и индейки.

Все замолчали и посмотрели на девочку. Тетушка Ида перевела дыхание, взяла себя в руки и так же спокойно спросила:

— Откуда ты знаешь, дитя мое?

— Он мне сказал, — ответила Ба-лин-та, обмениваясь широкой улыбкой с Уолтером, кивком подтвердившим ее слова.

Разговор перешел на войну и политику. Полковник Уилсон сразу стал серьезным:

— Думаю, генерал Пепперелл прав, полагая, что именно французы ответственны за нападения гуронов на наши поселения. На прошлой неделе в пятидесяти милях к северу была сожжена еще одна ферма. Судя по описанию, это были гуроны. Тот же отряд побывал в Нью-Йорке и вырезал всю семью, жившую недалеко от форта Олбани.

Худощавый Том Хиббард, до сих пор оплакивавший свою жену, тихонько прошептал:

— Нужно сжечь все деревни гуронов.

Ренно от всего сердца поддержал человека, работавшего у вождя Уилсона:

— Не будет мира, пока жив хоть один гурон.

Кое-кто из гостей удивился такому кровожадному заявлению, но Эндрю Уилсон попытался взглянуть на предмет с другой стороны.

— Ренно, сын Гонки, предположим, мы захотим, чтобы гуроны стали нашими друзьями. Что мы должны сделать для этого?

— Тот, кто станет другом гуронов, будет врагом сенеков, — последовал бескомпромиссный ответ.

Англичане, естественно, предпочли бы заключить союз с сенеками и другими ирокезами, чем переманивать гуронов. Полковник вздохнул:

— Мы надеемся, что сенеки станут нашими братьями.

Лицо Ренно было непроницаемо, и только Дебора могла догадаться, что и сенеки склонялись к тому же.

Трудно было всерьез обсуждать идею полного истребления гуронов, но полковник Уилсон пришел к выводу, что белый индеец сможет подсказать ему, как прекратить постоянные нападения.

— А как мы сможем заключить мир с гуронами?

— Снять побольше скальпов, — твердо ответил Ренно. Эндрю Уилсон не хотел признаваться посланцу сенеков, что у Массачусетса не хватит сил для начала широкомасштабных военных действий.

— Если ирокезы будут действовать заодно с англичанами, возможно, нам удастся обезопасить наши земли от французов, гуронов и оттава.

Ренно обдумывал предложение полковника. Он понимал, что все присутствующие внимательно прислушиваются к их разговору. Ренно, правда, почти ничего не знал о французах, но зато был хорошо знаком с их союзниками.

— Только алгонкины, — сказал он, — пришлют вампум мира, вместо того чтобы выйти на тропу войны. Гуроны не трусы, и оттава тоже.

— Сможем ли мы — англичане и ирокезы — одержать победу, не посылая в бой всех наших воинов?

За столом воцарилась тишина. Ренно молчал. Только опытные вожди могли бы разрешить такую задачу.

— Когда я вернусь в землю моего народа, я задам этот вопрос великому сахему, — сказал наконец индеец. — Он выслушает голоса совета и скажет мне, как ответить.