Белый крест

Как только он вставил ключ в замок, удары прекратились. Мурманцев распахнул дверь, зажег свет. Сзади охнула Стаси. Или всхлипнула.

Никаких молотков не было. И мебель стояла на месте.

Только в кроватке корчился ребенок, руками вцепившись себе в горло. Он сам и вся постель были залиты кровью. Мурманцев почувствовал, как слабеют ноги, и на мгновенье привалился к стене.

Потом повернулся к жене, загородив собой то, что лежало в кровати. Ее трясло. Он взял ее за плечи, сжал и твердым, деревянным голосом сделал внушение:

– Иди вниз. Успокой горничную и не пускай ее сюда. Потом позвони отцу Иосифу, скажи, что он нужен нам, пусть придет. Ты поняла?

Она кивнула.

– Иди, родная, – мягче добавил Мурманцев и подтолкнул ее.

Он смотрел, как она шла по коридору, повернула на лестницу. И только потом обернулся.

Ребенок хрипел, шипел, свистел и булькал. Изо рта толчками выбивалась кровь. На полу валялись сброшенные с полки иконы. Мурманцев подошел к кроватке и попытался отнять руки ребенка от расцарапанного горла. Несмотря на обилие вытекшей крови, он был еще силен и сопротивлялся. Но корчи и судороги стали ослабевать. Мурманцев держал его за руки и не знал, что делать дальше. Врачей вызывать без толку. Они ничего не смогут.

Внезапно ребенок обмяк и обессиленно распростерся. Булькать перестал, кровь больше не хлестала из горла. Мурманцев безуспешно пытался нащупать пульс. Внутри у него все ходило ходуном. Примерно как в старом самолетике при жесткой аварийной посадке.

Но ребенок был жив. Он вдруг открыл глаза и с пронзительной ясностью посмотрел на Мурманцева. Прежде он вообще ни на кого не смотрел. Тем более такими глазами. Мурманцев под этим взглядом почувствовал себя надетым на палочку, как леденец.

– Стефан, – неуверенно сказал он.

И в ответ, дико вздрогнув, услышал:

– Его. Зовут. Антон.

Это произнес ребенок. Голосом явственно чужим. Не детским. Не человеческим. Утробным. Таким голосом говорит несмазанная скрипучая дверь. Или гора ржавого железа под прессом.

Мурманцев выпустил руки ребенка и отступил от кроватки. Это было выше его сил. Он медленно опустился на пол у стены и сжал голову ладонями. Но вдруг вскочил, поднял иконы, поставил на место и стал молиться. Церковные молитвы вперемешку с собственными, рваными, нескладными, горячими. Сбиваясь, перескакивая, чувствуя на себе протыкающий взгляд существа, лежащего в кроватке.

Оно именно лежало. Не пыталось встать или сесть. Не издало больше ни звука. И смотрело с ненавистью.

В таком положении их и застал отец Иосиф. Мурманцев повернулся. Хотел чтото сказать, объяснить – не смог. Да и что тут было объяснять. Не меньше двух литров крови в детской кроватке и обжигающие злобой глаза ребенка. Отец Иосиф, приходской священник церкви Андрея Первозванного, что в переулке неподалеку, склонился над маленьким тельцем. Умное, красивое лицо с тонкими семитическими чертами на мгновенье омрачилось мелькнувшей тенью. Потом он выпрямился, попросил принести воды. Достал из сумки крест, раскрыл требник. И заговорил, спокойным, уверенным, сильным голосом, призывая имя Господне.

В пять часов утра Мурманцев набрал номер капитанкомандора Алябьева, координатора губернского белогвардейского корпуса, которому был временно подчинен и обязан регулярным отчетом.

В восемь часов утра ребенка забрали и переправили в первопрестольную. Стаси тоже уехала в Москву, к отцу. Мурманцеву было велено оставаться на месте и ждать прояснения ситуации. Прислуге он сообщил, что у ребенка приступ тяжелой болезни и жена повезла малыша в столичную клинику.

Неделю он жил один, скучая и томясь неизвестностью. Гулял по городу, изучал живописные окрестности. Однажды на улице произошла встреча, от которой тревожно забилось сердце. Его обогнали два человека, тихо разговаривавшие. Накрапывал дождь, и на них были плащи с низко надвинутыми капюшонами. Мурманцев мельком уцепил профиль одного, и чтото нехорошее всколыхнулось в душе.

– Ваше высочество! – вырвалось невольно.

Они продолжали идти, не обернувшись. Но Мурманцев видел, как напрягся один из них, как еще ниже сдвинулся капюшон второго.

– Ваше высочество! – Мурманцев пошел за ними, сам не понимая, чего хочет.

Спутник Константина резко повернулся и подошел к нему. Это бледное лицо ни о чем не говорило Мурманцеву. Человек был молод, почти ровесник цесаревича, и смотрел чуть надменно, предостерегающе.

– Что вам угодно?

Несколько секунд Мурманцев пребывал в замешательстве, переводил растерянный взгляд со спины цесаревича на холеное лицо сопроводителя и обратно.

– Его высочеству нельзя здесь оставаться, – проговорил он наконец.

– Это не ваша забота, – процедил спутник Константина. – Идите своей дорогой и не вздумайте шпионить. Вам понятно?

Мурманцев долго смотрел им вслед, пытаясь сформулировать свои неясные ощущения. Ведь это просто совпадение. Разве нет? Но отчего таинственность? Кого с такой секретностью визитирует в этом городе наследник престола?

На следующий день Мурманцев осознал, насколько глубоко его задела эта история, – когда обнаружил себя возле дома, который держали поселившиеся в городе японцы. Гуляя, непонятным образом прибрел сюда, хотя до того знать не знал, где делали свой «маленький гешефт» предприимчивые новые самураи.

Дом был большим – скорее целых три, соединенных арками, четырехэтажных, снежнобелых. По фасаду вокруг портика шла роспись ярковишневым цветом. Драконы, стилизованные под орнамент. Между зверюгами несколько раз повторена эмблема – три зигзагамолнии в круге. Может, это была эмблема клана, а может, некий самурайский символ. Вывеска порусски заверяла, что здесь посетителей ждет экзотика страны Новых Самураев: японская кухня для насыщения тела, гейши для культурного досуга, оракулы будосинто для решения жизненных проблем, борьба сумо и поединки на мечах монахов якудзы для зрелищности.

Мурманцев не прельстился экзотикой и пошел домой.

Вечером зазвонил телефон, защищенная линия.

– Решение принято, – сказал голос генераллейтенанта Карамышева. – Вы продолжите работать с ним. Все остается попрежнему. Я изучил ваши отчеты. Мне нравится ваша аналитическая манера. Но я бы попросил вас давать больше субъективных, интуитивных оценок. Общество телепатов можете исключить из разработки. А вот на японский след обратите внимание. Возможно, японцы служат посредническим звеном. Речь идет об урантийском резиденте.

– История с аннигилятором? – уточнил Мурманцев.

– Она самая. Непростая оказалась история. Некрасивая. Не думаю, что она связана с ребенком. Тем не менее будьте внимательны. Черт его знает, какие там еще связи могут образоваться.

– Принято к сведению, ваше превосходительство.

– Отбой.

Через день вернулась Стаси. Ее сопровождал офицер в штатском. Мурманцев встречал их на военном аэродроме неподалеку от города. Стаси вела за руку ребенка. Стефан выглядел прежним.