Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной

– Ты сильно-то не переживай, Романов, с техникой пилотирования у меня, надеюсь, все нормально. Если придется снова сесть за штурвал – не оплошаю.

– Я в этом и не сомневаюсь, – снова согласился Сергей. – Только об одном предупредить хочу: скоро по моему примеру и, не буду скрывать, совету, за подписью к тебе придут еще человек двадцать. Людям надо на что-то семьи содержать и детей учить. Зарабатываем буквально копейки, да и тех не видим больше полгода, после работы летуны таксуют, воруют, торгуют, грузчиками пашут, сторожами… Короче говоря – выживают, как могут.

– Ах вот даже как! – удивленно и вместе с тем озабоченно пробормотал Кожухов. – Значит, пастух решил сам отвалить и полстада за собой увести… И не стыдно тебе, Романов?

– Уж кому-кому, а не тебе взывать к моей совести, Володя!

– Погоди, дружище, а кто же будет выполнять рейсы твоей эскадрильи? Их, правда, немного, но…

– Папа римский! – с нескрываемым злорадством перебил его Сергей. – Свяжись с Ватиканом – вдруг да поможет.

– Да оставь ты, Романов, свои издевки! – возмутился генеральный. – Ведь это же безнравственно – удирать как крысы с тонущей посудины, дезертировать из родного коллектива.

– Ты заговорил о нравственности? – Сергей так стремительно подался вперед, что Кожухов невольно отпрянул. – А кто полтора года назад приказал мне разогнать «лишнюю шушеру», не ты ли? Сейчас клюнул жареный петух, по-другому запел!

– Не надо раздувать ноздри, Романов, давай обойдемся без воспоминаний и лишней болтовни, – Кожухов смотрел на Сергея злым взглядом, а тот, распаляясь, говорил все громче и ожесточеннее:

– Мы тебе не стадо и не крысы, понял?! Мы пилоты, хотим летать и будем летать! В одном ты прав: посудина действительно тонет, но еще три года назад она вполне уверенно держалась на воде. А когда ты и твой шеф Сазонов спихнули старика Артемова, ее днище стала разъедать коррозия. И вот закономерный результат – ваше ржавое корыто идет ко дну!

– Не спеши торжествовать, Романов, жизнь еще покажет, на чей х.. муха сядет… – с угрозливой многозначительностью произнес Кожухов.

– Будь поучтивее, Володя, – не преминул заметить Сергей. – Сам же говоришь, что ты – авиационный начальник высокого ранга, а ведешь себя как последний лагерный урка.

– Да и ты держись попристойнее, Сергей Александрович, а то ведь разозлишь меня, я сейчас сделаю пару звонков, и ты уйдешь отсюда в никуда!

– Не пугай, ежа голой жопой, я свое давно отбоялся, – обезоруживающе улыбнулся тот. – Лучше о себе подумай: когда аэропорт Горноозерска действительно станет транзитным и утратит свой нынешний статус, придется тебе снять свой нарядный кителёк и взять в руки метлу дворника.

– Ты сейчас пропустил прекрасную возможность помолчать, парень! – мудрёно выразился Кожухов и нервно побарабанил по столу пальцами. – Аллегорию насчет метлы я оценил, но смею заверить, что это, скорее, твоя прерогатива. Что же касается меня, то мое финансовое положение позволяет жить, не считая денег, а вот твои проблемы наступят уже очень скоро. Знаешь ли ты, для чего формируются эти новые эскадрильи? Мне, например, достоверно известно – для продолжения войны в Чечне.

– Я в курсе, – твердо произнес Сергей. – Личный состав Внутренних войск МВД будем доставлять туда и оттуда.

– Довольно странная услада души – возить солдатню и нюхать запах вонючих портянок. Ты же не хрен с бугра, а линейный пилот Гражданской авиации!

– Видишь ли, дорогой, – наигранно-проникновенно сказал Сергей, всеми силами стараясь быть корректным. – Я ведь и сам не так давно был носителем этих самых портянок. Поэтому их аромат меня не смущает… А вот ты, насколько помню, от всеобщей воинской повинности отвертелся.

– Ты все правильно помнишь, я честно закоси'л от армии, – ничуть не смутился Кожухов. – Романтика кирзовых сапог не по мне, с детства приучен работать не ногами и руками, а головой…

– Самое главное в твоем сообщении, что ты закосил – «честно»! – с нескрываемым удовольствием поймал его на этом слове Сергей. – А что касаемо головы, то я тоже ей иногда пользуюсь. И порой даже есть результат…

– Тогда спрашивается в учебнике Пупкина по арифметике: на хрен тебе этот геморрой, дружище? Сшибут тебя чечены каким-нибудь там «Стингером» и дай Бог – сразу убьют. А если не убьют и захватят живым, то будут горло ножом резать. Не боишься, а?

– Волков бояться, знаешь…

– Знаю, знаю, волков бояться – в лесу баб не трахать! – игриво усмехнулся Кожухов.

– Вот видишь, какой ты у нас понятливый, Володя, – одобрительно похвалил Сергей. И, помолчав, закончил. – Подписывай бумагу, да я пойду отрабатывать положенные по КЗоТу 1 две недели.

– Подписывать не стану, даю время подумать, Сергей Александрович, -строго и назидательно произнес генеральный. – Ты ведь сейчас дурку'ешь вопреки здравому смыслу, а я как старший товарищ и начальник обязан предостеречь от идиотского поступка. Не надо педалировать ситуацию, лучше еще потерпеть какое-то время, а потом все наладится и начнем работать как прежде. Глядишь, и мы поймаем удачу за хвост.

1

Кодекс Законов о труде

– Лично мне твои прожекты оптимизма не прибавляют. Слова стоят дешево, говорят старики-пушту'ны, а уж они-то знают, что говорят! – Сергей медленно поднялся и закончил почти официально. – Да и терпилка уже давно иссякла! Так что подписывайте, господин генеральный директор, я своих решений не меняю.

Кожухов долго и многозначительно смотрел ему в глаза, затем достал свой золоченый «Паркер», нарочито медленно развинтил его и, занеся острое перо над листом с рапортом, произнес:

– Будь по-твоему, Романов. Только запомни одно: возврата не будет, даже если на коленях станешь меня умолять… А умолять все равно придется, когда надоест стоять на паперти с протянутой рукой.

– Не дождешься! – с холодной неотвратимостью изрек Сергей. – Я лучше от голода сдохну, чем буду тебя о чем-то просить или у церкви пятаки клянчить.

– Поживем-увидим… – многообещающе произнес Кожухов, затем резким движением подписал рапорт и перетолкнул лист на край стола. Сергей взял бумагу, глянул на подпись «В. Кожух» и, хотя видел ее не впервые, невольно улыбнулся: она вдруг чем-то напомнила тарантула, где он своими четырьмя лапками в виде буквы «К» будто стремился вцепиться в начальную букву «В», а три остальные буквы, выписанные густой вязью словно образовывали округлое тельце ядовитого паука.

И вдруг с беспощадной ясностью Сергей понял, что пути назад нет, что эта паучья подпись ставит точку на очень значимом отрезке жизни. Впереди был ее очередной этап и еще только предстояло узнать, какую роль сыграет в дальнейшем этот витиеватый росчерк Кожухова, разделивший судьбу Сергея на «до» и «после».

– Прощайте, господин генеральный директор! – жестко произнес он, складывая лист вдвое. – Я очень надеюсь, что мы больше не свидимся.

– Не кажи гоп, пока не перескочишь! – процедил тот и презрительно закончил. – Скатертью дорога, бывший командир второй эскадрильи.