Белый пиджак

Басан встречал Машу несколько раз в одном притоне, но относился к ней, как и все остальные обитатели «келдыма». А, однажды вечером, в полутемном дворе он увидел, как одурманенную Машу прижала за гаражами группа подростков и уже почти стянула с нее джинсы. В Басане неожиданно проснулся еще не совсем угасший закаленный уличный боец; он подобрал с земли обломок кирпича и с устрашающим криком в один момент разогнал незрелых эротоманов, которым на этот раз не удалось утихомирить свою разбушевавшуюся плоть. Они не оказали Басану никакого сопротивления.

Провожая девчонку домой, Басан слушал ее не совсем связный, тягучий рассказ о своей куцей жизни; она еще находилась под кайфом и монолог отличался повторами и длинными паузами. И особым красноречием Маша явно не страдала. Знаки интеллекта не просматривались на ее чистом, кукольном личике. Да и откуда им было взяться у нее, с трудом закончившей девять классов, живущей без родителей на мизерную бабушкину пенсию.

Заниматься второй древней профессией ей было противно, но как еще заработать деньги несовершеннолетней, еще свежей девушке, на «отраву». Большинство клиентов были ей омерзительны: пьяные, с потными ладонями, грубые, откровенные хамы. Некоторые, по ее словам, совсем «безбашенные», патологические извращенцы. За свои деньги они требовали невозможного и противоестественного. Запросто могли избить, выгнать нагишом из гостиничного номера, не заплатив ни копейки.

Басан пожалел ее, а в старом русском языке слово «жалеть» означало также «беречь» и «любить». Он сравнил ее жизнь со своей и нашел много общего. Оба они одиноки, никому не нужны во всем этом огромном враждебном мире. А одиночество в таком возрасте – вещь аномальная. Одним словом, Басан решил, что они – родственные души. Да и внешностью Маша была совсем недурна.

Так эта нетипичная пара появилась в наркоманском «сообществе». Один из «бондарей», пребывая в благодушном настроении, проговорил:

«Вы нам тут случайно болдырчат (полукровок) не наплодите?».

Остальные встретили этот альянс совершенно безразлично, у них существовала лишь одна пламенная страсть.

Теперь Басану было о ком заботиться. Приобретая утренний «дозняк», он и Машину долю имел в виду. А один раз он совершил поступок, совершенно непостижимый для любого наркомана. Единственную дозу он пожертвовал подруге, хотя сам уже ощущал «кумар» - наркотическое голодание. Ничего, пока как-нибудь перекантуюсь, а там посмотрим, может что-то обломится.

Теперь их часто видели вместе: и в притонах, и в некоторых других местах. Бывали моменты, когда под легким кайфом они ехали на «пьяную улицу», заказывали пиво, танцевали. Парни к Басану почти не приставали; некоторые помнили его еще по микрорайоновским делам, а потом, он еще не разучился постоять за себя. Он постоянно носил в заднем кармане своих джинсов складной нож с узким клинком и остро заточенным лезвием на случай встречи с превосходящим по численности противником. А с двумя – тремя он мог разобраться с помощью кулаков и ног; школу уличных драк он прошел превосходную. Басан отговорил Машу от ночных гостиничных «дежурств», с чем она легко согласилась, но нажил себе смертельного врага в лице Машиной соседки-партнерши.

Интимные отношения между ними поначалу не совсем клеились; Басан изрядно разрушил свой организм регулярным потреблением наркотиков. Но Маша была хорошо обучена, и ее друг часто довольствовался суррогатным сексом. В редкие минуты просветлений они даже строили подобие каких-то планов на совместное будущее. Но реализоваться эти планы могли только при одном известном условии, а они оба по уши сидели в наркотическом дерьме и пока всерьез не помышляли из него выбираться.

Нельзя сказать, что Басан вообще не думал, как избавиться от приема наркотиков, но окружающие примеры из жизни не давали повода даже для бледно-розового оптимизма. Чтобы попасть в хорошую клинику или реабилитационный центр, нужна была куча денег, да и положительного результата никто не гарантировал. «Завязавших» были считанные единицы. Люди, ездившие к знаменитому доктору Назаралиеву в Бишкек, в большинстве своем через некоторое время снова начинали «ширяться», один «нарезал ласты» (умер), другого парализовало, и бедные родичи до конца дней несчастного оказались прикованными к его больничной койке. Так что, думки думками, а вся эта дурманная канитель продолжалась, и не было в ней никакого просвета…

Сделав укол «винта», Басан пришел в движение. Появилось знакомое состояние бодрости духа и обострение всех чувств. Время близилось к вечеру. С того периода, когда Басан впервые приобщился к наркотикам, он заметно «поднялся» по иерархической лестнице, став наркодилером средней руки. У него появились деньги – процент от перепродажи наркотиков. Он стал хорошо одеваться, практически содержал Машу, и у него всегда имелась возможность своевременно «ширнуться». Вот и сейчас, он знал, что у него в запасе имелся «солутан», поэтому беспокойство о ближайших нескольких днях его не одолевало.

В данный момент с Машей у Басана был временный разрыв. Подруга провинилась: поддавшись уговорам настырной соседки, две ночи подряд «прохороводила» в гостинице. Переполненный яростью Басан, кричал на нее:

«У тебя, Машка, что, шмонька чешется? Тебе не хватает на шмотки, жратву и наркоту? Твоя бабка за последние полгода разъела рожу, натощак не обсе…шь!»

В гневе Басана был элемент наигрыша. Он понимал, что простит Машу в любом случае, так как не считал ее проступок большим грехом. Но примерно наказать ее следовало, чтобы прочувствовала, сучка еб…вая, свою вину, осознала. Он установил срок отлучения в две недели.

А на сегодня у него были запланированы деловые встречи с нужными людьми, и эти встречи сулили хороший приработок.

Но что-то не заладилось в этот день в его радужном состоянии. Примерно через полчаса после иньекции Басан почувствовал, как мощные, ровные сердечные толчки неожиданно превратились в аритмичное, с перебоями, сердцебиение. Что-то новое и очень неприятное! Появилась дрожь в руках и ногах. Возникла сильная головная боль, от которой даже в глазах потемнело. Такого с ним не было даже во время «ломок».

Неужели «передоз»? Действительно, в последнее время он потерял бдительность и почти перестал контролировать дозу вводимого «винта». А для «ширового» это вопрос жизни и смерти! Басану стало страшно. Надо что-то делать. Дрожащими руками он вытащил из футляра мобильник, но трепещущие пальцы не попадали в кнопки набора, а глаза не различали букв и цифр. Рубашка на нем промокла от обильного пота, а на лице и руках появилась красноватая сыпь. Сердце колотилось с такой интенсивностью, что, казалось, готово было оторваться.

Его несколько раз вырвало прямо на тротуар, но рвота не приносила облегчения. Басан нутром понял, что это конец! Надо срочно добираться в наркодиспансер, только там его могут спасти! Он попытался тормознуть проезжающие мимо машины, но водители, думая, что это пьяный, проезжали мимо. Ничего, он доберется пешком! От того места, где он находился (улица 8 Марта) до диспансера было всего несколько кварталов. Он обязательно доберется! Качаясь и спотыкаясь от нервной дрожи, Басан медленно брел по кромке тротуара, с трудом ориентируясь, где он находится.