Белый тигр в дождливый вторник…

Дым царапнул горло, Зайка закашлялась, грудь сдавило будто тисками, девушка схватилась за умывальник, навалившись на него всем телом, окурок упал на пол.

— Вранье наказуемо. — Вкрадчивый шепот звучал будто из скрытых динамиков, заставляя сердце биться в сумасшедшем ритме. — Непослушание наказуемо…

Зайка смотрела в зеркало — абсолютно чистое и гладкое, без всяких надписей.

— Я была послушной, — пробормотала она и опять закашлялась.

— Ты опять врешь…

И Зоя закричала, потому что ей показалось, что из ее рта, которым она еще минуту назад выпускала в воздух изящные дымные колечки, наружу выбирается огромная змея. Ее плоская голова покачивалась в воздухе, длинное тело изогнулось, обхватывая шею девушки плотным кольцом.

— С-с-смерть…

Зайка, не переставая кричать, попыталась схватить тварь, но дрожащие пальцы не встречали преграды. Девушка металась по маленькому помещению, больно ударяясь о стены, воздух сгустился туманом. Зоя наткнулась на приоткрытую дверь кабинки, упала, всхлипывая, забилась в угол и там замерла. А в уши все ввинчивалось противное змеиное шипение.

Белый Тигр закончил выступление. Он спустился через служебный выход, избегая встреч с поклонницами. Последние сорок минут он потратил на общение — раздавал автографы и позировал для фотографий всем желающим. Это был один из элементов его работы, доведенный почти до автоматизма и поэтому несложный. Время от времени Пак Мин Джун незаметно поглядывал на часы и думал, что все планы смещаются, и в полночь быть дома у командира они с братишкой никак не успевают. Ащщ! Десять минут первого, а еще вечеринка, на которой надо хотя бы появиться, чтобы выслушать приветственную речь принимающей стороны и ответить парой восторженных фраз.

— Ты и здесь популярен, хён. — Хо Мин Су ждал его у ступенек служебной лестницы.

Он угрюмо смотрел за спину Мин Джуна, где ребята из подтанцовки тащили охапки цветов, десятки, если не сотни мягких игрушек и свернутые рулоны самодельных плакатов — писем от поклонников.

Белый Тигр с поклоном передал своему администратору огромный букет белых роз.

— Ты хорошо поработал.

Братишка рассеянно принял цветы.

— Нам нужно поговорить.

Пак Мин Джун обернулся к танцорам:

— Хорошая работа, ребята. Теперь вечеринка, и можно спать до самого отлета. Впрочем, если кто-нибудь планирует развлекаться до утра, я не возражаю.

— Куда нам сложить это, сонбе? — спросил Чхве Се Ин, один из танцоров.

— Давайте в мою гримерку…

— Нет, — перебил брата Хо Мин Су. — Оставьте в коридоре, я сам об этом позабочусь.

Ребята послушно свалили свою ношу на стоящие у стены стулья и, поклонившись, удалились.

— Ты спрятал в моей гримерке женщину? — рассмеялся Мин Джун, доставая из кармана ключ-карту. — Поэтому никого не хочешь туда пускать?

— Именно, — угрюмо ответил брат.

— Ты шутишь? Нет? И кто же она?

Электронный замок щелкнул, парни вошли в комнату. Хо Мин Су растерянно оглядывался, бросив букет на диван.

— Она ушла… Странно. Ведь обещала меня дождаться.

В комнате никого не было, только на ковре темнело влажное пятно.

— Кто она?

— Госпожа Лисицына, внучка нашего командира.

— Где ты ее нашел?

— Она была на твоем концерте. Я бы вряд ли сам ее заметил, но охранники сообщили, что у главного входа проблемы — какая-то девушка требует начальника, и я пошел разбираться…

— И что? — Мин Джун плюхнулся на стул и стал стирать грим льняной салфеткой. — Мелкая хотела видеть меня?

— Нет, кажется, она сама не знала, зачем явилась на концерт. Дед передал ей билет. Не лично, а отложенным текстовым сообщением. Билет у нее украли — по крайней мере, по нему вошел другой человек, и она была в растерянности.

— И тут явился ты — спаситель и опекун в одном флаконе? — Мин Джун сам удивился сарказму, прозвучавшему в голосе. — И запер ее в гримерке от всех опасностей мира?

Хо Мин Су смотрел прямо перед собой.

— Я допустил ошибку, хён. Я оставил ее одну за столиком в VIP-зоне и дал указание официантам присматривать за ней. Они трактовали мое указание слегка… странно. Меня не было с ней не более получаса…

Мин Су опустился на диван и сложил руки на коленях. Мин Джун с удивлением отметил, что братишка нервничает.

— Ну, не томи. Что там с девушкой могли сделать официанты?

— Они следили, чтоб ее бокал не был пуст. Хён, когда я вернулся, она была… совсем пьяной.

Пак Мин Джун расхохотался:

— Братика смущают пьяные женщины? Она что-нибудь успела тебе рассказать до того, как отрубиться?

— Много чего. Историю о странном послании от деда. Пожаловалась на приставания начальника, предательство подруги, поломанный телефон, на извращенца, с которым провела несколько часов запертой в шкафу…

— Что? Извращенца? Мелкой что, жить надоело? — разозлился Пак Мин Джун. — Пошли ее искать! Она не могла далеко уйти.

Парни вышли в коридор. Белый Тигр захлопнул дверь и повел головой, решая, с какой стороны лучше начать поиски. Истошный женский вопль заставил его замереть.

— Направо, — первым сориентировался Хо Мин Су. — Там служебный туалет.

И братья, сорвавшись с места, побежали на звук.

Сначала вернулся слух. Едва слышная отдаленная музыка, тяжелое дыхание, журчание воды в трубах отопления. Звуки перекрывали друг друга, переплетались, создавая тошнотворную какофонию. Потом взбунтовался желудок, острая резь заставила свернуться калачиком и тихонько застонать. Стало еще хуже, добавилась сухость во рту и головокружение.

Вера прижала к вискам ладони и открыла глаза. Веки, будто обклеенные изнутри наждачной бумагой, видимость — почти на нуле, только фиолетовые концентрические круги.

Девушка наугад вытянула руку, нащупала прохладную пластиковую бутылку. О-о-о… Оппа о ней позаботился, как же она ему благодарна! Водичка-а-а… Стоп! Какой еще оппа?

Вера захлебнулась, закашлялась и резко вскочила, отбросив бутылку. Приглушенный свет настольной лампы больно ударил по глазам. Девушка моргала, испуганно осматриваясь. Где она? Что произошло?

Понемногу окружающие предметы приобретали четкость. Вешалка со сценическими костюмами, заваленные барахлом стулья, диван, на котором она спала, гримировальный столик… Она в гримерке. Точно! Вон на двери висит ее кофта и рюкзачок. Так, с месторасположением более-менее разобрались. Теперь — время. Зеленые циферки на электронных стенных часах показывали четыре ноля.

Вера выдохнула, подняла с пола бутылку, в которой еще оставалось немного воды, и жадно припала к горлышку. Значит, у нас полночь и провалы в памяти. Девушка выбросила пустую бутылку в мусорную корзину, обнаруженную под столом, и уселась на диван.

Она напилась до поросячьего визга, и оппа притащил ее сюда. Оппа? И откуда она взяла это дурацкое прозвище?

Картинка-воспоминание, будто импульс стробоскопа…

Она обхватывает руками чью-то шею, подбородок щекочет кашемир серого свитера.