Белый вереск

— В чем дело, детка? — спросила Мэри, шагнув к дочери. Катриона в отчаянии схватила ее за руки.

— Прилив, мама! Скоро начнется прилив! Если папа все еще в пещерах, то он узнает о начале прилива лишь тогда, когда путь к спасению будет отрезан водой. Он окажется запертым в ловушке!

Сидя во тьме пещеры, Энгус мог лишь гадать о том, сколько времени прошло с того мгновения, как он здесь спрятался. Решив наконец, что можно покинуть свое мрачное убежище, Макбрайан направился к выходу, но его ноги стали увязать в мокром песке.

Прилив начался.

Энгус упрямо брел вперед, но вода, бурля и пенясь, поднималась все выше, наполняя собой коридоры пещеры. Тогда шотландец повернул назад, надеясь, что сможет укрыться в самом сердце скалы. Он поднимался все выше и выше, ничего не видя перед собой, потому что ему было трудно нести фонарь вверх, и он оставил его внизу, зацепив за уступ. Энгус старался удержаться на ногах, хватаясь руками за выступы скал, но вскоре ему пришлось остановиться: на его пути встала каменная стена.

Тогда Макбрайан повернул назад. Тут он впервые испытал некоторое волнение. Энгус уже не помнил, каким путем пришел сюда, но, куда бы ни заносили его ноги, он каждый раз заходил в тупик. Время летело так быстро!

Сердце его тревожно забилось, когда вода поднялась ему до груди. Сняв с уступа фонарь, старый шотландец поднял его вверх и стал испуганно озираться вокруг, помня, что один из коридоров должен вести в другом направлении. Сколько раз Катриона рассказывала ему о пещере, но он всегда невнимательно слушал ее, считая все эти истории досужими книжными вымыслами, чем-то вроде ее болтовни о количестве звезд в небе и тому подобных бессмысленных выдумок.

Какой же коридор выбрать? Энгус начал замерзать в ледяной воде, зубы выбивали дробь. Стараясь сдержать дрожь, старый шотландец упрямо сжал зубы, но мрачные мысли все сильнее овладевали его умом. Судя по тому, с какой скоростью прибывала вода, он сумеет воспользоваться всего лишь одним коридором. Ну, в лучшем случае, двумя. А потом… Потом вода поднимется так высоко, что ему уже некуда будет идти, и он останется тут навсегда…

Постаравшись сосредоточиться, Энгус пришел к выводу, что не заходил всего лишь в три каменных коридора. Он стал присматриваться к ним, не решаясь выбрать один из них. Куда бы он ни направился, на это потребуется время. Если он опять ошибется, то ему останется лишь нырнуть и попробовать проплыть еще по одному проходу. Но останется третий… К тому же в полной тьме он вряд ли сможет ориентироваться под водой.

Энгус громко крикнул «Эй!»в каждый коридор, рассчитывая на то, что эхо поможет определить, какова его длина и на сколько он короче других. Но шум бурлящей воды и громкое биение собственного сердца не позволяли прислушаться, к тому же еще и страх оглушал его. Надо было делать выбор. Время летело все быстрее. Решившись войти в один из проходов, Макбрайан лишал себя возможности выбрать другой. Куда же идти? Энгус никак не мог принять решение.

Вдруг с легким шипением свет в его фонаре погас, оставив старого шотландца в полной тьме. Он на ощупь направился к ближайшему коридору.

Солнце уже поднималось, когда Катриона увидела шпиль Россмори, уносящийся в освещенное розово-оранжевыми всполохами утреннее небо.

Она была совсем близко.

В горле у нее пересохло, ноги болели от долгого бега. Выбежав из дома, она не остановилась передохнуть ни на секунду, даже после того, как упала и, разорвав чулки, в кровь разбила колени.

Замедлив бег, девушка старалась отдышаться, чтобы сердце, рвущееся из груди, хоть немного успокоилось. Останавливаться нельзя ни на миг, то и дело повторяла она про себя.

Катриона была уже совсем близко от входа в пещеру, скрытого в зарослях вереска и колючего дрока, как вдруг до нее донесся приближающийся лошадиный топот. Девушка обернулась как раз в тот момент, когда пять всадников, проскакав галопом по склону горы, остановились в нескольких ярдах от нее. Четверо из них принялись осматриваться по сторонам, а пятый, сидевший на черном как смоль скакуне, бока которого покрылись пеной от долгого бега, направил коня прямо к ней.

— Доброе утро, мисс, — обратился он к девушке. — Не могли бы вы уделить мне минутку?

Катриона подняла голову.

Всадник, одетый в дорогой черный плащ, под которым виднелся синий сюртук с золотыми пряжками, и белые, заляпанные грязью, бриджи, был некрупным мужчиной. Светлые волосы выбивались из-под шляпы с высокой тульей. Он с любопытством смотрел на Катриону живыми голубыми глазами.

Пришпорив коня, всадник еще ближе подскакал к девушке. Катриона инстинктивно отступила назад, но, по непонятной для себя причине, не смогла отвести глаз от его гипнотического взгляда.

— Могу я узнать, что вы делаете на земле Россмори? — осведомился он.

Его уверенный тон смутил Катриону.

— Мои родные и я — вассалы хозяина замка, — отвечала она. — Я как раз направлялась в Россмори.

— Ага, стало быть, вассалы… — многозначительно кивнул головой незнакомец. — А что вы Собираетесь делать в замке? Вы там работаете?

— Я сделала что-то недозволенное, милорд?

Скакун незнакомца неожиданно затряс головой и принялся рыть копытом землю. Всадник потянул на себя поводья.

— Прошлой ночью мы наткнулись на банду контрабандистов недалеко от Россмори, — заявил он. — Нескольких мы поймали, а теперь ищем остальных.

Несмотря на холод, лицо Катрионы залилось краской. Девушка стала молить Господа о том, чтобы Энгуса не оказалось в числе пленников, хотя… это по крайней мере означало бы, что его не застиг прилив.

— Вы никого не видели здесь, мисс? — спросил всадник, приковывая ее к месту леденящим душу взглядом.

«Почему он так на меня смотрит?» — подумала девушка.

— Нет, милорд, я никого не видела, — пролепетала она. Тут раздался стук копыт, и к человеку в черном подъехал другой всадник.

— Мы настигли еще одного контрабандиста, лорд Данстрон, — сообщил он. — Негодяй стрелял из карабина в Робби и ранил его в руку. Мы зажали его в угол, но он заявил, что пристрелит любого драгуна, осмелившегося приблизиться к нему.

Лорд Данстрон… Катриона узнала это имя. Он был землевладельцем и хозяином Касл-Крэннока — обширного поместья, раскинувшегося в нескольких милях к северо-востоку от Россмори. Девушке не приходилось прежде его встречать, но она вспомнила, что отец рассказывал о лорде как о жестоком и бессердечном человеке. Как-то раз он выгнал из дома молодую женщину — всего семнадцати лет от роду — в одной ночной рубашке и заставил ее смотреть на то, как горит ее собственный домик, подожженный, разумеется, по его приказанию. Стояла холодная зима, и женщина, не выдержавшая мороза, даже не смогла найти убежища.