Белый Волк

Он провел мысленную линию от жилого квартала через себя дальше, и на ее конце увидел продуктовый супермаркет «Карусель».

— Так бы сразу, — пробормотал Варнак и повернул к нему.

Наверное, могло показаться странным, что из большого жилого квартала люди ходят за продуктами в такую даль, однако происхождение микрорайон имел явно советское, когда строители еще не очень заботились о магазинах для населения. Планировка — плотная, ничего лишнего теперь не воткнешь. Ну, а если учесть, что в современных супермаркетах полускладского вида цены неизменно ниже, чем в мелкой рознице — в стремлении хозяек сэкономить лишнюю копейку, одновременно побаловав себя богатым выбором, ничего удивительного не было. Варнак и сам при случае в таких местах консервами и макаронами запасался. Что, кстати, и сейчас не мешало бы сделать. Не все же ему на одних пельменях сидеть! Можно иногда и макароны с тушенкой разболтать.

Но до магазина он не добежал: резко остановился на полпути, учуяв знакомый аромат, метнулся в сторону, повел носом — и увидел хрупкую остролицую рыжую девушку с чуть скошенными миндалевидными глазами. Глаза походили на орех миндаля и по форме, и по цвету, и величиной. Блеклые брови, маленький, но откровенно буратинистый нос, тонкие поджатые губы цвета прошлогоднего шиповника. С озабоченным видом девушка тянула две огромные сумки, из которых так и норовили выпасть через край пакеты с рогаликами и сухая быстрорастворимая лапша. Рядом, обнимая трехкилограммовый пакет со стиральным порошком, бодро трусила кареглазая третьеклассница в длинной сатиновой юбке и легкой, отделанной вышивками, курточке.

Поначалу обе показались незнакомыми. Но Вывей видел кареглазку только снизу, а Еремей смотрел на девочек сверху вниз, и даже старшая была ниже его на полторы головы. Но обе с предельной ясностью пахли имбирем с оттенком подснежника, словно ставя этим печать с гарантией своей неповторимости.

— Здравствуйте! — перегородил дорогу дамам Еремей. — Простите, я могу… Я могу угостить вас мороженым?

— Нет, — буркнула старшая и, не снижая скорости, обошла его слева. Малышка, пробегая с другой стороны, подняла лицо, и теперь он узнал точно: это она!

— Давайте я вам помогу, — нагнав, предложил он.

— Если вы не отстанете, я закричу, — сурово предупредила девушка.

— Но я же ничего не делаю!

— У меня на телефоне тревожная кнопка. Я позвоню в милицию… Полицию… Черт их разберет со всеми этими реформами!

— Да остановитесь же хоть на минуту! — взмолился Варнак, снова забегая вперед. — Дайте я все объясню!

Остролицая имбирка все же притормозила, тяжело опустила пакеты на плитку, поморщилась, с видимым облегчением расправляя плечи.

— Я все объясню! — торопливо повторил Еремей. — Понимаете, в начале мая я приехал сюда из Москвы. Совсем ненадолго. Но попал в больницу. Была проблема с сердцем, попал в реанимацию, провалялся там почти месяц.

— И вам не хватает денег доехать до дома?

— Плевать на деньги! Со мной собака была. Моя собака. Крупная, больше овчарки, но немного на нее похожа. Породой. Она потерялась, я не могу ее найти до сих пор. И мне сказали, — опустился он перед девочкой на корточки. — Мне сказали, что видели, как ты с ней играешь. Ты называешь ее Жужей, вы с ней бегаете за забором у школы, ты ее угощаешь колбасой и другими вкусностями, вы вместе играете.

— Вика, ты играешь с дворовой собакой?! — В голосе старшей прозвучало такое брезгливое изумление, словно девочка на ее глазах проглотила таракана. — Это правда?

— Вика, Виктория, пожалуйста… Как мне ее найти?

— Вы ее заберете, да?

— Ты и правда играла с чужой собакой? — на этот раз из изумления девушки хотя бы исчезли «тараканы».

— А может, Жужа не захочет?

— Я не буду забирать ее силой. Ты же знаешь, на ней нет даже ошейника. Если она не захочет, то останется с тобой.

— Вика, милая, — забеспокоилась девушка и тоже присела рядом с ребенком. — Это дядина собачка. С дядей ей будет хорошо. Покажи дяде, где она прячется. Пусть он ее заберет.

— Я знаю, Вика, она скучает по мне так же сильно, как и я по ней, — согласно кивнул Варнак. — И она тоже не может меня найти. Но я знаю: раз она с тобой играет, значит, ты ей очень понравилась. Вы можете дружить и дальше, вместе гулять, путешествовать, играть. Сколько захочешь!

— Виктория, с дядей собачке будет намного лучше. Сейчас она бездомная, может кого-нибудь покусать, ее могут поймать и покалечить. Дома с дяденькой ей будет намного лучше.

Вика насупилась и призналась:

— Когда я гуляю, она приходит к школе.

— Но я не знаю, где ты учишься, Вика!

— В пятьсот двадцать пятой школе…

— Прости, Вика, но я только что из Москвы. Я не знаю, где находится эта школа.

— Это вон туда надо пойти, — по-ленински вытянула руку девочка, — и там, за домами, и еще за домами… Она стоит…

— Давайте мы вам покажем, — смилостивилась девушка. — Мы как раз неподалеку живем.

— Буду очень благодарен. Может, теперь вы позволите вам помочь?

— Не знаю… Неудобно как-то, — заколебалась она.

— Это мне неудобно. Вы меня так выручите своей помощью, что даже и не знаю… — не дожидаясь ответа, он подхватил ее легонькие сумочки и посторонился.

Девушка забрала у ребенка пакет. Та взамен подняла с земли потерянную кем-то клипсу:

— Мама, смотри, что я нашла! Она золотая?

Девушка вздрогнула, покосилась на Еремея.

— Нет, Вика, — покачал он головой. — Золотые с такими застежками не делают. Их только через прокол вдевают.

— Куда! Не вздумай! — испугалась мама, увидев, как девочка попыталась пристегнуть находку себе на ухо. — Она же грязная! Выброси ее совсем!

— Почему, мама? Она красивая. Я ее Жуже покажу! Может, она хозяйку найдет.

— А как ты узнала, что собаку зовут Жужей?

— Это не Жужа. Его зовут Вывеем, — едва не сорвался на поскуливание Варнак, произнося волчье имя. — И это кобель!

— Ох, уж эти кобели… — чему-то вздохнула девушка.

— Зато мы храбрые и преданные! — вступился за мужскую честь Еремей. — Кстати, меня можно звать Ромой.

— Роман? Очень приятно. А я Света.

— Не Роман. Если по полному имени — то Еремей Варнак.

— Ух ты, как весомо звучит! Сразу чем-то историческим веет. Ермаком, Пугачевым. А мы просто — Голубкины. После рекламы «МММ» чуть не до смерти задразнили.

— Так там же был Голубков, а не Голубкин!