Белый ворон Одина

Наша молчание затягивалось. Наконец я почувствовал, что больше не в силах переносить эту игру в гляделки. А посему слегка поклонился и учтиво произнес:

— Скьялдмейер!

Женщина склонила голову набок и стала неуловимо похожа на любопытную птицу. Затем улыбнулась и ответила мне на чистом греческом языке:

— Надеюсь, на твоем языке это достаточно дружелюбное приветствие.

Я объяснил ей, кто такие скьялдмейер,щитовые девы. Хотя, по правде говоря, она больше смахивала на вальмейер.Невежественные люди, плохо знакомые с языком наших фьордов, часто переводят это слово как «щитовая дева» или «дева-воительница». На самом же деле так называют «смертельных дев» — тех, кто наблюдает за сражением и выбирает будущих жертв. Имя это как нельзя больше подходило моей собеседнице, выглядевшей, как бабушка-волчица, сдохшая пару недель назад. Ничего такого я, конечно, не стал ей говорить. А вместо того сказал:

— Тебе известно мое имя…

Я не закончил фразу, и она повисла в воздухе как невысказанный вопрос. Степнячка все поняла.

— Амасин — так меня называют, — сказала она. — Это имя дают всем предводительницам тупате,тем, кто оставляет свои семьи и уходит в степь. Оно переводится как Мать Народа, однако глупые греки решили, будто это название нашего племени, и переиначили его в амазонок.

— Погоди, погоди, — прервал я женщину, чувствуя, что голова у меня идет кругом. — Объясни сперва, кто такие тупате.

Она широко раскинула руки, как бы обнимая своих соплеменниц, и сказала:

— Это мы. По-гречески нас называют табити.Мне трудно это перевести одним словом… «Давшие обет» — наверное, так будет ближе всего.

От неожиданности я отпрянул, едва не шлепнувшись на задницу. Обетное Братство.Как у нас! Я произнес это вслух, и моя собеседница сделала неопределенный жест — может, да… а может, нет.

— Твой меч, — высказал я по-гречески то, что меня мучило. — Он похож на мой собственный. Когда я видел его в последний раз, он принадлежал Хильд.

Женщина улыбнулась, прикрывшись ладонью (я уже знал, что таков обычай у степняков).

— Хильд? — повторила она. — Вы так ее называли? Ту, что была в гробнице Повелителя Мира?

— Она сама назвалась этим именем, — ответил я, чувствуя, что мне не хватает воздуха.

У меня было такое ощущение, будто я стою на краю утеса и вот-вот спрыгну вниз.

— И все же, как к тебе попал этот меч? — спросил я.

Но женщина меня, казалось, не слышала.

— Хильд! — еще раз повторила она, словно пробуя имя на вкус. Затем вдруг рассмеялась неожиданно-легким и мелодичным смехом. — Ильдико — вот ее настоящее имя, — сказала она, отсмеявшись. — А Хильд… Наверное, это было частью ее наказания. Или просто дурной шуткой.

Я не понял ничего из того, что она сказала. Наверное, это отразилось на моем лице. Потому что женщина кивнула и устроилась поудобнее для долгого рассказа. Теперь она сидела, по-степному скрестив ноги и почти касаясь коленями подбородка. Длинные тонкие руки она сцепила перед собой.

— Мы служили Аттиле с незапамятных времен, — начала она. — Когда Вельсунги привезли свои сокровища, а также новую жену для Повелителя, мы находились при нем в качестве Избранных Подданных. У нас и впрямь была очень важная миссия: мы отвечали за то, чтоб нашего господина никто не потревожил после смерти.

Она сделала какой-то жест, и я обратил внимание, какая у нее бледная и вялая рука — ну, точно летняя стрекозка на солнцепеке. Но затем меня отвлекла новая мысль: все эти странные «мы», «у нас»… Степнячка повествовала о далеких событиях так, будто это происходило совсем недавно, буквально на днях, и она сама лично присутствовала.

— Мы хранительницы великой тайны, — продолжала она. — Ты видел эту гробницу, и представляешь, сколько народу ее строило. Одни копали, другие возводили курган, третьи перевозили сокровища… Так вот, на нас лежала ответственность за то, чтобы никто из этих людей не проболтался.

Она умолкла и посмотрела на меня своими непроницаемо-черными глазами. Мне показалось, что сердце мне стиснули железными клещами. Я уже готов был поверить, будто она действительно находилась там и принимала участие в убийстве тысяч неповинных людей.

— По степи текли потоки крови, — рассказывала амасин. — И в конце концов остались только мы, Избранные. Лишь нам да мухам была известна тайна этого места. Но если мухи и передавали свою тайну из поколения в поколение, мне ничего о том неизвестно. Зато я знаю, что мы поступали именно таким образом. На протяжении пяти веков секрет передавался от матери к дочери.

Она снова умолкла. На сей раз пауза затягивалась. Я сидел неподвижно, прислушиваясь к завыванию ветра и глядя на свою странную собеседницу. Она же, казалось, ушла в себя, ничего не замечая вокруг. Руки ее машинально теребили кожаные шнурки на сапожках, но в черных глазах царила пустота. Очевидно, она собиралась с мыслями. Что касается меня, мои мысли крутились вокруг темных призраков, обитавших в подземной гробнице. Я спрашивал себя, не являлась ли эта женщина одним из них. Уж больно легко она рассуждала о тех далеких событиях. Немудрено, что степняки предпочитали держаться подальше от этого места.

— Конечно же, никто и подумать не мог, что построенная гробница столь скоро понадобится Повелителю Мира, — вновь заговорила степнячка. — Однако потом явились Вельсунги со своим серебром, с драгоценными мечами и невестой по имени Ильдико. Они оставили дары, а сами тут же уехали. Даже на свадьбу не остались… я думаю, побоялись, ибо знали о готовящемся убийстве. Но когда они тронулись в обратный путь, одна из нас ушла вместе с ними.

— Одна из вас? — недоверчиво переспросил я. — Ты хочешь сказать, Избранная?

Женщина кивнула и зябко поежилась.

— Если верить Вельсунгам, ее звали так же, как и меня, — Амасин. В тот миг она была нашей предводительницей, однако нарушила свой обет тупатеради любви к одному из Вельсунгов. Она влюбилась в кузнеца по имени Регин и сбежала с ним на север. К сожалению, выяснилось это слишком поздно — лишь после ухода вероломных Вельсунгов. Повелитель Мира опасался, что Амасин откроет чужакам тайну гробницы, и пребывал в страшном гневе. Он велел нам наутро после свадьбы отправиться в погоню и покарать свою предводительницу…

Ну да, а наутро стало уже не до того. Ибо, как известно, в ту самую достопамятную ночь Ильдико убила великого повелителя гуннов. Гибель эта повлекла за собой цепочку роковых событий и несметное количество смертей. Я облизал пересохшие губы и подумал, какой дорогой ценой порой приходится платить за любовь.

— Значит, вы не стали выслеживать нарушительницу обета? — спросил я, зная заранее ответ.

Женщина безнадежно пожала плечами.

— А какой смысл? — спросила она. — Наш благодетель, Повелитель Мира, погиб, а его сыновьям не было до нас дела. И хотя слава тупатебыла навечно опозорена, мы получили еще одно, последнее задание: доставить Повелителя в место его последнего упокоения, а затем убить всех, причастных к этому. Всех, кто не относился к числу Избранных.