Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Отец Бенджамина, сестра Сара считали, что победить на выборах с такой позицией — дело безнадежное. Но Дизраэли был азартным и упрямым политическим игроком и надеялся красноречием привлечь на свою сторону избирателей.

В июне 1832 г. неожиданно открылась вакансия члена парламента от округа Хай-Уикомб, близ которого находилось поместье Брэденхэм. Закон о парламентской реформе уже был принят, но еще не вступил в силу, и выборы должны были проходить по старым правилам. Хай-Уикомб представлял собой небольшой церковный приход, внутри которого располагался маленький городок, занимавший площадь в 128 акров [3] и посылавший в парламент двух депутатов. Это было обычное для Англии тех лет так называемое гнилое местечко, т. е. город, пришедший в упадок, но продолжавший посылать депутатов в парламент. В Хай-Уикомбе голосовало и, следовательно, решало вопрос об избрании депутата всего 35 человек. Весной освободилось депутатское место, и Дизраэли выдвинул свою кандидатуру на открывшуюся вакансию. Он выступил как радикал, сторонник реформ, т. е. как виг. Булвер, который всячески старался помочь Дизраэли пройти в парламент, был вигом. Он пытался убедить руководителей партии вигов, чтобы они не выставляли никакой другой кандидатуры в Хай-Уикомбе и тем самым дали возможность его протеже победить на выборах. Но репутация Дизраэли в политическом отношении была неясная, и просьбе Булвера не вняли. Сыграло свою, может быть, решающую роль также то, что премьер-министр лорд Грей пожелал видеть своего младшего сына полковника Чарлза Грея членом парламента. В результате полковник оказался соперником Дизраэли. Эти выборы в Хай-Уикомбе были последними в Англии, проходившими по дореформенным нормам, и в этом их своеобразный исторический интерес.

3

Акр равен 0,4 гектара.

Спонсором Дизраэли на выборах был некий Джозеф Хьюм. Его подыскал на эту роль Булвер-Литтон. По традиции Хьюм прислал Дизраэли пространное письмо, предназначавшееся к опубликованию в местных газетах и представлявшее собой по существу обращение к избирателям. В письме говорилось, что Англия нуждается в «честных, независимых и талантливых людях» и что избиратели поэтому поступят мудро, избрав в парламент Дизраэли. «Я надеюсь, — писал Хьюм, — что сторонники реформ объединятся вокруг Вас как человека, придерживающегося либеральных взглядов на все сферы государственного управления и готового посвятить себя делу поддержки реформ и экономии во всех административных органах, что… соответствовало бы высшим интересам страны. Я был бы в восторге, увидев Вас в составе нового парламента».

Дизраэли не ограничился рекомендацией Хьюма. Он получил аналогичные документы от Булвер-Литтона и ряда других лиц. Особое внимание привлекает рекомендательное письмо Д. О’Коннела, учитывая дальнейшее развитие отношений между ним и Дизраэли. О’Коннел писал, что «если Дизраэли будет избран, то дело истинной реформы получит огромное преимущество… Дешевое управление и свободные установления получат дополнительный стимул благодаря его таланту и аргументации, которую он использует во имя доброго дела. Я безусловно целиком и полностью полагаюсь на его политическую и личную честность и получил бы величайшее удовольствие, если бы посодействовал любым способом обеспечению его избрания в парламент». Все эти своеобразные обращения к избирателям были своевременно опубликованы в местной газете «Бакс газетт». Это имело положительное значение для Дизраэли. Даже почтенная лондонская «Таймс» писала 11 июня, что «усердие, с которым Булвер добивается успеха Дизраэли, побуждает нас хорошо думать о Дизраэли».

Положительное, но нерешающее значение. Оглядываясь на эти события с позиции сегодняшних норм политической и общественной жизни, современных нравов, нельзя не удивляться поведению Дизраэли. Ведь он выступил и декларировал свою решимость нанести поражение не кому-либо, а сыну премьер-министра Англии. В таких случаях, как показывает опыт, облеченные властью и влиянием деятели используют свои возможности для обеспечения успеха своего родственника или иного протеже. Даже сама их фамилия имеет сильное психологическое воздействие на избирателей, часть которых стремится продемонстрировать свои услуги влиятельному лицу, надеясь получить от этого когда-нибудь выгоду для себя, другая же часть поступает так, опасаясь вызвать неудовольствие этого лица, что чревато возможными неприятностями. Этот фактор действует на парламентских, муниципальных, академических и многих других выборах. Дизраэли надеялся, что его энергия, талант, ораторское искусство обеспечат ему победу даже над сыном премьер-министра.

Оба кандидата-соперника совершили демонстративный въезд в Хай-Уикомб. Открытый экипаж Грея везли на центральную улицу его сторонники. Он произнес поразительно бесцветную, наивную речь, длившуюся примерно четверть часа. За это время он успел объяснить, что никогда раньше не выступал перед широкой аудиторией, что это его первое выступление и что в парламенте он намерен следовать линии своего отца. И это было все. Местная газета, поддерживающая тори, имела основания заявить, что еще никогда «более великолепный простофиля» не пытался быть избранным от какого-либо избирательного округа.

Дизраэли въехал в город в открытом экипаже на четверке лошадей. Одет он был претенциозно — кружева, золотые украшения, кольца с камнями, особого покроя и невероятной расцветки жилет и костюм. За каретой следовала шумная толпа его сторонников с оркестром, знаменами. На это представление глазели из окон местные жители, и Дизраэли посылал им, прежде всего женщинам, воздушные поцелуи. Общественным центром города была гостиница «Красный лев». У входа находился портик, крыша которого была украшена большой скульптурой красного льва. Дизраэли взобрался на крышу, стал рядом со львом и произнес темпераментную речь, занявшую час с четвертью. Он был мастером произнесения речей для толпы, и слушатели принимали его с восторгом. Кроме ораторского искусства сказывалось и то, что их восторги были оплачены, как, кстати, была оплачена и поддержка толпой полковника Грея.

Дизраэли, как уже было сказано выше, не имел определенной политической приверженности. 10 июня он писал Остину: «Торизм изжил себя, но я не могу опуститься до того, чтобы быть вигом». В своей речи он в резких выражениях нападал на правительство вигов. Критика действий существующего правительства всегда импонирует толпе, и расчет Дизраэли был верен. Он настойчиво подчеркивал мысль о том, что он якобы выходец из народа. «Я никогда не получал ни одного шиллинга из общественных денег и принадлежу к семье, которая тоже не получала их», — говорил Дизраэли. «Я выходец из народа», в моих жилах «нет ни капли крови Плантагенетов или Тюдоров». Насчет крови все было верно, насчет народа тоже могло быть верно, если принимать за народ лишь среднюю буржуазию. Закончил речь он так: «Когда результаты голосования будут объявлены, я буду здесь, — и при этом указал на голову льва, — а мой соперник будет здесь», — и при этом последовал жест в сторону хвоста.

Бенджамин был в восторге от самого себя. На следующий день он писал Саре Остин: «Вчера казначейство прислало сюда полковника Грея в сопровождении нанятой толпы и оркестра. Никогда не было такого провала. После шествия по городу в сопровождении оплаченных избирателей он, запинаясь, произнес десятиминутную речь… Чувствуя, что это переломный момент, я взобрался на портик „Красного льва“ и выдал им речь на час с четвертью. Я не могу передать тебе, каков был эффект. Я всех их свел с ума. Очень многие буквально рыдали… Все женщины были на моей стороне, на них были розетки с моими цветами — белым и розовым…»

Однако конечный результат был плачевным для Дизраэли. Всего было подано 32 голоса, из них Грей получил 20, а Дизраэли — 12. Что же произошло? Из Лондона были присланы два высокопоставленных чиновника, которые в то время, когда Дизраэли разыгрывал свое шоу, вели индивидуальную обработку избирателей в пользу Грея. Это было несложно, ибо их было всего 32 и далеко не все они бегали за экипажами кандидатов в депутаты. Неудачная для Дизраэли первая попытка пройти в парламент свидетельствует о том, что он полагался на свое красноречие, адресованное толпе, и не вел той конкретной работы с избирателями, которая и решала успех дела. События тех дней дают еще один урок: далеко не всегда проигрывает тот, кто произносит примитивную, бледную речь, и не всегда выигрывает блестящий, остроумный, логически мыслящий оратор. Люди, принимающие решения, обычно руководствуются не эмоциями, а деловым, практическим расчетом.

Неудача первой попытки пройти в парламент явилась ударом для Дизраэли, но не поколебала его решимости добиться своего. Раздражение было настолько велико, что он не удержался от того, чтобы опять неосторожно хлопнуть дверью. После выборов он заявил: «Виги покинули меня, и они должны будут пожалеть об этом». В те годы в политике применялись резкие выражения и деятель приобретал тем большую известность и популярность, чем более резко, а то и грубо он выступал. Но все имеет свои границы. Заявление Дизраэли прозвучало и было подано его недругами как вызов и угроза вигам. Это вызвало отрицательную реакцию в общественных кругах. Дизраэли впоследствии пытался отречься от приписываемых ему слов. В письме в «Таймс» он их «уточнил» в свою пользу, но уточнение было настолько путаным, что осталось впечатление, что что-то в этом роде он имел неосторожность заявить.

На первый взгляд это может показаться малосущественным, но в действительности это было важным обстоятельством, причинявшим вред репутации Дизраэли. Дело в том, что закон о парламентской реформе вступил в силу, парламент был распущен и новые выборы были назначены на декабрь 1832 г. — вторые выборы для Дизраэли в этом году. Реформа увеличила число избирателей за счет буржуазии весьма существенно: в Хай-Уикомбе до реформы число избирателей составляло несколько более тридцати, теперь оно выросло до 298. Во второй половине года Дизраэли время от времени приезжал в Хай-Уикомб из Лондона или Брэденхэма, чтобы познакомиться с новыми избирателями и убедить их поддержать его на будущих выборах. Теперь он не намерен был ничего отдавать на волю случая. Он подсчитывал и оценивал каждый голос, учитывал даже того, кто может не принять участия в голосовании, так как потеряет право голоса, став членом палаты лордов.