Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
Шрифт:
Здесь Дизраэли действовал в блоке с Бисмарком. Между этими двумя важными фигурами на конгрессе было много общего. Оба равнодушно, если не враждебно, относились к судьбам балканских славян, распоряжаясь ими, как пешками на шахматной доске европейской политики. У обоих были схожие приоритеты во внутренней политике своих стран, где они стремились сохранить и упрочить власть аристократов-землевладельцев.
18 июня 1878 г. Дизраэли сообщал королеве: «Я заявил, что английские предложения под названием „Разграничивание Болгарии“ следует рассматривать как ультиматум. Оцепенение в лагере русских… на протяжении всего обсуждения. Австрия целиком поддерживала Англию». На следующий день на банкете у итальянцев Дизраэли «по большому секрету, как старому другу» сказал итальянскому послу графу Конти, что оценивает положение очень мрачно и, если Россия не примет его требований, он взорвет
Горчаков не мог без согласия Петербурга брать на себя ответственность за принятие крайне невыгодных для России и балканских славян английских требований. Он срочно направил полковника А. А. Боголюбова к царю за инструкциями. А тем временем в Берлине англичане шумно декларировали ультимативность своих предложений по Болгарии. Они умышленно пустили слух, что Дизраэли поручил Кори подготовить специальный поезд на завтра, которым английская делегация покинет Берлин. Дизраэли запугивал срывом конгресса (а, следовательно, войной) его участников, и прежде всего Горчакова и Шувалова. Бисмарк и представитель Австрии Андраши усердно помогали ему в этом. Германский канцлер говорил Дизраэли:
— Вы подарили султану богатейшую в мире провинцию — четыре тысячи квадратных миль лучшей земли.
Когда оба однажды оказались у карты Балкан, Дизраэли, неопределенно блуждая рукой по карте, заметил, что, вероятно, этот район перспективен для колонизации. Бисмарк молча принял к сведению эту как бы вольную игру воображения английского премьер-министра.
Россия не хотела войны, и царь санкционировал компромисс, т. е. принятие английских требований. В дневнике от 21 июля Дизраэли записал: «Перед тем как отойти ко сну, я с удовлетворением узнал, что Петербург сдался». На следующий день он телеграфировал королеве: «Россия капитулирует и принимает английскую схему установления европейской границы Турецкой империи». Своему коллеге Норткотту Дизраэли писал:
— Я должен был разговаривать самым жестким языком… Меня все время изображали воинственным человеком, и я должен был разговаривать, как Марс.
Второй важной для Дизраэли проблемой была граница между Россией и Турцией в Закавказье. Русские войска имели успех на этом театре военных действий и заняли территорию в основном с армянским населением и ряд городов. К этому вопросу и перешел конгресс после достижения договоренности о Болгарии. Его решение в принципе, но не в деталях было предрешено в англо-русском меморандуме от 30 мая. В этом соглашении фиксировалась готовность России вернуть Турции часть занятой территории и город Баязит, а английское правительство со своей стороны соглашалось с «желанием императора России занять порт Батум и сохранить свои завоевания в Армении».
Королева Виктория на склоне лет
Но соглашение соглашением, а Дизраэли стремился к тому, чтобы как можно больше ограничить интересы России в районе Черного моря, а также в Закавказье. Поэтому на конгрессе русским делегатам приходилось с большим трудом отстаивать лондонскую договоренность. В общем Дизраэли хотел помешать переходу Батума в распоряжение России.
Ему «неожиданно» помогло странное обстоятельство. В Лондоне произошла (или была организована?) утечка информации. По официальной версии, в Форин оффис возникла необходимость снять копии с англо-русской конвенции. Это поручили сделать «временно и без зарплаты работавшему там клерку». Клерк снял копию и продал ее газете «Глоб», где конвенция и была опубликована 14 июня. Это послужило сигналом для развертывания новой шовинистической джингоистской кампании в Англии с требованием не допускать уступок России на Берлинском конгрессе. И Дизраэли не преминул это использовать. Наивным было бы сомневаться в том, что утечка была организована английским правительством. Упорствуя по вопросу о Батуме, Дизраэли мог ссылаться на нажим общественного мнения. Назревал очередной кризис на конгрессе. Борьба закончилась тем, что Батум был присоединен к России, которая обязалась объявить его вольной торговой гаванью. К ней также отходили Карс и Ардаган.
Главным аргументом джингоистов было то, что Англия якобы за свои уступки России не получает никакой компенсации.
Хотя к этому времени Дизраэли уже вынудил султана отдать Кипр Великобритании, от общественности это тщательно скрывалось (здесь утечки информации не произошло!). Нараставшая активность джингоистов являлась нажимом не столько на Дизраэли, сколько на Россию.В начале июля Дизраэли сообщил Бисмарку, что Англия «приобрела» Кипр. Германский канцлер на это заметил:
— Вы сделали мудрую вещь. Это прогресс. Это будет популярно. Нации нравится прогресс.
В дневниковой записи для королевы Дизраэли, приведя эти слова Бисмарка, добавляет:
— Его понимание прогресса явно сводится к тому, чтобы что-нибудь захватывать.
Хотя на протяжении последних лет германский канцлер в европейских делах использовал Англию против России и Россию против Англии, однако на конгрессе он был целиком на стороне последней. Через несколько лет Дизраэли вспоминал:
— Между мной и Бисмарком было полное согласие. Он был одним из немногих людей, к которым я в своем возрасте мог чувствовать искреннюю привязанность.
После Берлинского конгресса к висевшим в домашнем кабинете Бисмарка двум портретам прибавился третий. Хозяин объяснял гостям.
— Это мой государь, это моя жена, а это мой друг.
На третьем портрете был изображен Бенджамин Дизраэли.
Несмотря на эту аффектацию дружбы, отношение Бисмарка к Дизраэли было сложным. Как заметил английский историк Брюс Уоллер в книге «Бисмарк на перепутье», канцлеру, «очевидно, нравился Дизраэли, но не столько его эффектной ролью на конгрессе, сколько деловым подходом в закулисных переговорах и захватом Кипра. Это было дополнительным признаком заинтересованности Англии в европейской политике и шагом на пути к разделу Османской империи, чего хотелось Бисмарку».
Королева Виктория возводит Дизраэли в рыцарское достоинство, вручая Орден Подвязки
Дизраэли с триумфом возвратился в Лондон. От вокзала Чэринг-Кросс до резиденции премьера на Даунинг-стрит, 10 его экипаж приветствовали толпы лондонцев. Прибыв в резиденцию, он предстал перед толпой в открытом окне и торжественно объявил:
— Я привез почетный мир.
Это была вершина политической карьеры Дизраэли. Королева предлагала Дизраэли несколько наград и отличий. Он согласился принять лишь орден Подвязки, высший орден страны, учрежденный королем Эдуардом III в 1348 г.
Общественное мнение в России весьма критически отнеслось к решениям, принятым в Берлине. Это объяснялось тем, что Берлинский конгресс в значительной степени оказался менее выгодным для балканских славян и для России, чем прелиминарный мирный договор в Сан-Стефано. Многие считали, что Россия пролила слишком много крови в войне с Турцией, чтобы ей навязывали такие условия мира. Образованная часть общества понимала, что противниками России, сыгравшими важную роль в Берлине, были Дизраэли и Бисмарк. Царь Александр II определил Берлинский конгресс «как европейскую коалицию против России под руководством князя Бисмарка». Этим и определялось отношение Дизраэли к Бисмарку и к России на конгрессе.
Наиболее резкими критиками Берлинского конгресса в России были славянофилы. Их центром было Московское славянское общество, главой которого являлся И. С. Аксаков. Он назвал Берлинский конгресс «трижды проклятым». 4 июля 1878 г. Аксаков выступил с речью, в которой заявил: «Для того ли наши храбрые войска с трудом всходили на эти горы среди зимы и умирали там геройски? Может ли русский отныне без краски стыда произносить имена Шипки, Карлова, Баязета, имена всех мест, прославленных храбростью и густо усеянных могилами наших героев, отданных туркам? Наши солдаты, возвратясь домой, не поблагодарят дипломатов, которые уничтожили на конгрессе плоды этой кампании». В другом месте Аксаков говорил: «Никогда еще война не порождала столько жертв, вызванных чувством любви к ближнему, как эта, единственной целью которой было избавление болгар от турецкого ига. И вдруг теперь все испорчено!» Эти же мысли находим и в заявлении генерала М. Д. Скобелева, талантливого военачальника, героя русско-турецкой войны 1877–1878 гг. «Политика нас возмущает, — говорил генерал. — Два года мы обмывали своей кровью Балканский полуостров… Все это мы перенесли бы с терпением… если бы полная свобода, добытая нами нашим братьям по крови и религии, по наречию и вере, была им дана. Но проклятая дипломатия вмешивается и говорит „нет“…»