Бенефис для убийцы
Шрифт:
– Ха! А горящие путевки? Кому из профсоюзных деятелей охота искать по-настоящему нуждающегося в оставшуюся до заезда пару дней? Вот и отправляют кого попало… Усек?
– Я, между прочим, тоже по горящей приехал!
– Так я и говорю: дают кому попало! – хихикнул Медведев.
– Ладно, один-один!– согласился Станислав, улыбнувшись.
Небо полностью очистилось от туч. Вуаль солнечных лучей накрыла парк, придавая листве изумрудный оттенок. Редкие чайки, словно заблудившиеся снежинки, метались над кронами деревьев и растворялись в их сиянии.
– Красотища! –
Широков никогда не причислял себя к лирикам, но сейчас и сам ощутил робкое восхищение от увиденного.
Тем временем спазмы в пустом желудке вернули на землю.
– Может, чаю сообразим? У меня кипятильник и заварка есть!
– Что же ты молчал, паразит! – обрадовался Медведев.
Вскоре оба устроились на своих кроватях, с наслаждением потягивая обжигающее варево.
– Кстати, не такие уж они безобидные пьянчужки…
– Да?
Странно, что Ваня неожиданно вернулся к прежней теме.
– Тебе ничего не рассказывали?
– Кто и о чем?
– Ну, вообще… Когда мы только заселились, между ними и Мокшанским произошел конфликт…
– На почве чего? – заинтересовался Станислав.
– Дима и Женя, будучи изрядно под мухой, оскорбили его жену. Они сидели на лавочке у входа в корпус и задирали всех проходивших мимо. Досталось и Ларисе, а Мокшанский, вышедший за ней следом, случайно услышал. Потребовал у оболтусов извинений, те – в бутылку полезли. Тогда Михаил Германович врезал Диме по носу…
– Надо же!
– До потасовки, к счастью, дело не дошло – вмешался оказавшийся поблизости Малин, Они же с Мокшанским земляки, хотя, насколько я знаю, до приезда сюда знакомы не были… Так Степан в своем молчаливом стиле прихватил хулиганов за холки и уволок за угол здания. Не представляю, что там за воспитательную работу он с ними провел, только через пять минут и один, и другой возвратились присмиревшими и почтительно покаялись перед Ларисой и Михаилом Германовичем.
– И что потом?
– С того дня мужиков как будто подменили: пить-то они продолжают, но – по-тихому, а со всеми соседями держатся предельно вежливо!
– Любопытная история, – проговорил Широков. – А Михаил Германович, оказывается, в душе рыцарь! Впрочем, что ему еще остается…
– В смысле?
Станислав вылил в стакан остатки чая из литровой банки и пересказал товарищу содержание беседы на скамейке в парке.
Медведев некоторое время молчал, анализируя услышанное, а потом заявил:
– Бравада! Обыкновенная бравада обладателя толстого кошелька!
– Золото и добротная одежда – признак достатка, но не обязательно – богатства!
– Ой ли! А две шикарные квартиры, дача-дворец, две машины и прочее?
– Откуда тебе это известно? – изумился Широков.
– Оттуда!… От Нади! – и уточнил, желая избежать дальнейших расспросов. – Не знаю, как точнее выразиться… Они с Ларисой не то, чтобы сдружились, но, похоже, испытывают взаимную… симпатию.
– И аналогичное чувство возникло между тобой и Надей, коль она столь откровенна!
– Опять?! –
взвился Медведев.– Молчу… Молчу… Так что там с квартирой? Почему – две? Неужели муж и жена проживают каждый в своей?
– Нет. Во вторую милостиво пустили детишек.
– Васнецовых, что ли?
– Ты потрясающе сообразителен!
– Что значит – милостиво? Забота о детях вполне понятна!
– Если бы… Квартира-то записана на Ларису. И вообще, у Вероники с Костей, вероятно, ничего своего нет – полная зависимость от расположения папочки с мачехой. Как думаешь, это приятно? – изрек Ваня с превосходством осведомленного человека.
– Конфликт отцов и детей…
– Мамы и дочки!
«Вот что имел в виду Михаил Германович, когда огорчился по поводу моего непонимания», – подумал Широков.
Ваня поправил съехавшие на нос очки и, не замечая озабоченности слушателя, продолжал:
– Лариса – женщина неплохая. Но Вероника – капризна, избалована! Константина держит под железной пятой: Константин, поди туда… Константин, принеси то! Тьфу!
– А мне Костя понравился: спокойный, интеллигентный парень. К слову, внимание к жене – достоинство мужа, нет?
– Типичная тряпка! – фыркнул Медведев.
– Ладно, Бог с ними, – сдался Станислав. – Но, согласитесь, все четверо достаточно умны, чтобы на людях сохранять видимость семейного благополучия! И поселились – по-родственному: в соседние комнаты – пятую и шестую…
– Другие уже были заняты, – отмахнулся Медведев. – Ты вот лучше мне скажи, откуда у коммерческого директора такие средства взялись, а? Ворует? Взятки берет?
– Не хватало мне еще и в отпуске голову ломать над подобными проблемами! – возмутился Широков. Он взглянул на часы и добавил: – Пора пробираться в столовую!
Пока Ваня надевал кроссовки, Станислав вышел на внутреннюю галерею и медленно пошел к лестнице. Возле двери комнаты Малина его внимание вдруг привлекли голоса, доносившиеся изнутри.
– Если мы уедем сейчас, все покатится к чертям собачьим! – глухо заявил мужчина.
Второй голос принадлежал женщине, но ответа разобрать не удалось.
– Ты прекрасно понимаешь, что, если все откроется, мне – конец! Только… – мужчина осекся, услышав, вероятно, шаги Вани, который в этот момент подошел к Широкову…
Глава 3.
Черкасовы расправлялись со вторым, когда Широков, вежливо пожелав приятного аппетита, наполнил тарелку рыбным супом. Четвертое место за столом пустовало: Гоша, как обычно, опаздывал или решил отметить выходной более калорийным обедом в каком-нибудь кафе. Во всяком случае, по наблюдениям Ольги Петровны, последнее время он явно тяготился постной пищей.
Егор Петрович сосредоточенно колдовал над паровой котлеткой и только кивнул в ответ на приветствие, зато супруга, разумеется, сменившая лиловое платье на васильковый трикотажный костюм, заметно оживилась при появлении соседа по столу – ей безусловно хотелось поболтать. Широкову ничего не оставалось, как вежливо спросить: