Бенефис дьявола

Его «снимали» со спины, и он был одет так же, как и этим вечером: в светлом дорогом костюме и при галстуке, только один странный предмет вносил несуразицу в его облик – в руке он держал плеть, кожаные концы которой зловеще раскачивались в такт его неторопливых шагов. С появлением Бориса лицо девушки застыло, и он еле слышно на фоне мерной зловещей музыки произнёс голосом, лишенным всяких эмоций:

– Ника, ты была непослушной девочкой, и папа тебя накажет.

Он обернулся к невидимой камере, криво усмехнулся прямо в лицо Глебу и, резко взмахнув плетью, полоснул ею по спине девушки, которая в немом оцепенении лежала распростёртой у его ног и лишь молча вздрогнула от хлёсткого удара. Лицо её исказилось от боли и ненависти, она взглянула прямо в глаза Глебу, и он прочел по её губам единственное слово: «Спаси».

Глеба не покидало ощущение реальности происходящего, он рванулся к экрану и тут же замер, увидев в нём своё собственное отражение позади Вероники: взлохмаченные волосы, распахнутая синяя сорочка, горящие от возбуждения и решимости запавшие глаза в ореоле теней, пригнувшегося, словно перед прыжком. Он почувствовал внезапное головокружение и тяжелый, обжигающий гортань запах пара; резко выпрямился, закрыв лицо руками, спасаясь словно от ожога, и, опустив ладони через мгновение, увидел прямо перед собой Бориса, неистово насиловавшего девушку прямо на извивающемся под ними огненно-рыжем ковре. Вероника, обнажив в гримасе боли стиснутые зубы, что есть силы колотила маленькими кулачками по его голове, спине, шее, но это не доставляло тому видимого дискомфорта: он методично вонзался в её плоть, издавая при каждом толчке мерзкие всхлипы победившего самца. Глеб, почувствовав нарастающий шквал звериного гнева, с рыком бросился к ним, с размаху нанеся подъемом стопы ужасающий по силе удар в лицо насильника, опрокинув его навзничь. Вероника с криком ужаса растворилась где-то в темноте позади, а он запрыгнул на Бориса ногами сверху и начал топтать это мерзкое лицо, горло, живот, мошонку, уже не помня себя и чувствуя только с удовлетворением, как прогибается под его ногами ненавистное тело соперника, как хрустят сломанные рёбра и хлещет из горла теплая кровь, заливая его брюки, отяжеляя их, и это еще больше разозлило Глеба – мои новые брюки!
– и он наносил удары снова и снова, пока не иссяк запал, и он ощутил, как под ногами его что-то мягко продавливалось, совершенно не похожее на человеческую плоть, в которой обязательно присутствие костей.

В изнеможении, он сошел с неподвижного тела и присел на корточки перед Борисом, утирая выступивший по всему лицу пот, и вдруг, пошатнувшись, упал, потеряв равновесие и ориентацию во времени и пространстве.

***

Патрульный автомобиль медленно следовал по заданному маршруту. Улицы в этой части города были слабо освещены, и экипажу приходилось вглядываться в темные закоулки, отыскивая натренированным чутьем всё то, что не должно было быть в это время и в этом месте. С начала смены и до этого часа Сергею с Андреем пришлось только разнимать подростков, опившихся пивом и не поделивших первенство на то, кто дальше забросит пустую пластиковую бутылку. В последнее время стычки среди пьяных малолеток стало таким же обыденным явлением, как и раньше коллекционирование забулдыг и доставка их в «мочалку», где они, побуянив непродолжительное время, мирно засыпали, выходя на утро абсолютно другими людьми. Сергей, прослуживший в органах не один и не два года, помнил еще советские медвытрезвители, отличавшиеся, по его мнению, большей гуманностью, нежели нынешние: обирали пьяных – да, было, но их никогда не били с утонченной жестокостью, накрыв мокрой простыней, чтобы не оставалось следов побоев, и часть денег всегда возвращали. Тогда обязательно дежурили в этих заведениях народные дружинники, и в их присутствии блюстители порядка, вероятно, стеснялись проявлять эмоции, которые в эти дни так и пёрли из многих наружу.

– Ну что, братва, успокоились? – спросил он сзади сидящих молодых людей.

– Ну да. Слушай, сержант, выпусти нас, а? Дома ждут, волноваться будут.

– Да ты байки мне не втюхивай только про больную бабушку и её лекарства из аптеки, давай что-нибудь другое.

– Сержант, будь человеком, ты сам что ли молодым не был? Вот у нас тут «пятихатка» есть – вам с напарником погулять хватит, отпусти!

– Слыхал, Андрюха, - обратился Сергей к коллеге, - они наши с тобой нервы и время в пятьсот рублей оценили. Ты себя считаешь дешевкой?

– Братья, ну нету больше, мамой клянусь!

– Знаешь, Серёга, теперь и платная любовь, по-моему, меньше американского полтинника не обходится. Они нас опускают ниже уличных шлюх, представляешь?

Парни притихли на заднем сидении, осознав, что даже и за сто баксов навряд ли эти крепкие парни с короткоствольными Калашниковыми выпустят их на волю. Они просто куражились над ними, давая выход недавнему напряжению при их задержании.

У Сергея зазвонил мобильный телефон. Он достал его и спросил у Андрея:

– Сообщение от Девила, ты знаешь такого?

– Нет.

– Посмотрим, чего хочет.

Текст был следующего содержания:

«Пока вы, кретины, катаете шпану по городским помойкам, в паласе приличного гражданина мочат так, что рёбра его трещат, и глаза вытекают из глазниц, а кровью пропитался уже весь ковер в сауне. Если поторопитесь, то успеете принять его последнее прости, а уж здесь-то его я встречу. Приветик никуле от 666 rus .»

Сергей почесал рукой подбородок.

– Что там, девчонки развлекаются? – спросил Андрей.

– Да не похоже. Дай-ка проверим этот номерок.

Он послал вызов на номер, с которого пришло сообщение, и автоматический голос оператора сообщил ему, что такой абонент не зарегистрирован в сети.

– Что за чёрт! Короче, написал какой-то умник, что в «Паласе» заварушка. Мы сейчас где?

– Да вот, мимо проезжаем.

– Давай заскочим на всякий случай.

Не успел он произнести это, как из динамика радиосвязи послышался голос дежурного:

– Внимание патрульных, кто-нибудь есть в районе ресторана «Палас»?

Они переглянулись, и Сергей ответил:

– «Шестой» прямо перед ним.

– Поступил вызов из гостиницы, нужно проверить сауну.

– Вызов принят, через минуту будем на месте.

Сергей отключился и скомандовал:

– Поворачивай туда!

– А что с этими делать?

– Эй, рейнджеры, - обернулся он к парням, - сейчас вы пойдете к мамам и папам. Ваши данные у нас есть. Вот, забирайте назад документы, да смотрите, попадётесь опять – комфорта уже не светит: в багажнике до «мочалки» греметь костями придётся, уяснили?

Те уяснили, быстро выкатились из машины и почти молниеносно растворились в дворовых закоулках.

***

Ковровое покрытие комнаты было мягким и прохладным, он чувствовал щекой волоски, которые успокаивающе щекотали его, забираясь в нос и между губ. На удивление, голова была ясной и свежей, как воздух в морозное зимнее утро. Вокруг стояла мертвая тишина, а внутри него была мертвая пустота.

– Гле-еб, - услышал он тихий шепот, зовущий его откуда-то издалека. «Вероника?» - подумал он, но глаза не хотели открываться.

– Глеб! – голос был встревоженный и уже рядом, и он принадлежал Светлане. – Ты чего на полу развалился?

Он с усилием отворил веки и увидел склонившуюся над собой Свету.

– Цветик? – удивился Глеб.

– Нет, Венера Милосская! – Она улыбалась. – Ты когда успел так набраться, что уснул на полу?

– Да я не… А где..? А… - он обвёл комнату непонимающим взглядом. Они находились в их номере гостиницы, рядом синел пустой экран телевизора, и ни Бориса, ни Вероники в поле его зрения не было. На журнальном столике в извечной молитве мерцал его телефон под склоненной над ним орхидеей.

– А который час?

– Около двух. Я чудненько подремала, даже голова не болит, сейчас можно и в джакузи!

– Да, пожалуй, можно… только мне – на кровать, - он поднялся с пола и, пошатываясь на нетвердых ногах, побрел в соседнюю комнату.

– Я тебе не дам спать сегодня, не надейся! – Света была всё в том же игривом настроении, будто и не ложилась вовсе.

– Я тебя буду ждать, - он остановился, поравнявшись со Светой, обнял её и поцеловал в губы.

– Только попробуй уснуть! – пригрозила она пальчиком.