Бенефис дьявола

Вероника принялась читать протокол. Строчки нет-нет да и поплывут перед её глазами, и она долго не могла сосредоточиться.

Следователь, которому было поручено вести расследование этого дела, был чем-то похож на вчерашнего: такой же невысокий, крепкий, с выдающимися скулами. Только у этого были густые черные волосы и карие глаза, и звали его Прокопенко Игорь Анатольевич.

Он смотрел на эту девушку с глазами Джулии Робертс и удивлялся, насколько редко ему приходилось сталкиваться в приличных семьях с подобного рода преступлениями – в таких домах если что и случается, то в основном мошенничество или заказные убийства, и получалось, что среда обитания индивидов находится в прямой взаимосвязи с интеллектом: чем он выше, тем изысканнее мотив и способ, чем ниже – тем примитивнее. На этот час оперативники уже знали, что убитый, тридцати четырёх лет, являлся генеральным директором и одним из собственников достаточно крупной строительно-подрядной компании, специализировавшейся на возведении «финских домиков». Никакого криминального прошлого, за плечами два университета, не женат, родом из небольшого городка на юге страны, где и проживают в настоящее время его родители. Есть старший брат и младшая сестра, живут там же со своими семьями. По всему выходит, что парень собственным горбом сделал себе карьеру, создал компанию и зарабатывал деньги. Параллельно коллеги Игоря Анатольевича уже прорабатывали двух других учредителей предприятия по вопросам профессиональной деятельности покойного, так как версия хулиганского нападения не совсем вязалась с общим его обликом и обстановкой, в которой было совершено преступление. Основной задачей в данный момент было выяснить, возможно, упущенные детали при первом допросе главной свидетельницы, которая сейчас сидела перед ним, всё ещё находясь в шоке от пережитого известия о кончине Бориса Сидорова.

Также они не могли исключать полностью и её причастность к совершенному убийству, исходя из фактов: свободный доступ во внутренние помещения сауны и, самое главное, тот факт, что она осталась целой и невредимой, как будто преступник её и не заметил вовсе. А парочка находились в довольно-таки пикантной ситуации, и было бы вполне логичным предположить, что, нейтрализовав мужчину, преступник должен был бы обратить своё внимание на обнаженную девушку и не дать ей возможности ускользнуть, и тем более позвать при этом на помощь. Возникало подозрение, что либо Камова была соучастницей, дав возможность исполнителю завершить своё намерение, а только потом выбежать и устроить представление в холле гостиницы, либо просто родилась в рубашке, избегнув такой же, а, может, и пострашнее, участи. Многое в этом деле вызывало вопросы и сомнения, и следственная группа была уже поделена на составные, отрабатывающие различные версии.

Девушка закончила чтение, отложив листки протокола.

– Всё верно изложено?

– Да, вроде всё верно. Здесь подписать?

– Да, пожалуйста…

Вероника подписала, как требовалось, и положила ручку рядом на столике. Прокопенко видел, что она немного успокоилась. Должно быть, в её душе сейчас зияла огромная пустота: ни чувств, ни эмоций – ничего, полная отрешенность, вызванная защитной реакцией человеческой психики на события, сила которых по глубине переживаний могла бы поставить под вопрос возможность дальнейшей работы мозга. В такой ситуации человек не знает, как дальше всё сложится: что она станет делать по вечерам, как ездить на работу, для кого иногда готовить обед, что станется с отношениями с их общими знакомыми – когда был Борис, всё это выходило само собой, было частью жизни и, казалось, ничто не может уже перевернуть сложившийся уклад. А теперь всё должно быть по-другому, всё не так, как всегда; и Боря уже не подарит ей букет белых хризантем, и не поможет выйти из машины, не придвинет стул за обедом и не скажет, какой классный борщ, хотя она точно всегда знала, что борщ его мамы он не мог сравнить ни с каким другим. Теперь это уже она будет приносить ему цветы. И питаться в недорогих кафе где-нибудь по дороге из офиса: готовить для себя самой ей было неинтересно, да и незачем.

Игорь Анатольевич мог представить себе все её переживания, и ему было искренне жаль девушку, для которой сейчас настанет одиночество – жуткое, томящее одиночество, когда вокруг множество людей, знакомых, приятелей и друзей, а ты всё равно одна в таком суетном и жестоком мире, и не видно пути, чтобы скоро вырваться из этого замкнутого круга.

Плача по близким, мы плачем по себе.

Он сложил подписанный ею протокол в свою папку, и всё началось по новой: те же самые вопросы, те же самые ответы. Вероника не могла понять: и как они не устают выслушивать всё по десять раз? И, главное, она не видела в этом для себя никакого смысла – ну что могло измениться в уже свершившемся прошлом за несколько часов настоящего? Неужели он действительно думает, что она сейчас вспомнит что-то такое важное, что сразу ускользнуло от её внимания сразу после…

– Давайте всё же попытаемся еще раз определить, кому мог принадлежать запах той дорогой туалетной воды?

– Господи, да кому угодно: это же не какая-нибудь пельменная. Не знаю, важно это или нет, но сегодня с утра мне этот запах опять мерещился.

– В комнате?

– Нет, в прихожей.

– То есть вы хотите сказать, что в комнате его не было, а когда вы подошли к входной двери, он присутствовал?

– Да, именно так. И ещё мне показалось, что сумочка была не там, где я её бросила, когда ночью пришла домой. А дверь была закрыта на замок и на цепочку.

– В приоткрытую на цепочке дверь можно просунуть руку и снять её с крючка?

– Нет, какой тогда в ней толк?

– Согласен, толку никакого, но в некоторых квартирах этим пренебрегают, я сталкивался с массой подобных случаев. И никаких других признаков проникновения?

– Нет, я потом всё проверила – окна, балкон, форточки.

– Значит, вам показалось. Тут еще одна нестыковочка: ваш друг лежал весь в крови, и преступник должен был, по идее, оставить хоть какой-то след. Но, однако, мы ничего не обнаружили, ни капли крови – ни по проходу к гостиничному холлу, ни до задней двери. Это же не Карлсон был?

– Какой еще Карлсон, - не поняла Вероника.

– Который живет на крыше и летает с моторчиком на спине.

– А, тот Карлсон.

– Как нам объяснить отсутствия всякихследов?

– Знаете, Игорь…

– … Анатольевич.

– …Игорь Анатольевич, я не могу вам сказать, почему они есть или почему их нет – меня в этот момент там не было! Откуда я могу знать? Если следовать вашей логике, то вас не должно волновать, почему там не было моихследов.

– А почему?

Вероника посмотрела на него уже с нескрываемым раздражением.

– Потому что, господин следователь, МЕНЯ В ТОТ МОМЕНТ ТАМ НЕ БЫЛО, - отчеканила она, - потому что я выбежала раньше, чем… чем…

– Чем пролилась кровь, вы хотели сказать.

– Именно.

– Ладно, допустим, что вас там не было…

– Что значит «допустим»?! – Вероника уже не скрывала своего гнева.

– Вероника Александровна, вы не волнуйтесь так, мы просто вместе выясняем детали происшествия.

– Странная у вас, однако, манера выяснять детали. Вы меня буквально обвиняете во лжи, вот и всё.

– Ничего подобного, я этого не говорил. Ну хорошо, вас там не было, и никого не было – кроме преступника и потерпевшего. На все споры с администраторами гостиницы у вас ушло, скажем, три минуты. И плюс одна минута, пока вы метались по коридорам и забирали свой плащ. Итого четыре минуты. На скидку, пока туда прошел охранник гостиницы – еще одна минута, то есть у преступника было пять минут, чтобы избить до смерти человека, потом, заметьте, снять с себя испачканную кровью одежду, сложить её в пакет, облачиться во что-то другое и незаметно выйти. Вам лично это представляется реальным?

– Мне представляется реальным только то, о чем я могу говорить с уверенностью, потому что это произошло со мной, а не с вами и ни с кем из ваших друзей.

– Я к тому, что, по всей видимости, вы задержались внизу несколько дольше, чем… вам самой показалось в тот момент.

– Может быть. Но я ни с кем там чай не пила, будьте уверены.

Прокопенко в задумчивости вышагивал круги по комнате. Затем остановился и сказал:

– Мы не нашли его сотовый телефон. Было бы странно, если б его у него не было.

Вероника знала, что эта тема рано или поздно всплывёт.

– Зачем он вам? – спросила она еле слышно.

– При таких обстоятельствах он может сыграть существенную роль – последние звонки, контакты. Он у вас?

– Да… Борис отдал мне его в сауне.

– Он мог бы положить его в свою барсетку.

– Я… я забрала у него, чтобы… чтобы… в общем, забрала и всё.

– Я могу на него взглянуть?

– Конечно, - пожала плечами Вероника и открыла сумочку, которую бросила на кровать, когда доставала свой мобильный, чтобы позвонить Светлане после прихода Игоря Анатольевича.