Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения

Судя по письмам к Е.М. Хитрово, роман с Закревской изводила поэта: "Я имею несчастье состоять в связи с умной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хотя я и люблю ее всем сердцем". Герой "Домика" "хотел то заколоть" возлюбленную, "то объясниться с нею".

Пушкин тоже ревновал и не смирялся с положением наперсника:

Но жалок тот, кто молчаливо, Сгорая пламенем любви, Потупя голову, ревниво Признанья слушает твои.

Даже слушать Закревскую о ее прежних похождениях было нестерпимо:

Но прекрати свои рассказы, Таи, таи свои мечты: Боюсь их пламенной заразы. Боюсь узнать, что знала ты.

В доме у графини идет широкая игра в карты (черта из реальной жизни поэта, который в тот момент не расставался с игроками) — здесь бесы ставят на кон души обманутых людей.

Но еще любопытнее само место, где разворачиваются события. Оно описано очень подробно, точно дано направление поиска: "Возьмите… северную сторону, которая глядит на Петровский остров и вдается длинною косою в сонные воды залива… Строения вовсе исчезают, и вы идете мимо ряда просторных огородов, которые по левую сторону замыкаются рощами… Ров, заросший высокою крапивой и репейниками, отделяет возвышенность от вала… а дальше лежит луг, вязкий, как болото, составляющий взморье. И летом печальны сии места пустынные, а еще более зимою, когда и луг, и море, и бор… все погребено в серые сугробы, как будто в могилу".

На Васильевском острове современники локализовали безымянное погребение пятерых повешенных декабристов. В контексте истории "уединенного домика" этот намек может быть истолкован двояко: и как прямое указание места, и как изменение отношения Пушкина к своим юношеским пристрастиям. По прошествии лет они рассматриваются как опасные, едва не утянувшие его душу к гибели.

Герой истории Павел какое-то время играет с чертями, но потом спохватывается, решает бежать и от соблазнительной хозяйки притона, и от самого Варфоломея. Ложный друг почти настигает его в санях. Если бы не утро и не церковь Николы Чудотворца — юноша бы погиб.

Говорящим оказывается и имя героя — Павел. По новозаветной традиции апостол Павел долго преследовал христиан. Пока ему не явился сам Господь и не спросил: за что тот гонит Его? Для встреч императора Николая I с теми, кто считал себя врагом престола, была характерна ситуация, когда государь задавал вопрос: что он лично сделал дурного тому или иному подозреваемому? А потом предлагал примириться.

Мемуаристка М.Ф. Каменская записала историю Павла Бестужева, младшего из плеяды братьев-декабристов: "Когда Бестужева привели, то государь спросил его:

— Скажи мне на милость, за что ты-то возненавидел меня? Что я мог тебе такое сделать, что ты, почти мальчик, с сумасбродами вместе восстаешь против меня. Ведь ты распускаешь про меня разные небылицы… Опомнись! Ведь ты губишь себя! Мне жаль твоей молодости… Дай мне только честное благородное слово, что ты исправишься…

— Не могу, государь! — ответил сумрачно молодой человек. — Я убежден в том, что говорил одну только правду…

— В таком случае мне и разговаривать с тобой не о чем. Поезжай проветрись на Кавказ".

Во время первой встречи с Пушкиным император спрашивал и его. А тот долго думал, прежде чем дать слово. Именем героя рассказа автор как бы расписывался под обещанием "исправиться".

В финале сказано: "Ветреный молодой человек испытал в короткое время столько душевных ударов, и сокровенные причины их оставались в таком ужасном мраке, что сие произвело действие неизгладимое на его воображение и характер. Он остепенился и нередко впадал в глубокую задумчивость".

Однако в истории "Уединенного домика…" далеко не все однозначно. Ведь она была рассказана поэтом устно. Ее записал и опубликовал другой литератор. Поступая так, Пушкин как бы давал слово измениться, но не сам, а через посредника. От такого обещания легко отпереться.

Последняя фраза: "Откуда у чертей эта охота вмешиваться в людские дела, когда никто не просит их?" — очень пушкинская. Ею поэт наперед позволял себе оступиться. Он и и был благодарен, что спасся "особенною милостью Николы Чудотворца", но… "черти" продолжали вмешиваться…

"АТЕИСТ"

Была ли у императора уверенность в том, что его жест оценят? Во время следствия над декабристами он уже сталкивался с ситуациями, когда вещи, естественные для верующего человека, вызывали у неверующих только смех и ответное ожесточение.

Первым, кто открыл Николаю глаза на сокровенную суть слова "атеист", был, наверное, И.Д. Якушкин. Во время допроса выведенный из терпения император бросил: "Мы уже в другой раз ловим вас на лжи! Пусть вы не уважаете нас, но не можете не понимать, что скоро предстанете перед судом более высоким. И тогда Бог спросит: почему вы, дворянин, говорили неправду своему государю?"

Ответ был как ведро холодной воды: "Ваше величество, я атеист". Николай не совсем понял, что ему сказали. Потом прозрел. Если не веришь в Бога, значит, можно лгать, устраивать заговоры, предлагать "обе руки для убийства августейшей фамилии".

В гневе император не выбирал выражений, и минутами говорил такое, отчего у приближенных краснели уши. Павловская бешеная кровь толчками пульсировала у него в жилах. Те же вспышки ярости, те же порывы великодушия. Хорошо, что с Пушкиным он старался держаться ровно. А вот Бенкендорф видел его величество всяким. Что случилось бы, поговори государь с поэтом сразу по прочтении "Гаврилиады"?

Раскаяние Александр Сергеевич обнаружил уже на Кавказе, где, казалось, и старые друзья, и сосланные декабристы… Круг людей, способных вернуть его к ощущениям юности. Тем не менее даже упоминания о поэме приводили поэта в трепет. М.В. Юзефович вспоминал: "Во всех речах и поступках Пушкина не было уже и следа прежнего разнузданного повесы. Он даже оказывался, к нашему сожалению, слишком воздержанным застольным собутыльником. Он отстал уже окончательно от всех излишеств… Я помню, как однажды один болтун, думая, конечно, ему угодить, напомнил ему об одной его библейской поэме и стал было читать из нее отрывок; Пушкин вспыхнул, на лице его выразилась такая боль, что тот понял и замолчал. После Пушкин, коснувшись этой глупой выходки, говорил, как он дорого бы дал, чтоб взять назад некоторые стихотворения, написанные им в первой легкомысленной молодости… Он был уже глубоко верующим человеком".

К встрече с одесским приятелем В.И. Туманским в 1830 г. относил этот эпизод профессор Петербургского университета А.В. Никитенко. По его словам, Пушкин обнял старого приятеля А.С. Норова, на что Туманский язвительно заметил: "Ведь это твой противник. В бытность свою в Одессе он при мне сжег твою рукописную поэму". Речь шла о "Гаврилиаде". "Нет… — сказал Пушкин, — вижу, что Авраам Сергеевич не противник мне, а друг, а вот ты, восхищавшийся такою гадостью, настоящий мой враг".

С.А. Соболевский подтверждал: "Пушкин глубоко горевал и сердился при всяком, даже нечаянном упоминании об этой прелестной пакости". Точнее не скажешь. Пакость прельщала.

На Кавказе написан "Рыцарь бедный". Некоторые авторы считают его извинением перед Богородицей:

Возвратясь в свой замок дальний. Жил он строго заключен. Все влюбленный, все печальный. Без причастья умер он… Но Пречистая сердечно Заступилась за него И впустила в царство вечно Паладина своего.

"Без причастья"? Думал ли Пушкин, что грех неотпустим? Или, действительно, имел в виду рыцарей-тамплиеров, которым даже на смертном одре запрещалось говорить о том, чему они стали свидетелями в ордене?