Беовульф

Беовульф придвинулся ближе к священнику, терявшемуся рядом с его величественной фигурой. Ростом Беовульф на полторы головы превышал тщедушного ирландца.

— Тогда он парень занятой, ваш бог, дел у него по горло. С гигантами, к примеру, хлопот невпроворот, за детьми Локи глаз да глаз нужен, войска для Асгарда готовить, да еще милость и всепрощение рассыпать на головы людишек, тварей грешных.

— Не нужно насмехаться, государь, — кротко ответил священник.

— Да я и не насмехаюсь, добрый пастырь, — Беовульф с невинным видом заглянул в глаза сначала Урсуле, затем Вальхтеов. — И в мыслях не было — насмехаться. Меня все это и вправду занимает. И я думал, раз он, твой бог, с тобой говорит, то кто лучше тебя это все знает?

— Насмехаясь над Богом, государь, ты рискуешь погубить свою бессмертную душу.

— Что ж, надо мне быть поосторожнее…

— Беовульф, — Вальхтеов встала между мужем и священником. — Сию же минуту прекрати.

— А я еще про Рагнарёк не спросил! — капризно пожаловался Беовульф.

Священник приподнял голову и из-за спины Вальхтеов исподлобья покосился на короля.

— Рагнарёк — языческая выдумка. — И он обратился к королеве: — Твой муж погряз в язычестве, государыня, он насмехается надо мной.

— Я всего только спросил… — запротестовал Беовульф, но взгляд Вальхтеов отбил у него охоту продолжать забаву.

— Прости его, святой отец. Он закостенел в старых привычках, ему трудно отвыкнуть от них.

— Это точно, — согласился Беовульф. — Я безнадежен. Не обращайте на меня внимания. Вот мудрец, который может ответить на все терзающие меня вопросы. — С этими словами он обнял Урсулу, которая тщетно попыталась освободиться от объятия.

— Поговорим позже, муж, — пообещала Вальхтеов.

— Уж в этом я уверен, — вздохнул Беовульф.

Вальхтеов и священник последовали к восточной башне. Снег повалил гуще, ветер усилился, началась пурга, и Беовульф потерял обоих из виду.

— Я ее боюсь, — сказала Урсула. — Она меня убьет как-нибудь.

Беовульф засмеялся и снова обнял ее.

— Нет, милочка моя. Она к тебе не прикоснется. У нее теперь есть новый римский бог, на что ей такая старая боевая кляча, как я? Не бойся, этот бог не позволит ей причинить тебе вред, хоть какой-то от него прок. Она как гром без молнии.

— Государь, лучше бы вернуться под крышу, — сказала Урсула, вовсе не успокоенная заверениями Беовульфа. — Не нравится мне этот ветер.

Беовульф не стал спорить, потому что ветер действительно дул холодный, порывистый, да и потребность в споре он удовлетворил петушиными наскоками на священника. Он поцеловал Урсулу в лоб.

— Действительно, нас может и сдуть отсюда, — засмеялся он. — Схватит и унесет на край земли.

— Да, государь.

Она взяла Беовульфа за руку и повела в безопасную и теплую западную башню.

16 Золотой рог

Вместе с ночью закончилась и завывавшая до самого рассвета снежная буря. Утро осветило толстое одеяло свежевыпавшего снега на кровлях, на улицах и во дворах города. Снег и злой северный ветер, как известно, вызывает громадный орел Хресвельг, сидящий среди верхних ветвей Иггдрасиля. Хлопает орел крыльями, и мир покрывается снегом, вылетающим из-под его крыльев, словно пух.

Виглаф, вспоминая дни, когда зима не выкручивала его суставы и не сводила мышцы, пробрался по глубокому снегу к гранитной платформе, с которой он провозглашал королевские указы и новости о войне и мире. Он остановился в тени двух громадных башен, выдыхая густые туманные облака. Перед платформой уже собрался народ, большая толпа. Он кивал людям, замечая их розовые щеки и красные носы, отвечая на приветствия; осторожно поднялся по четырем высоким ступеням Гранит обледенел, и Виглаф не хотел провести остаток дней, нянча сломанные конечности. Тело его стало уже слишком старым, утратило способность восстанавливать свои функции быстро и надежно. Он повернулся спиной к башням, откашлялся, отдышался, отплюнулся, снова откашлялся… Ох, как хорошо сейчас внутри, перед огоньком, за чашею… теплый мед и теплый завтрак… развалиться в кресле, вытянуть ноги к огню… Однако долг прежде всего. И он расправил плечи, приосанился.

— Сей день, добрые мои, — громко, чтобы все слышали, начал Виглаф, — посвящен нашему славному государю, властелину Хеорота. Мы вспомним нынче Сагу о короле Беовульфе. — Он выдержал паузу, для солидности снова отплюнулся. — Как бесстрашно расправился Беовульф со страшным демоном Гренделем и со страшной демоницей, нечестивой и жестокой матерью его. Много страданий причинили данам монстр Грендель и жестокая мать его, и не было на них управы, пока не дошла весть об их бесчинствах до слуха молодого героя Беовульфа…

Ветер, исходящий из-под крыльев Хресвельга, подхватывал слова Виглафа и выносил их за крепостные стены. Люди останавливались, прерывали свои занятия, прислушивались. Вот конюх замер со щеткой у крупа коня, казалось тоже с интересом внимающего разглагольствованиям королевского друга и соратника; замедлила шаг женщина с кувшином… чуть подальше дети перестали бросать друг в друга снежки.

— Славные деяния вдохновляют всех нас, — продолжал вещать Виглаф. — В этот день зажжем мы огни, расскажем саги, предания о богах и гигантах, о воинах, павших в битвах, на добрых конях скачущих ныне к новой славе в полях Идавёлля.

Поближе к крепостной стене выстроен дом Унферта, сына Эгглафа, служившего в былые дни Хродгару, сыну Хальфдана, когда только что воздвигли Хеорот и когда демоны рыскали по стране. Дом Унферта был велик и ладен, прочно сложен из камня и дерева. Двор при нем немалый, много хозяйственных построек, всюду слуги снуют, все чем-то заняты, все при деле. Фасад дома с недавних пор украсил большой крест, символ Иисуса Христа, ибо не так давно после долгих раздумий отказался господин Унферт от старой религии в пользу новой. Но и здесь слышны были слова Виглафа.

— Сей день объявляю я днем Беовульфа! — выкрикнул он изо всех сил, даже закашлявшись напоследок.

Унферт стоял перед домом. Чуть подальше сидел в санях Гутрик, сын его, со своею женой и шестью детьми. Они с возрастающим нетерпением ждали, пока нерадивые слуги впрягут лошадей Годы обошлись с Унфертом еще менее милостиво, чем с Беовульфом и Виглафом, старый советник Хродгара ссутулился и скрючился, при ходьбе опирался на резной деревянный посох. Он поморщился от голоса Виглафа, повернулся к семье.

— Куда пропал этот осел с лошадьми? — проворчал он Гутрику и крикнул в сторону конюшни: — Каин! Поживей шевелись, скотина!

Снегопад возобновился.

Гутрик, который обликом и поведением напоминал отца в преясние годы, поправил неудобный деревянный крест, висящий на его шее. Он посмотрел на жену и нахмурился.

— День Беовульфа! Тупицы, головы дубовые, идиоты! День дураков! Совсем из ума выжили!

Госпожа Гутрик поежилась, глянула в небо.

— Он король.

— Выживший из ума король!