Беппо

XX

И день-деньской снует бесшумный рой, И в час ночной его бы вы застали. То под Риальто [8] пролетят стрелой, То отразятся в медленном канале, То ждут разъезда сумрачной толпой, И часто смех под обликом печали. Как в тех каретах скорбных, утаен, В которых гости едут с похорон.

XXI

Но ближе к делу. Лет тому не мало, Да и не много — сорок — пятьдесят, Когда все пело, пило и плясало, Явилась поглядеть на маскарад Одна синьора. Мне бы надлежало Знать имя, но, увы, лишь наугад. И то, чтоб ладить с рифмой и цезурой, Могу назвать красавицу Лаурой.

8

Риальто — один из островов, на которых расположена Венеция. Здесь имеется в виду мост Понте-Риальто.

XXII

Она, хоть уж была немолода, Еще в «известный возраст» не вступила, Покрытый неизвестностью всегда. Кому и где, какая в мире сила Открыть его поможет, господа? «Известный возраст» тайна окружила. Он так в известном окрещен кругу, Но невпопад — я присягнуть могу.

XXIII

Лаура время проводить умела, И время было благосклонно к ней. Она цвела — я утверждаю смело, Вы лет ее никак не дали б ей. Она везде желанной быть хотела, Боясь морщин, не хмурила бровей, Всем улыбалась и лукавым взором Мутила кровь воинственным синьорам.

XXIV

При ней был муж — всегда удобен брак. У христиан ведь правило такое: Прощать замужним их неверный шаг, Зато бесчестить незамужних вдвое. Скорей же замуж, если что не так, Хоть средство не из легких, но простое! А коль греха не скрыла от людей, Так сам господь помочь не сможет ей.

XXV

Муж плавал по морям. Когда ж, бывало, Вернувшись, он вблизи родной земли По сорок дней томился у причала, Где карантин проходят корабли, Жена частенько у окна стояла, Откуда рейд ей виден был вдали. Он был купец и торговал в Алеппо. [9] Звался Джузеппе, или просто Беппо.

9

Алеппо — город в Сирии.

XXVI

Он человек был добрый и простой, Сложеньем, ростом — образец мужчины. Напоминал испанца смуглотой И золотым загаром цвета глины, А на морях — заправский волк морской. Жена его — на все свои причины Хоть с виду легкомысленна была. Особой добродетельной слыла.

XXVII

Но лет уж пять, как он с женой расстался. Одни твердили — он пошел ко дну, Другие — задолжал и промотался И от долгов удрал, забыв жену. Иной уж бился об заклад и клялся, Что не вернется он в свою страну, Ведь об заклад побиться все мы прытки, Пока не образумят нас убытки.

XXVIII

Прощание супружеской четы Необычайно трогательно было. Так все «прости» у роковой черты Звучат в сердцах пророчески-уныло. (И эти чувства праздны и пусты, Хоть их перо поэтов освятило.) В слезах склонил колени перед ней Дидону покидающий Эней.

XXIX

И год ждала она, горюя мало, Но вдруг себя представила вдовой, Чуть вовсе аппетит не потеряла И невтерпеж ей стало спать одной. Коль ветром с моря ставни сотрясало, Казалось ей, что воры за стеной И что от скуки, страха или стужи Теперь спасенье только в вице-муже.

XXX

Красавицы кого ни изберут, Им не перечь — ведь женщины упрямы. Она нашла, отвергнув общий суд, Поклонника из тех — мы будем прямы, Кого хлыщами светскими зовут. Их очень любят, хоть ругают дамы. Заезжий граф, он был красив, богат И не дурак пожить, как говорят.

XXXI

Да, был он граф, знаток балета, скрипки, Стиха, владел французским языком, Болтал и на тосканском без ошибки, А всем ли он в Италии знаком? Арбитром был в любой журнальной сшибке, Судил театр, считался остряком, И «seccatura» [10] графское бывало Любой премьере вестником провала.

10

Скука! (итал.)

XXXII

Он крикнет «браво», и весь первый ряд Уж хлопает, а критики — ни слова. Услышит фальшь — и скрипачи дрожат, Косясь на лоб, нахмуренный сурово. Проронит «фи» и кинет строгий взгляд И примадонна зарыдать готова, И молит бас, бледнее мела став, Чтобы сквозь землю провалился граф.

XXXIII

Он был импровизаторов патроном, Играл, и пел, и в рифмах был силен. Рассказчик, славу делавший салонам, Плясал как истый итальянец он (Хоть этот их венец, по всем законам, Не раз бывал французам присужден). Средь кавальеро первым быть умея, Он стал героем своего лакея.

XXXIV

Он влюбчив был, но верен. Он не мог На женщину глядеть без восхищенья. Хоть все они сварливы, есть грешок, Он их сердцам не причинял мученья. Как воск податлив, но как мрамор строг, Он сохранял надолго увлеченья И, по законам добрых старых дней, Был тем верней, чем дама холодней.

XXXV

В такого долго ль женщине влюбиться, Пускай она бесстрастна, как мудрец! Надежды нет, что Беппо возвратится, Как ни рассудишь — он уже мертвец. И то сказать: не может сам явиться, Так весточку прислал бы наконец! Нет, муж когда не пишет, так, поверьте, Он или умер, иль достоин смерти!

XXXVI

Притом южнее Альп уже давно, Не знаю, кто был первым в этом роде, В обычай двоемужье введено, Там cavalier servente [11] в обиходе, И никому не странно, не смешно, Хоть это грех, но кто перечит моде! И мы, не осуждая, скажем так: В законном браке то внебрачный брак.

XXXVII

Когда-то было слово cicisbeo, [12] Но этот титул был бы ныне дик. Испанцы называют их cortejo [13] Обычай и в Испанию проник. Он царствует везде, от По до Tajo, [14] И может к нам перехлестнуться вмиг, Но сохрани нас бог от этой моды, Пойдут суды, взыскания, разводы.

11

Услужливый поклонник (итал.).

12

Чичисбей. В XVI–XVIII вв. в Италии — постоянный спутник и поклонник замужней женщины (итал.).

13

Любовник (исп.).

14

Тахо — река на Пиренейском полуострове.

XXXVIII

Замечу кстати: я питаю сам К девицам и любовь и уваженье, Но в tete-a-tete [15] ценю я больше дам, Да и во всем отдам им предпочтенье, Причем ко всем народам и краям Относится равно мое сужденье: И знают жизнь, и держатся смелей, А нам всегда естественность милей.

XXXIX

Хоть мисс, как роза, свежестью сверкает, Но неловка, дрожит за каждый шаг, Пугливо-строгим видом вас пугает, Хихикает, краснеет, точно рак. Чуть что, смутясь, к мамаше убегает, Мол, я, иль вы, иль он ступил не так. Все отдает в ней нянькиным уходом, Она и пахнет как-то бутербродом.

15

С глазу на глаз (франц.).

XL

Но cavalier servente — кто же он? Свет очертил границы этой роли. Он быть рабом сверхштатным обречен, Он вещь, он часть наряда, но не боле, И слово дамы для него — закон. Тут не ленись, для дел большое поле: Слугу, карету, лодку подзывай, Перчатки, веер, зонтик подавай!

XLI

Но пусть грешит Италия по моде! Прощаю все пленительной стране, Где солнце каждый день на небосводе, Где виноград не лепится к стене, Но пышно, буйно вьется на свободе, Как в мелодрамах, верных старине, Где в первом акте есть балет — и задник Изображает сельский виноградник.