Бераника. Медвежье счастье

И снова сердито дернула за медвежьи уши, подтаскивая его к себе, чтобы глаза в глаза.

Мне показалось или тот, что смотрел, недоуменно моргнул? Кажется, его удивили моя настырность и нахальство, а еще он не знал, как выглядит крокодил в панамке, и заинтересовался. Полез мне в память…

— А ну брысь! — я гневно вышвырнула непрошеного гостя из своей головы и потянула за шерсть.

— Р-р-ры-ы-ыу, — недовольно сказал древний дух, воплотившийся в медвежьем теле. — Р-р-ра-а-а! Рах-рах-рах! — эта скотина перестала вырывать у меня свои уши, и… он смеялся! Гад такой! — Р-р-ра-а-а-а…

— Сама знаю, что хороша. Да, не отстану! Да, я тебя найду, если потребуется, даже в мире духов. Да, вот такая упрямая нахалка! Верни Вежеслава, скотина духовная!

— Р-рыха, — огромный зверь кивнул и вдруг навалился на меня всей тяжестью, а его сознание надавило на мое так, что мне показалось — я сейчас разлечусь на тысячу осколков… только бы… продержаться… я смогу… Веж!!!

— Да… тебя… по… и на… через… мать!!!

И стало тихо-тихо. Медведь больше не ревел, дух Бера не хохотал и не грохотал, обрушиваясь на меня всей мощью. Только в ушах что-то тоненько звенело, и еще я подумала, что не чувствую своего тела, словно оно стало облаком и растворилось в предрассветном небе. Я все-таки умерла? Жаль…

— Э… Бера… где ты таких слов нахваталась?! — озадаченно и с претензией спросило пространство, в котором мое спокойствие таяло, как сахар в горячем чае. — Лада моя, надеюсь, при детях ты не будешь на меня так ругаться?

— Посмотрим, как ты себя вести будешь, — ворчливо ответила я и только потом вдруг сообразила, что и кому отвечаю… и резко открыла глаза.

Вежеслав сидел на поваленном дереве и держал меня на коленях, закинув мою руку себе на шею. Он был… слегка неодет. То есть, скажем так, из одежды на нем сейчас была только я, причем тоже голая. Куда делись мои вещи, честно говоря, в этот момент было наплевать, потому что я вцепилась в своего мужчину обеими руками, одновременно зарыдала и начала целовать его, как сумасшедшая, в губы, в скулы, в глаза… мои пальцы лихорадочно скользили по его гладким плечам, по налитым мышцам, по спине… потом я вдруг спохватывалась и ловила в ладони его лицо, ощущая легкую колкую небритость.

— Веж… Веж… только попробуй еще раз меня бросить!!! Еще не так обругаю!

Вежеслав засмеялся, ответил на поцелуй так, что голова закружилась и из нее разом вынесло все мысли, мягко опрокинул меня на густой лесной мох и прошептал:

— Страшная угроза, лада моя, я прямо испугался. И пробовать не стану!

Глава 49

— Надо как-то проверить, что там на заимке, и вызвать Борислава, — я положила голову на плечо мужа и тихонько вздохнула. Мы дошли до дома, когда солнышко уже далеко перевалило за полдень. Хотя меня до кончиков пальцев переполняло счастье и уверенность в том, что теперь все совершенно точно будет хорошо, тихий голосок осторожности все же сумел пробиться к затуманенному розовыми облаками мозгу. — В любом случае мы же не можем идти к детям в таком виде.

Самое интересное, что холода я не чувствовала, хотя кое-где под тяжелыми еловыми лапами еще прятался последний снег. Но самочувствие было на редкость комфортное, а еще у меня зажили все царапины от медвежьих когтей, как не было.

— Это как раз просто, лада моя, — усмехнулся Веж, который всю обратную дорогу нес меня на руках, не позволяя идти босиком по колючей лесной подстилке. Он усадил меня на пенек, выпрямился, прицельно глянул туда, где в просвете крайних елей виднелся наш забор, и вдруг заливисто, по-разбойничьи, засвистел, выводя уже знакомую мелодию.

Несколько минут было тихо, и я с проснувшейся тревогой отметила, что совсем не пахнет дымом из трубы. Конечно, ветер мог просто относить его в другую сторону, но…

Ответный свист был таким же громким, четким, и я даже различила в нем отдельные «фразы». Веж ухмыльнулся во все тридцать два зуба, снова подхватил меня на руки и зашагал к виднеющемуся среди деревьев просвету.

— Все хорошо, дети в порядке, дед ругается.

— Куда ж ты меня голую к нему потащил?! — через секунду облегчения спохватилась я. — Пусть хоть сарафан принесет из дому… и тебе передаст!

Когда на тропе показался Борислав, я целомудренно отошла за ближайшую густую ель и оттуда наблюдала, как князь обнимает внука и как светятся неверием и счастьем его глаза. А потом глава рода вдруг встревожился, чуть оттолкнул потомка и спросил:

— А где Бераника?!

Так спросил, что у меня в горле запершило от избытка чувств. С настоящей тревогой, с беспокойством. Хотя казалось бы — кто я ему?

— Здесь, дед, но… м-м-м… — Вежеслав вдруг застеснялся, хотя до этого совершенно спокойно щеголял по лесу без штанов и это его ни капли не смущало. — Ты ей платье принеси… ну или скатерть там какую, прикрыться.

— Какую еще скатерть, дурень, — возмутилась я из-за елки. — Сарафан пусть Эми даст, она знает, где что лежит… Ох, мужики. Одеяло мне принесите, бог с вами!

Борислав вдруг суетливо всплеснул руками — этот жест был совсем не похож на обычные сдержанные и выверенные движения князя — и бегом кинулся к дому. Я выглянула из-за ели, встретилась глазами с мужем, и мы оба рассмеялись.

Как оказалось, ворвавшийся в комнату Борислав молча схватил с кровати охапку одеял и унесся прочь, ничего не объяснив детям, и, когда Вежеслав, опять-таки на руках, внес меня в дом, уже завернутую в три слоя ткани, там царили настоящая паника и уныние.

Шон забился в дальний угол и сжался там в комочек. Крис бестолково топталась у стола и едва сдерживала слезы, а Эми и не думала сдерживаться, рыдала, уткнувшись в колени сидящего на лавке Лисандра, а бледный, с синими кругами под глазами подросток неловко старался ее утешить.

— Это еще что за похоронный марш? — возмутилась я с ходу, покрепче затягивая узел одеяла на плече и спрыгивая с рук Вежеслава. — Безобразие какое! Почему дети голодные? Почему старший брат похож на несвежего покойника? Почему все босиком, простудиться захотели? Нельзя на полдня исчезнуть, в доме уже никакого порядка!

Я сердито выговаривала, вытаскивая из угла совершенно окоченевшего там младшего, — он, судя по всему, так всю ночь кукишем и просидел. Шон ошалело поморгал на меня, а потом взвыл в голос и вцепился в мое одеяло, как маленький коала в родной эвкалипт. Ну и в следующую секунду так же дружно завывающие дети налетели на меня со всех сторон, уже не обращая внимания на возраст и на то, что так себя вести не очень солидно для старших подростков.

— Ма-ма-а-а!

Тем же вечером, после длинного, наполненного радостью дня, мы с Лисом сидели на крыльце только вдвоем и разговаривали. Ему это было нужнее всех — хотя все и кончилось хорошо, я видела, как временами сын зависает и в глазах его вина и боль. Бедный котенок… Ужасно жалко, что по его первой хрупкой мальчишеской любви так жестоко ударили. Но я не дам этой ошибке искалечить ему жизнь, не хочу, чтобы он продолжал винить себя, и не позволю укрепиться в его голове мысли о том, что все женщины предательницы.

Разговор я начала издалека, рассказала несколько случаев из жизни, а потом перешла к тому, что больше всего волновало сына: как теперь понять, что девушка, которая ему понравится, — не обманщица, не подсыл, и вообще — подходящая?

— Ну вот смотри: Эми красивая? Не как брат смотри, а представь, что ты чужой парень, который впервые ее видит.

Лис наморщил лоб и задумался, а потом с новым интересом оглянулся на сестру:

— Красивая… — протянул он.

— А Крис? — прервала я его мысли.