Берег мечты

Они вышли, дошли до комнаты, где Леонтина видела женщину и тюрбане. Леонтина отказалась войти в комнату наотрез.

Родолфу вошёл в неё сам и с большим облегчением увидел, что был совершенно прав: в комнате никого нет. Однако Леонтина стояла на пороге, зажмурившись, и ни за что не желала открывать глаз.

— Да не бойся же ты! Тут никого нет, — уговаривал её племенник.

— На полу лежала женщина в тюрбане, посмотри, повнимательнее. В комнате, наверное, темно.

— Я зажёг свечу. Я всё осмотрел. В комнате пусто. Убедись сама.

Леонтина приоткрыла глаза. Да, в комнате действительно никого не было. Она открыла их широко-широко. Нет, никого нет.

— У меня, наверное, галлюцинации, мой дорогой, — с неимоверным облегчением переводя дух, сказала Леонтина. — Ты не поверишь, как мне было страшно,

— Тётя, я не советовал бы тебе злоупотреблять крепкими напитками, — ласково сказал Родолфу и похлопал её по плечу.

— Уверяю, если это была галлюцинация, то от голода. Я питаюсь одними кокосами, — призналась Леонтина.

— Бедняжка! Поедем к нам! У нас, по крайней мере, бывает на обед суп, мы что-то едим и на завтрак, и на ужин, — сочувственно предложил Родолфу.

— Спасибо, мой дорогой, я подумаю над твоим приглашением. Но после того, что я пережила, ночевать здесь одной мне будет очень неуютно.

У Леонтины не укладывалось в голове, что пережитое было галлюцинацией, она прикасалась к этой женщине, она дала ей пощёчину, она помнила, как крепко та вцепилась в неё… Но женщины не было, она исчезла, и это было к лучшему. Леонтина ещё раз повторила про себя своё правило: она не нуждается в чужих тайнах, она не хочет их знать.

***

Эриберту, спрятав труп в багажник, спросил Адму:

— Ты убила её?

— Ты здесь не для того, чтобы вести расследование, — ответила Адма.

— А для того, чтобы избавить тебя от покойницы, так? – усмехнулся Эриберту. — Я помогаю тебе не в первый раз.

— И хорошо за это получаешь, — холодно отозвалась Адма.

— Получаю, но делаю это ради тебя, а не из корысти. Ты знаешь, что я предан тебе, как пёс, как раб. Я готов ради тебя на всё. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо. — Взгляд Адмы потеплел. — Поверь, я делаю это для того, чтобы у нас всё было хорошо, и мы были счастливы.

— Я не сомневаюсь, моя госпожа. Глядя на вас, я всегда счастлив.

Адма мало спала в эту ночь. Наутро, когда совершенно неожиданно её пожелал видеть дядюшка Бабау, она вышла к нему с пожелтевшим лицом и набухшими от бессонницы веками.

— Где тут у вас дона Коло? — весело спросил он. — Я пришёл её навестить! Уверен, что она рада будет меня видеть.

— Понятия не имею, о ком вы говорите, — сухо заявила Адма. – Таких в моём доме нет и не было.

— Как это? — удивился Бабау. — Она позавчера была у меня в баре и спрашивала, как пройти к дом у Бартоломеу Геррейру, её давнего знакомого. Дона Коло знала, что сеньора Бартоломеу нет в живых, но у неё было какое-то важное дело к его родственникам. Так она мне сказала, и я направил её к вам, дона Адма.

— Чушь какая-то! Я не видела этой дамы! — повторила, Адма, но Бабау не унимался.

— Странно, — сказал он, недоверчиво глядя на Адму. – Вчера дона Коло опять ко мне заходила. Позавтракала и сказала, что обо всём с вами договорилась, и вы вдвоём куда-то поедете. Не могу понять, почему вы это скрываете.

— Я ничего не скрываю, эта дама всё выдумала! — стояла на своём Адма. — Она, вероятно, сумасшедшая.

— Нет, она вполне здравая и очень приятная женщина, — возразил Бабау. — Не знаю, где же мне теперь её искать… Дона Коло забыла у меня в баре свою сумочку. Вот она. Я её принёс.

Едва увидев сумочку, Адма улыбнулась. Краски вернулись на её лицо. Глаза блеснули.

— Так вы имели в виду сеньору Клотильду Маримбас? — переспросила она. — Я просто не слышала, чтобы её кто-нибудь называл доной Коло. Конечно, конечно, мы с ней встречались. Давайте мне сумочку, я передам её доне Клотильде.

— Нет, я хотел бы отдать ей лично в руки, — сказал Бабау. — Признаюсь честно, меня смущает то, что вы нелицеприятно отзывались об этой женщине в начале нашего разговора.

Адме нужно было любой ценой забрать у него сумочку с письмами, и она тут же придумала весьма правдоподобную историю.

— Понимаете, — обратилась она к Бабау доверительным тоном, — я действительно хотела скрыть от вас правду, потому что дона Коло приходила ко мне по весьма деликатному поводу. Это бывшая любовница сеньора Бартоломеу. Сейчас у неё финансовые затруднения, и она обратилась к нам за помощью. Я дала ей много денег и попросила её, не распространяться о той давней истории. Знаете, как газетчики ловят всё, что связано с фамилией Геррейру? Они обязательно раздуют из мухи слона, будут всуе трепать имя покойного Бартоломеу, и Феликсу потом придётся отвечать на каверзные вопросы не только газетчиков, но и избирателей… Я хочу и вас попросить: не рассказывайте никому о нашем разговоре. Дона Коло уже уехала в Салвадор, но я перешлю ей туда сумочку, она так о ней горевала!

— Пусть больше не горюет! — улыбнулся Бабау и протянул Адме сумочку. — А наш разговор я сохраню в тайне, вы не беспокойтесь.

***

Закрыв дверь спальни, Адма дрожащими руками раскрыла сумочку. Пожелтевшие исписанные листки сразу бросились в глаза. Ей хватило нескольких фраз, чтобы понять: это те самые письма! Дальше читать она не стала. С каким облегчением, с каким наслаждением она сожгла всё! Провидение было на её стороне! Оно заботилось о благополучии её и Феликса!

Глава 7

Праздник приближался, и у тех, кто его готовил, хлопот, становилось всё больше. Матушка Рикардина убрала своё святилище, промыла святой водой и мылом ожерелье Еманжи, которое наденет на себя Гума, когда станет оганом и королём причала. А потом собрала своих девушек-послушниц в белоснежных одеяниях и сказала:

— По старинному обычаю мы отправимся с вами мыть лестницу церкви. Если позволит Еманжа, то мы вымоем всю церковь целиком, как мыли когда-то в старину.

Обычай мыть церковь душистой водой принадлежал жителям нижнего города. Августа Эвжения была против этого обычая, она не собиралась допускать к своей церкви язычников причала.

Августа с удовольствием оглядывала отремонтированную церковь. Адма лишила её права распоряжаться деньгами, но была вынуждена расплачиваться по счетам, и Августа не стеснялась в средствах и не экономила. Теперь церковь блестела, как новенькая, радуя глаз взыскательной попечительницы. Августа поклялась, что не допустит над ней надругательства, она имела в виду мытьё матушки Рикардины.