Берег мечты

Шику сидел в своём любимом «Звёздном маяке», заказывал бутылку за бутылкой и никак не мог залить жар обиды. Выпивал стакан и жаловался дядюшке Бабау, хозяину:

— Рыба-то у меня была свежая, только что выловленная! Одна к одной. Да ты знаешь, какую я ловлю!

— Знаю, знаю, — поддакивал Бабау. — Вы с Гумой самые лучшие рыбаки на причале. — И, пытаясь отвлечь Шику, прибавлял: — Гуму твоего скоро в оганы посвятят. Мне мать Рикардина говорила.

Рикардина, высокая красивая негритянка, была свояченицей Бабау. Жена Бабау и Рикардина были родными сёстрами. Но никто бы этого не сказал, посмотрев на двух женщин. Вспоминая жену, дядюшка Бабау всегда вздыхал, но это был вздох облегчения. Насколько Рикардина была спокойной, уравновешенной и степенной, настолько его жена была вздорной, крикливой и неуживчивой. Очень скоро она его бросила, оставив ему маленькую Эсмералду, и Бабау был благодарен своей благоверной и за то, что оставила дочку, и за то, что сама ушла. В Эсмералде он души не чаял, правда, по мере того, как она подрастала, Бабау вздыхал всё чаще и чаще. Дочка, похоже, унаследовала не его миролюбивый характер, а материнский, упрямый и своенравный. «Ну да с её красотой и дурной характер не помеха», — умилённо думал Бабау. Беда была в том, что его дочка без памяти была влюблена в Гуму, они выросли вместе, парень относился к ней, как к сестре, а она вбила себе в голову, что станет его возлюбленной. Но Гума отмахивался от неё, как от надоедливой мухи, а Эсмералда с настойчивостью мухи вилась вокруг него. Но этой темы Бабау не касался. Что зря собственной дочери кости мыть? Вот если бы дело у молодёжи на лад пошло, они бы с Шику обсудили свадебку… А пока можно было и на другую тему потолковать: как Гуму выберут оганом.

Рикардина была матерью-настоятельницей святилища Еманжи. В порту все относились к ней с большим почтением, потому что через неё Еманжа изъявляла свою волю. Узнавала её Рикардина, гадая на белых камешках. Вместе со своими яос, девушками-послушницами, одетыми в белые туники, Рикардина совершала моления и жертвоприношения Еманже, и она же должна была совершить церемонию посвящения Гумы в оганы.

Слово «оган» означает любимец Еманжи. Еманжа сама указывает на того, кого избирает в свои любимцы, и случается такое совсем не часто. Избранный в оганы сохраняет это звание до самой смерти. Человек этот пользуется особым уважением, к его советам все прислушиваются, а главное, он приносит удачу всем начинаниям, в которых принимает участие, поэтому ни одно важное дело в нижнем городе не обходится без огана. И вот теперь такой важной персоной должен был стать Гума, племянник Шику.

Еманжа, которую так чтили рыбаки, их жёны и дети, указала на него Рикардине и назначила срок. Посвящение должно было произойти в тот же самый день, когда префект устраивал свой праздник.

— Выходит, у нас будет два праздника в один день, — откликнулся Шику, которому было необыкновенно приятно, что его племянник станет оганом.

— Выходит так, — подтвердил Бабау.

— Может, тогда Еманжа нам поможет, и наши неприятности кончатся, — вновь помрачнев, предположил Шику.

— Да не думай ты о неприятностях! — тут же отозвался Бабау. Неприятностей для нас, знаешь, сколько припасено?! Одни кончатся, другие начнутся.

— Твоя, правда, — согласился Шику и снова опрокинул стакан. — Так будет всегда, пока верховодить на причале, будет Эриберту. Сказать, что моя рыба тухлая! Да я сам, своими собственными руками, из него тухлятину сделаю!

— Ну-ну, не горячись! — стал успокаивать приятеля Бабау, покачивая головой. — Есть и другие средства найти управу на Эриберту, который мнит себя царьком, и самоуправствует, как вздумается. Знаешь, что предлагает, например, наш врач Родригу?

Родригу не так давно поселился у них в городе, но успел заслужить большое уважение тем, что лечил бедняков бесплатно, при случае давал им деньги на лекарство или сами лекарства. Был он человеком суровым, неулыбчивым, но очень сердечным и участливым.

— Он что, не только болезни лечит, но и горе людское? — спросил Шику с невесёлой усмешкой.

— Представь себе, лечит, — отозвался Бабау. Он повернулся к приятелю, опёрся руками о стойку, посмотрел ему в глаза и торжествующе произнёс: — Он предлагает рыбакам создать свой кооператив!

— Не очень-то я понимаю, что это такое, — пожаловался Шику. — Объясни!

— Если вы все соберётесь и будете сами продавать свою рыбу, то это и будет кооператив, — объяснил Бабау.

— Это хорошо на словах, а на деле как? Тут её не продашь, а далеко везти…

— Нужен холодильник, — подхватил Бабау, — и не простой, а на колёсах. Рефрижератор, так они называются. Но ведь если всем вместе собраться, да вложить хоть понемногу, то большая сумма соберётся. Глядишь, и купите.

Идея Шику понравилась. Он даже засмеялся, когда представил себе, как они натянут нос Эриберту, весело катя на собственном грузовике.

— А Родригу молодец! — одобрил он.

— Молодец, да не очень, — тут же отрезал Бабау.

— Это ещё почему? — обиделся за доктора Шику.

— То ли трус, то ли самому лечиться надо, — подмигнул Бабау приятелю. — По нему такая женщина сохнет, а он, видите ли, дружбу с ней водит! Ты бы стал с такой красавицей дружить, если она от одного твоего взгляда млеет? Розан душистый, а не женщина. А умница, какая! Придумать наших ребятишек учить, да ещё бесплатно! Мы все ей по гроб жизни обязаны. Она самой верной любви заслуживает, а не только дружбы.

— Про любовь, это ты, верно, говоришь, — подхватил заплетающимся языком Шику, который, пока Бабау рассуждал про Родригу, успел опустошить ещё пару стаканов. – Я всегда был за любовь. И сейчас, если попадётся мне красотка, отказываться не стану, сразу скажу: пойди сюда!

Встав, он неверными шагами направился к женской фигуре, появившейся в проёме двери.

К счастью, это была Рита, которая уже обегала всё вокруг, ища своего Шику. Она подхватила мужа под руку и скомандовала дочери:

— Бери отца за руку с другой стороны, и пошли домой.

Луиза нехотя стала помогать матери. Ей было стыдно идти с пьяным отцом по улице. А Шику, как нарочно, то и дело спотыкался, едва не падал в грязь и всё что-то пытался объяснить заплетающимся языком про рыбу и негодяя Эриберту.

— Мама, мне стыдно, — пожаловалась Луиза, — все знают меня как барышню, я в колледже учусь, а тут мы тащимся с такой образиной.

— Постыдилась бы! — гневно прикрикнула на дочь Рита. — Отцу не стыдно каждый день в робе на причал шагать, чтобы ты барышней ходила и белый хлеб ела? А тебе стыдно с ним рядом идти, когда у него беда случилась?

Луиза ничего не ответила и только насупилась. На глазах у неё выступили слёзы. Для неё худшей беды, чем идти с пьяным отцом, не было. Тут Шику в очередной раз поскользнулся и шлёпнулся прямо в рыбные очистки.

— Не могу, не могу я его держать, — всхлипнула Луиза, — меня от рыбного запаха стошнит!

И она бросилась через дорогу наперерез, лишь бы, быть подальше от родителей. Рита, поджав губы, потащила Шику дальше одна, но, услышав сзади взвизг тормозов, оглянулась. Посреди дороги лежала Луиза, возле неё стояла машина. Пока Рита, бросив мужа, бежала к дочери, вокруг Луизы уже столпились те, кто вылез из машины. Водителем оказался молоденький мальчик, племянник учительницы Дулсе, он был бледен как полотно. Дулсе тоже была тут, она хлопотала возле Луизы, послав за Родригу. Без врача трогать девушку боялись. Луиза открыла глаза и увидела над собой лицо Фреда.

«Это, наверное, ангел небесный, меня встречает», — подумала она.

Но, тут же, узнала доктора Родригу, который присел на корточки и принялся осматривать её руки и ноги.

— Отделалась лёгким испугом, несколько синяков, и всё, — вынес он медицинское заключение. — Давай я помогу тебе встать.

Отасилиу, отец Фреда, случайно оказавшийся на месте происшествия, побледнел не меньше Фреда. Он-то знал, что Фред несовершеннолетний и не имел права вести машину по шоссе. Если пострадавшая обратится в суд, Фреду не поздоровится. Он тут же достал свою визитную карточку, на которой значилось, что он личный адвокат префекта, и вместе с деньгами протянул её Рите.