Берег варваров

Я впустил парня. Бассет остался у двери, кланяясь и улыбаясь, когда приблизился седовласый человек. Тот приостановился и вздернул нос. У него было загоревшее, словно отполированное лицо.

–  Бассет? Вы позаботились о дополнительной прислуге на сегодня? Как с оркестром? Едой?

–  Все в порядке, мистер Графф, - подобострастно ответил управляющий.

–  А выпивка? Мы будем подавать обычное американское виски, ничего не надо брать из моей личной коллекции. К тому же все они - дикари. Они и не заметят разницы.

–  Конечно, мистер Графф, приятного вам купания.

–  Я всегда делаю это с удовольствием.

Женщина, которая шла за ним, выглядела несколько ошеломленной, как будто ее раздражал яркий солнечный свет. Ее черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая широкий, прямой, лоб, к которому был присоединен без всякого перехода греческий нос. Лицо было бледное, безжизненное, если не считать прожекторов ее черных глаз, в которых, казалось, сосредоточилась вся ее энергия и чувства. На ней был шерстяной вязаный костюм черного цвета без рисунка, как на вдове.

Бассет жестом приветствовал ее. Она ответила ему с большим оживлением, сказав, что для декабря выпал прекрасный день. Ее муж пошел вперед, в направлении раздевалок. Она последовала за ним, как оторвавшаяся от него тень. Бассет вздохнул с облегчением.

–  Это - тот же Графф, что и Гелио-Графф?
– спросил я.

–  Да.

Он боком прошел мимо Уолла к своему письменному столу, оперся одной ногой об его угол и начал возиться с трубкой и кисетом для табака. Его руки Дрожали. Уолл продолжал стоять возле двери. Его лицо покрылось красными пятнами, и мне не нравился вид его остекленевших глаз. Я встал между двумя мужчинами, глядя на них по очереди, как судья на теннисном корте.

Уолл произнес хриплым голосом:

–  Вы не сможете открутиться с помощью лжи, вы должны знать, где она находится. Вы оплатили ее занятия в школе танцев.

–  Занятия танцами? Я?
– Удивление Бассета звучало неподдельно.

–  В балетной школе Энтони. Вчера после обеда я разговаривал с Энтони. Он сообщил мне, что она взяла у него несколько уроков танца и заплатила за это вашим чеком.

–  Так вот как она распорядилась деньгами, которые я ссудил ей!

Губа Уолла скривилась с одной стороны.

–  У вас есть ответ на любой вопрос, не правда ли? С какой бы стати вам ссужать ей деньги?

–  Она мне нравится.

–  Кто сомневается в этом! Где она сейчас?

–  Честно говоря, не знаю. Она уехала отсюда в сентябре. С тех пор я в глаза не видел мисс Кэмпбелл.

–  Ее зовут миссис Уолл. Она - моя жена.

–  Я начинаю догадываться об этом, старина. Но она пользовалась своей девичьей фамилией, когда была здесь. Насколько я понимаю, она собиралась развестись с вами.

–  Кто уговорил ее сделать это?

Бассет посмотрел на него страдальческим взглядом.

–  Если вы хотите знать правду, то я пытался уговорить ее не делать этого. Я советовал ей вернуться в Канаду, к вам. Но у нее были иные планы.

–  Какие планы?

–  Она хотела чего-то добиться в жизни, - Бассет сказал это с оттенком иронии.
– Она была воспитана здесь, на юге, вы знаете, у нее в крови киношная лихорадка. И, конечно, ее занятия прыжками в воду привили ей вкус к известности. Если честно, я пытался отговорить ее от этого. Но боюсь, что мои слова не произвели впечатления. Она твердо решила найти форму выражения своего таланта. Думаю, это объясняет ее увлечение танцами.

–  А есть ли у нее талант?
– спросил я.

–  Она думает, что есть, - ответил Уолл.

–  Послушайте, - заметил Бассет с натянутой улыбкой.
– Давайте отдадим даме должное. Она - милая детка, и она может вырасти…

–  Поэтому вы оплатили ее обучение танцам?

–  Я ссудил ей денег. Не знаю, как она их потратила. Отсюда она снялась очень неожиданно, как я уже сказал Арчеру. Она жила тут, в Малибу, спокойно, работала тренером по прыжкам в воду, наладила здесь хорошие связи. А потом исчезла, как сквозь землю провалилась.

–  Какие связи?
– спросил я.

–  Многие из членов нашего клуба заняты в промышленности.

–  Не могла ли она уехать с одним из них?

При таком предположении Бассет нахмурил брови.

–  Я об этом не знаю. Понимаете ли, я не предпринимал попыток найти ее. Если она решила уехать, то у меня не было права вмешиваться в это ее решение.

–  У меня есть такое право.
– Голос Уолла звучал низко и сдавленно.
– Думаю, что вы лжете и в этом. Вы знаете, где она находится, и пытаетесь отделаться от меня.

Его нижняя губа и челюсть оттопырились, что изменило форму лица, сделав его нервным и противным.

Его плечи отделились от двери. Он сжал кулаки так, что побелели суставы.

–  Ведите себя как подобает, - посоветовал я.

–  Мне надо узнать, где она находится, выяснить, что с ней стряслось.

–  Минуточку, Джордж, - Бассет направил на него свою трубку, как дуло пистолета, из кончика которой выходила струйка дыма.

–  Не называйте меня Джордж. Так меня называют друзья.

–  Но я не являюсь вашим врагом, старина.

–  И не называйте меня "старина".

–  Тогда "парень", если не возражаете. Я хотел сказать… я сожалею, что такое произошло у нас с вами. Действительно сожалею. Поверьте мне, я не сделал вам ничего плохого, и я желаю вам добра.

–  Тогда почему вы мне не поможете? Скажите правду: жива ли Эстер?

Бассет посмотрел на него с тревогой.

Я спросил:

–  Что заставляет вас думать, что ее нет в живых?

–  Потому что она опасалась. Она боялась, что ее убьют.

–  Когда это было?

–  Позавчера ночью. В ночь под Рождество. Она позвонила по междугородному на нашу квартиру в Торонто: Она была ужасно расстроена, рыдала, разговаривая по телефону.

–  О чем она говорила?

–  О том, что кто-то грозился убить ее, но она не сказала кто. Она хотела уехать из Калифорнии. Спрашивала меня, готов ли я опять сойтись с ней. Я сказал, что готов, пусть приезжает. Но прежде чем нам удалось обо всем договориться, телефонный разговор был прерван. Неожиданно она пропала, никого не оказалось на другом конце линии.