Берегини. Правильный дар

– Что ж, тогда вперед, – директриса решительно шагнула с крыльца, за ней как бы нехотя пошли остальные преподаватели, – и еще раз всех с Майским днем!

* * *

До «истока» Невского проспекта они дошли меньше, чем за десять минут. Погода оставалась такой же праздничной, солнечные отблески рассыпались по стеклам витрин, золотистым эполетам, начищенным до блеска ручкам экипажей и бокам новомодных мобилей. Но ярче всего блестел, конечно, шпиль адмиралтейства. Идеальная погода для Майского дня и такая редкая в Санкт-Петербурге!

– Говорят, не стоит верить Невскому, он обманчив, – задумчиво произнесла Груня, когда они встали на тротуаре у ограждения.

– Ага, Гоголь говорил, – кивнула Лёля, высматривая кого-то в толпе, – а про него самого говорили, что он знается с люционистами.

– Сплетни, – Груня зябко передернула плечами, – исследователи бы давно докопались, но никаких доказательств не найдено.

– А вот это прямо парадокс, – Лёля хихикнула, – по всему видно было, с какой-то тёмной штукой он всё-таки знался. Они же хорошо маскируются.

– Ну, нормального дара у него точно не было, он в Красной страже не служил, – заметила Груня. И почти шепотом добавила: – а может быть хотел…

Парад, как обычно, должен начаться от Адмиралтейства. Праздничные колонны уже собирались на дворцовой площади: первыми шли столичный корпус Красной стражи – магического воинства империи. Затем – священнослужители, гвардейцы, конница, моряки, авиаторы, военные инженеры и жандармы. Груня знала, что обычных жандармов сегодня больше на службе, чем на параде, да и Красных тоже. Она попыталась разглядеть на правительственной трибуне отца, но его, похоже, заслоняли другие начальники.

Берегини – выпускницы и наставники, во главе с мадам Орловой, тоже перешли на площадь, присоединившись к группе кадетов Красного училища. За ними следовали прочие студенты, театральные артисты, купцы, промышленники и рабочие.

Все ждали только появления императора.

– Да, похоже, не много в этот раз народу, – со вздохом заметила Аленка, тоже глядя в сторону площади.

Хотя вся площадь уже была заполнена, девочки знали, в этом году Майский парад сильно сокращен. Раньше в нем участвовали представители почти всех, даже самых небольших, учреждений, гильдий, профсоюзов, училищ, заводов или фабрик. Но не в этом году.

– Слушайте, а вот если бы у вас не было этого дара, – неловко произнесла Груня, опять повернувшись к подругам, – вы бы сильно расстраивались?

Девочки переглянулись.

– Ну, я бы может и не думала об этом, – махнула рукой Лёля, – я б так и так с Лёшкой встретилась, а берегиня у нас в Париже есть.

– Не знаю, – княжна слегка передернула плечами, – но маменька расстроилась бы, определенно.

– А вы сами… Вам самим не было бы обидно?

– Хм… Ну, дар есть дар, он ведь от бога даётся, или, там, от природы, – Лёля глубокомысленно потерла лоб, – значит, если он у тебя есть, изволь учиться и служить, а если нет, то и обижаться нечего.

– А ты? – в ответ спросила Варя, нахмурившись.

– Я бы… – Груня на секунду запнулась, но потом всё-таки призналась, – я бы огорчилась. Мне бы тогда в жандармы точно не попасть.

Подруги неловко потупились. Они всегда так замолкали, когда речь заходила про будущую Грунину службу.

– Тебя отец и так не пустит, – сурово заметила Лёля.

– Еще посмотрим, – буркнула Груня себе под нос.

– Но ты бы не стала ради этого люционисткой? – резко спросила Варя. – Ты ведь за этим нас спросила сейчас? Про дар.

– Я…

– Никто из нас не стал бы заниматься люционизмом, – твёрдо произнесла Лёля, – это – мерзость и больше ничего.

– Но многие за это берутся, сами знаете, – вздохнула Груня. Им ли не знать!

– И что из этого выходит? – парижанка подбоченилась. – Это ж ясно, Дьявол, тьма, хаос, «изнанка», отрицательная энергия, как не называй – всё едино, зло, и им же в первую очередь от него плохо. Оно в итоге их же самих и пожирает.

– Да знаю я.

– Вот. И чтобы кто-то из нас подобным занимался?! Да что об этом говорить!

«Но вот если б не дар, не ходить бы тебе в одну школу с княжной, а может и в Петербурге никогда не побывать» – невольно подумала Груня. Хотя, Лёля и так не очень-то жалует столичную жизнь, после учёбы она очень надеется распределиться обратно в свой Париж.

– Вот именно, – сухо произнесла Варвара, – люционизм, по сути, не имеет ничего общего с природным даром. Скорее это его противоположность.

– Рассчитано на тщеславных дураков, – припечатала Лёля. Она хотела еще что-то высказать, но тут из толпы гуляющих вынырнул Алексей и подбежал к ним. Как всегда взъерошенный и немного чумазый.

– С праздничком, барышни! – выкрикнул он, едва переведя дыхание.

– Это да, а чего это ты такой не при параде? – тут же сурово свела брови Алёнка.

– Да я вроде и не участвую ни в каком параде, – парень беспечно пожал плечами, – а вообще мы почти до утра в мастерской возились, только пару часов удалось поспать.

– Что-то вы последнее время много ночами работаете, вам хоть платят? – практично заметила Лёля.

– Конечно. Пойдешь на корабли смотреть? – он ловко поймал Лёлину руку.

– Ладно, – тут же согласилась та, – девчонки, увидимся!

И они побежали в сторону набережной, Груня только и успела посмотреть им вслед.

Алёна и Лёшка оба родились в зауральской деревеньке под гордым названием Париж. Жили по соседству, оба из самых бедных дворов. Лёля рассказывала, что, когда у неё обнаружился дар, она «разревелась, как дурёха», так не хотела уезжать. Но закон есть закон, и она оправилась в Институт берегинь.

А Лёшка, едва закончив сельскую школу, тоже перебрался в Петербург и нанялся тут помощником механика на моторном заводе. По словам Лёли, он – прирожденный мастер, любой механизм может починить. И вот, пока она учится в Институте, Лёшка «подзаработает деньгу», а потом они вместе вернутся на малую родину. Алёнка в этом ни секунды не сомневалась.

Груня подумала, здорово, наверное, вот так, с самого детства знать, кто твой суженый, и что вы точно будете вместе, и жить вам не где-нибудь, а в самом Париже!

– Счастливая она, для неё всё в жизни правильно и понятно, – вздохнула Груня.

– Не поверишь, но моя матушка такая же, – усмехнулась Варвара, – у матушки, конечно, другая картина мира, но не менее твёрдая.

– У меня тоже, – Груня вскинула подбородок и постаралась внимательнее присмотреться и прислушаться ко всему вокруг, – я буду красным жандармом.