Берегись, Ангел!

Единственное, чего хочется, уснуть, чтобы мысленная тирания совести пропала, и вернулось прежнее состояние.

Когда все равно.

Когда ничего не чувствуешь.

Разве что злость и презрение.

К каждому, кто проходит мимо, и ко всем, кто окончательно потерял человечность.

Чего мне еще хотеть, если даже близкие люди оказываются конченными людьми, которых и могила не исправит? Их горбы навечно приросли к позвоночнику.

Прохожу все процедуры.

Везут домой.

Валентина помогает мне раздеться и лечь в постель, постоянно охая и ахая. Милая женщина.

Так старается не причинить мне боли.

Жалеет.

Проваливаюсь в сон мгновенно, решая сказать Цветковой все, что думаю.

Как только проснусь обязательно скажу.

Заслужила.

— Где она?! — Ору Максу в трубку, пока такси рулит по улицам города к нужному объекту.

— Да, тут она. Танцует. Все нормас, Дан. — Слишком вялый голос друга раздается в трубке, а я с силой сжимаю телефон.

— Если она снова под кайфом, то я тебя в асфальт закопаю, а сверху катком сровняю, понял?! — Цежу по слову и отключаю вызов.

Время медленно тянется, но я прибываю по нужному адресу и кидаю таксисту деньги, наплевав на сдачу. Сейчас не до этих мелочей.

Бегу к нужному подъезду и замечаю там толпу. Много наших. Все смотрят вверх, и я по стадному инстинкту поступаю так же. Чтоб тебя…

На краю крыши стоит Алиска и машет мне рукой. Оглядываюсь и не нахожу Макса среди присутствующих.

— Даня! Смотри, я умею летать! — Кричит, а я срываюсь с места, чтобы подняться и спустить дурочку на грешную землю.

Только когда пальцы касаются дверной ручки, я столбенею от звука неподалеку. Девчонки завизжали. Громко. Оглушая этим криком, а значит…

Поворачиваюсь и вижу тело около одной из припаркованных тачек.

Без вариантов.

Слишком высоко…

Резко открываю глаза, ощущая, что кто-то укрывает меня одеялом и проводит по руке.

Валентина.

— Все хорошо, Данияр? Ты закричал, и я тут же пришла. Болит что-то?

Да.

Болит.

Что-то в области груди.

Сильно.

Но еще бьется.

Глава 28

Ангелика

— Лик, — Макс кладет свою горячую ладонь на мои пальцы и пытается улыбнуться, — у тебя хотя бы есть вариант отца и возможность проверить, он ли это. — Друг усмехается и тяжело вздыхает, пока я кусаю губы от эмоций. — У меня вообще тяжелый случай. Даже дуло пистолета приставь к ее лбу, не скажет, кто он.

Круглов откидывается на спинку стула, а я стучу ручкой о тетрадь, понимая, что Макс говорит правду. Я сбежала, как трусиха, и еле успокоилась в зале у Саньки, а Петр Иванович звонил пару раз, после чего написал сообщение с просьбой перезвонить, когда приму эту новость.

А могу ли я принять такую реальность?

Если он говорит правду, что очень на нее походит, то дальше придется менять жизнь.

Я это прекрасно понимаю. Не маленькая.

Сбежать в неизвестность смогу с превеликим удовольствием, но как же Олежка…

Что с ним будет?

Оставить его на растерзание отчиму и сделать вид, что так и нужно?

Ни за что на свете!

Тогда что же делать?

Как принять действительность и не ронять слезы, как вчера?

Даже ледяная вода не помогла толком привести лицо в порядок. Один сплошной мозоль вместо век, а все из-за мокроты, которую я развела. В пору радоваться, но я поедаю себя мыслями о будущем. Своем и Олежкином.

Поучительные речи Макса прерываются звонком на урок, а я то и дело кошусь в сторону парты, за которой обычно сидит Дан. Уже второй день это место пустует. Начинаю думать о том, как он, и одергиваю себя.

Какая разница?

Я ведь помогла, и если отец забрал его домой, то все не так плохо, как показалось.

Только эта мысль ни капли меня не утешает. Побитое лицо Дана всплывает в памяти, и я ерзаю на стуле, тяжело вздыхая. Все речи учителей сегодня проходят мимо ушей, и когда последнее занятие подходит к концу, я устало поднимаюсь и прощаюсь с Максом. Он все еще наказан.

Из-за меня.

Так стыдно перед ним, но Круглов умудряется поднять настроение, ловко танцуя со шваброй, которую ему вручает Софья Павловна. Я бы смотрела и дальше, только уже пора домой. Машу Максу рукой и выхожу из школы.

Упираюсь взглядом в асфальт и кусаю губы. Надо бы позвонить Петру Ивановичу, а не быть страусом, который при малейшей опасности прячет голову в песок.

— Цветкова?! — Голос Аристова выводит из раздумий и раздается практически над ухом, а я с трудом успеваю остановиться прямо перед ним. — Сбавь скорость, а то врежешься в кого-нибудь. Например, в меня.

Вроде спокойно говорит, а я разглядываю его синяки на правой скуле и под левым глазом. На верхней губе тоже рана. Кепкой прикрывает забинтованную голову и выглядит помятым.

— Что с лицом? — Спрашивает, хмурясь и изучая меня.

Краснею и опускаю глаза от его пристального внимания, которое вызывает жжение в грудной клетке.

— Это ты у меня спрашиваешь? На себя бы в зеркало взглянул. — Бурчу под нос и хочу обойти его, но он не дает, ступая в сторону и внимательно глядя на меня. — Если ты начнешь пихать мне деньги, то можешь не стараться. Я их не возьму. — Складываю руки на груди, понимая, что Дан не даст мне уйти, пока не добьется своего, вот толь кого, чего он хочет, я могла лишь догадываться.

— Знаю. Я по другому поводу приехал. — Цедит сквозь зубы, а я вопросительно поднимаю брови. — Но сначала скажешь, почему выглядишь так.

— Как?

— Словно пьяная на пасеке мед собирала. Вот это что? — Указывает на мои глаза, а я прищуриваюсь.

— Не твое дело. Если решил поиграть в добрячка, то не стоит. — Я резко виляю в сторону, чтобы уйти, ведь сердце стучит, как ненормальное в присутствии Аристова.

— Цветкова… Черт! Голова… — Протяжно стонет Данияр и шатается, взявшись руками за затылок.

Подлетаю ему и придерживаю, не зная, чем сейчас помочь.

— Помоги до машины дойти. — Просит он, и я веду его к спорткару, стараясь игнорировать нервную дрожь.

Снова этот страх, но он отходит на второй план, ведь я начинаю злиться на этого упертого барана.

— Насколько я знаю, после сотрясения прописан постельный режим. Стоило дома посидеть, Аристов, а не колесить по городу. — Говорю ему, подводя ближе к машине, но тут происходит что-то из ряда вон выходящее.

— Беспокоишься за меня? — Спокойно выдает Данияр, выпрямляясь и сокращая между нами расстояние, да так, что я попадаю в ловушку.