Берегись, наследница!

Она медленно поставила чашку, затем тепло улыбнулась Брайану.

— Брайан!

Джейн бросилась в распростертые объятия незнакомца, а тот, подхватив ее, закружил по комнате; лица обоих сияли нескрываемой радостью.

— О боже мой! — воскликнула она. — Ты здесь! Ты и вправду здесь!

Брайан опустил ее на землю.

— Я здесь, солнышко. Я искал тебя. Ты здорово напугала всех нас.

— У меня была амнезия, Брайан. Но теперь память вернулась ко мне. Только что. Едва я увидела тебя. Мне не верится, что все вернулось.

— Это замечательно, солнышко. — Брайан ощупывал ее взглядом, как будто желая удостовериться, что с ней все в порядке. Этот хозяйский взгляд ножом вонзился в сердце Мэка.

— Я так рад, что нашел тебя, — продолжал Брайан. — Что с тобой такое случилось?

— Я теперь вспомнила, — после небольшой паузы ответила она. — Около двух недель назад, после свадьбы Каллена, я улетела в Колорадо. Взятая напрокат машина по дороге сломалась, и я пошла пешком по шоссе вдоль каньона. Потом я упала и ударилась головой, и от этого, наверное, потеряла память. Мэк нашел меня; они вместе с его сестрой Лиззи приютили меня. — Девушка, улыбаясь, взглянула на Мэка. — Ой, извините, я все говорю, вот и забыла познакомить вас друг с другом. Брайан, это шериф Мэк Риггс. Мэк, а это мой кузен, Брайан Эллиотт.

— Кузен?! — вырвалось у Мэка. Ошеломленный, он пожал протянутую Брайаном руку, все еще пытаясь осмыслить такой поворот событий. У шерифа будто гора свалилась с плеч, и он вздохнул спокойно, впервые с той минуты, как незнакомец появился на пороге его дома.

— Ага. Мы с Брайаном двоюродные. И у меня есть целая семья в Нью-Йорке, Мэк. Большая, сумасшедшая семья. Мне не терпится рассказать тебе обо всех.

Мэк, скривив губы, почесывал подбородок и слушал, как Джейн — нет, Бриджит Эллиотт — посвящала его в историю своей жизни. Она, улыбаясь, пересказывала ему свои воспоминания и как будто заново переживала их.

Мэк проклинал свою неудачу. Бриджит Эллиотт оказалась нью-йоркской светской львицей, семья которой владела ни больше ни меньше поместьем в Хэмптоне. Ее родным принадлежала также редакция одного из крупнейших во всем мире журналов. Бриджит работала фоторедактором в «Харизме», модном журнале для богатых и знаменитых. Черт побери, он спал с женщиной, которая при любых других обстоятельствах даже разговаривать бы с ним не стала! Бриджит Эллиотт — не его поля ягода.

Однажды он уже пережил разрыв с женщиной, имевшей слишком высокие стремления, чтобы делить ложе с шерифом из маленького городка. И Мэк, увы, был вынужден причислить Бриджит (надо привыкать так называть ее) к той же категории женщин. Мэк был не в силах обманывать самого себя: они из двух разных миров.

Бриджит Эллиотт может бросать деньги на ветер.

Ее семья, наверное, может, даже глазом не моргнув, купить весь Уинчестер.

— Брайан — владелец шикарного ресторана. Там так здорово. Мэк! Мне очень хочется, чтобы ты пришел туда.

Мэк изо всех сил сдерживался.

Бриджит продолжала:

— И еще знаешь что, Мэк? Туфли. Я знаю, почему ты не смог вычислить, кто делает их в Италии. Бедняжка сапожник Кармелло Ди Винченца, мастер своего дела, умер два года назад. Мои туфли были из его последних работ, и не мудрено, что я так дорожу ими. Он жил, работал и умер в Мичелло, маленькой деревушке к югу от Флоренции. Я помню, как делала фоторепортаж для «Харизмы». Он настаивал на том, чтобы создать туфли только для меня.

— Значит, ты колесишь по всему миру, делая фотографии для этого журнала? — Мэк откинулся на спинку дивана, довольный тем, что они остались вдвоем. Лиззи все еще гуляла с Лайлом, а Брайан ушел несколько минут назад, чтобы дать Бриджит время собраться с мыслями. Он, конечно же, не сказал, где остановился, а только произнес коронную фразу Арнольда Шварценеггера: «Я еще вернусь».

— Нет, не все время. Я работаю в офисах ИДЭ, то есть Издательского Дома «Эллиотт», но иногда выезжаю куда-нибудь для натурных съемок. Я люблю Европу и больше всего — Италию.

— Так, значит, это у тебя неразменный доллар. — Мэк не смог удержать прозвучавшую в голосе резкость. Бриджит не виновата в том, что она такая, но ему это было не по душе.

Она пристально смотрела на него.

— Мэк, я знаю, о чем ты думаешь, но я вовсе не избалованная богатенькая девочка. На самом деле меня не радует то, за что борется моя семья. Поэтому-то я и оказалась в Уинчестере. В нашем роду полно тайн.

— А в какой семье нет тайн?

— Ну, наша семья — особенная. У нас целый ворох тайн. И я хочу все это раскрыть, особенно то, каков по-настоящему мой дедушка. И мой рассказ о нем не будет дифирамбом: я пишу обличительную книгу о том, как он эгоистично манипулировал людьми. Моя книга откроет истины, которые десятки лет оставались тайной.

Мэк покачал головой, пристально глядя на Бриджит и видя ее без прикрас. Перед ним теперь стояла не его Джейн Доу, а циничная женщина, ведомая… чем? Чувством мести? Жаждой расплаты?

— Похоже, ты причинишь боль огромному количеству людей.

— Вовсе нет. Мой глубокоуважаемый дедушка Патрик Эллиотт добился вершины славы, при этом ему слишком многое сошло с рук. Он заткнул за пояс все средства массовой информации и все эти годы ловко заметал следы. Его пора остановить, так что он просто получит по заслугам.

— И ты думаешь, что этой книгой можно решить все проблемы? — Мэк встал. Он стоял, уперев руки в бока, и пристально смотрел на нее сверху вниз. — От этого пострадают и невинные люди.

— Мэк, невинные люди уже пострадали. Я оказалась здесь, потому что мне намекнули, что у моей тети Финолы есть ребенок, проживающий как раз здесь, в Уинчестере. Дедушка заставил ее отдать ребенка на усыновление, когда тете было пятнадцать лет. Он злоупотреблял своей властью и силой и этим практически сломал ей жизнь. Теперь «Харизма» — это все, что есть у нее в жизни. Это несправедливо, Мэк. Тетя не должна была все эти годы жить, не зная собственной дочери. Я приехала сюда разыскать девочку. Мне известно, что ее удочерила супружеская пара, которая живет здесь, в Уинчестере.

— И это привело тебя сюда?

Она кивнула, повернувшись к нему.

— Это единственная причина. Я приехала разыскать дочь тети Финолы и помочь им обрести друг друга.

— Это не твоя забота, Бриджит. — Шериф никак не мог привыкнуть к ее настоящему имени. В устах Мэка оно звучало фальшиво, как будто он разговаривал не с той женщиной, которая теперь была для него всем. — Не твое сражение.

— Это мое сражение. Победить в нем дедушку и раскрыть всю правду о нем — именно это я и задумала еще полгода назад. Книга — лишь средство осуществления. Я покончу со всеми скандалами, и моя семья сможет спокойно похоронить прошлое. Возвращение дочери тети Фин принесет ей счастье и даст дедушке понять, что он больше не может играть нашими судьбами. Тетя Фин слишком много страдала; ее дочери сейчас уже двадцать три года.

Тут Мэка осенило. Не может ли быть так, что Бриджит разыскивает Джесси, дочь его друга Тревиса? Возраст подходит — Джесси двадцать три года, — и она была отданным на усыновление ребенком матери-подростка. Сейчас Тревис не слишком распространялся об удочерении Джесси: он без памяти любил свою дочь.

Мэк и Тревис очень давно знали друг друга, и последний, будучи владельцем ранчо, недавно помогал Мэку с отделкой его домика. Черт возьми, подумал шериф, меньше всего его другу нужно, чтобы его жизнь перевернулась с ног на голову с появлением Бриджит. Хватит и того, что Тревис овдовел несколько лет назад.