Берегись, Наварра !

Со смешанным чувством облегчения и торжества смотрел я, как мои преследователи рухнули на колени, воздымая руки и громкими кликами благодаря господа за явленное им знамение. Впрочем, это было уже мимолетное впечатление, потому что аппарат быстро набрал заданную высоту. Лувр уменьшился до размеров игрушечного домика, а фигурки людей - до едва различимых букашек. Потом на темном фоне небосклона мелькнула раздвоенная, словно катамаран, берущий старт к звездам, громада Нотр-Дама. Сориентировавшись по собору, я скорректировал курс и через несколько минут с идеальной точностью приземлился в кустах терновника у монастырской стены, где меня ждал хронолет.

Ольсен с облегчением вздохнул, как человек, отчитавшийся за командировку.

– А теперь, друзья, - сказал он, - я удовлетворю ваше любопытство и потешу слух.

Ольсен раскрыл лежавший на столе таинственный ящик и извлек из него старинный инструмент.

– Лютня, подаренная его величеством Генрихом IV, королем Франции, путешественнику во Времени Ивару Ольсену, профессору истории Вселенского Университета.
– Он ударил по струнам и запел. Все подхватили:

Когда же смерть-старуха

За ним пришла с клюкой,

Ее ударил в ухо

Он рыцарской рукой.

Но смерть, полна коварства,

Его подстерегла

И нанесла удар свой

Ему из-за угла...

– Эффектная концовка, - сказал Гринвуд.
– Вы большой мастер рассказывать. Притом какое совпадение! Можно подумать, Беранже догадывался, что люди из будущего своевременно предупредят веселого Анри, чтобы он дал Равальяку в ухо. Все-таки имеем мы право узнать, когда и каким образом старуха подстерегла его величество?

– Не понимаю вашего сарказма, - сказал Ольсен, бледнея.

– Не обижайтесь, Ивар, - мягко вставил Кирога, - но в самом деле неясно, чем все это кончилось.

– Вы же слышали мой ответ Генриху. Я действительно не знаю, потому что только что прибыл из XVII века и не успел заглянуть в энциклопедию.

– Вы это всерьез?
– спросил Лефер.

Малинин дернул его за рукав.

– Конечно, всерьез, - ответил он за Ольсена.
– Ивар прав, это мы должны сообщить ему, чем все дело кончилось. Можете не тратить время на энциклопедию, Ивар, Король Генрих IV был убит Равальяком 14 мая 1610 года.

Ольсен кивнул и стал вдруг усиленно растирать пальцами лоб. Малинин, встревоженный, подошел к нему.

– Что с вами?

– Пустяки, заболела голова.

– Ну-ка, дайте свою руку.
– Он достал миниатюрный карманный анализатор и приложил его к ладони Ольсена.
– Видите, пульс вялый, давление намного ниже вашей нормы. Вам надо прилечь.

– Пожалуй, - согласился Ольсен.

– Ступайте, голубчик. После таких подвигов и самому Геркулесу понадобился бы отдых.

– Скорее меня утомил рассказ. Когда все переживаешь заново...
– Он не договорил и, сделав прощальный жест, вышел из холла.

4

– Что-нибудь серьезное, доктор?
– спросил Лефер.

– Не думаю. Обычное нервное истощение. Было бы мудрено, если б обошлось без этого. Помните, Кирога, как вы себя чувствовали, вернувшись из такого же путешествия?

– Еще бы. Теперь, когда этот задира ушел, признаюсь, что ему досталось куда больше.
– Кирога улыбнулся.
– Лично я предпочитаю иметь дело с игуанодонами.

Гринвуд щелкнул пальцами, требуя внимания.

– Завтра утром от нас ждут отчета, - сказал он официально.
– Будем прерываться или обменяемся впечатлениями по свежим следам?

– Я бы не прочь пообедать, - заявил Лефер.

– Потерпите, ничего с вами не случится, - грубовато возразил Гринвуд.

– Велите хоть принести бутерброды и пива.

Они молча ждали, пока расторопные роботы подкатили к каждому поднос на колесиках, уставленный едой.

– Если говорить о технике...
– начал Гринвуд.

– А тут и говорить нечего, - перебил его Лефер.
– Все сработало безупречно, как и на Земле.

– Можно подумать, что Ольсен побывал на другой планете.

– Тьфу, к этому нелегко привыкнуть. Конечно, надо было сказать "как и здесь, в настоящем".

– Ну, это само собой разумеется, - заметил Малинин.

– Что разумеется?
– спросил Лефер.

– Что техника должна работать, и притом безупречно. В конце концов, мы живем в XXV столетии.

– Так чего же вы еще хотите?

– Нам следует подумать, достаточно ли у хрононавта средств защиты. По рассказу Ольсена можно судить, что из некоторых опасных ситуаций он выбрался чудом.

– Он не мог не выбраться.

– Верно. Но если чудо субъективного происхождения, то это вовсе еще не свидетельствует, что оно лишено некоего объективного значения. Возьмите аэропакет. Можно привести его в стартовое состояние за сорок секунд?

– Это исключено, - ответил Лефер.
– Сам Ольсен, кстати, несмотря на отличную реакцию, никогда не мог на тренировках скинуть хоть пару секунд с полутора минут.

– Вот видите, а понадобилось взлететь вдвое быстрее.

– Ну, знаете, не могу же я доводить конструкцию до такого совершенства, чтобы она соперничала со скрытыми ресурсами организма. Это говоря словами Ольсена.

– Зря спорите, Лефер, - вмешался Гринвуд.
– Малинин прав. Никто не требует, чтобы вы довели взлет точно до сорока секунд, но подумайте, нельзя ли его ускорить.

– Ладно, - проворчал Лефер и, не удержавшись, добавил: - Самообман.

Гринвуд пропустил эту реплику мимо ушей, но тут рассердился Кирога:

– До чего ж вы упрямы, Лефер! Кому помешает, если ваш замечательный аэропакет можно будет разобрать на полминуты быстрее? Ведь экстремальные условия возникают у кого угодно, хотя бы у тех же космонавтов. Вообразите, что работаете на них.

– Давайте не пререкаться, - призвал Малинин.

– Мне кажется, надо иметь в виду следующее, - назидательно заметил Гринвуд.
– Мы обязаны одинаково позаботиться как о сохранении жизни путешественников во Времени, так и о неприкосновенности исторической среды. Это аксиома. И обе задачи имеют одно решение. Чем лучше обеспечена безопасность хрононавта, тем меньше у него необходимости пускать в дело всевозможные защитные средства, если и не разрушающие среду, то оставляющие на ней чувствительные отметины. Последствия подобной беспечности могут сказаться не сразу, но, накапливаясь мало-помалу, они способны в конце концов вызвать обвал, своего рода историоспазм, по типу экоспазма, угрожавшего человечеству в конце XX века. Такая угроза тем более реальна, что искажения, вызванные прямым вторжением в исторический процесс, будут наслаиваться на искажения, причиненные косвенным воздействием. Я имею в виду в первую очередь своекорыстное толкование исторических фактов на потребу дня. Но не только это. Далеко не безобидны и попытки заполнить белые пятна на карте прошлого посредством логической дедукции. Поневоле основанные на абсолютизации неких общих принципов, они игнорируют случайное, непредсказуемое начало, играющее столь важную роль в развитии любых обществ. Теперь это доказано и материалами экспедиции на обитаемые планеты Беты Центавра. В результате мы получаем суррогат истины и, что еще хуже, привыкаем им пользоваться, забывая о его неполноценности.