Берегите матерей!

* * *

Прощай, Хиросима! Склоняюсь в почтенье У всех претерпевших развалин твоих! Твоих мертвецов не стираются тени, Как боль не уходит из глаз у живых!.. Прощай, о японочка! Ты с пьедестала Вслед за журавликом рвешься в полет. Здесь, в городе скорби, понятно мне стало: Есть общий, единый язык у сирот. И нынче — я чувствую это заране — Страдания голос пойму я везде: Детеныш ли вскрикнет подстреленной лани, Птенцы ли без мамы заплачут в гнезде. Ты это познанье мне в душу вдохнула, Моя Хиросима!.. Вхожу в самолет. С ущельем, ведущим к родному аулу, Сегодня до странности схож этот вход. И вот заблестела внизу Фудзияма, Синея, клокочет Индийский внизу. И мне почему-то все кажется, мама, Что прах твой я здесь, в самолете, везу… Как будто бы шерсти свалявшейся клочья, За круглым оконцем плывут облака, В прорывах меж ними — я вижу воочью — Простерлась ко мне океана рука. О чем, океан, ты шумишь и рокочешь? Печалью ты нынче, как я, обуян? Наверно, ты боль остудить мою хочешь?.. Спасибо, спасибо тебе, океан! Громады лесов мне видны сквозь просветы, Манит меня издали сумрак лесной… Должно быть, деревья — мне верится в это! — Стенают и плачут о маме со мной. Летим… Показались внизу Филлипины И тотчас исчезли за тенью крыла, И знойная Индия нежно, как сына, Немедля в объятья меня приняла… Что значат теперь для людей расстоянья?! Лишь лайнер английский сменили на «ТУ», Как тут же Москва замерцала огнями, Снижает воздушный корабль высоту… Москва! О, с каким ликованьем, бывало, Я к ней приближался — к Москве дорогой! А нынче?.. В отъезде я пробыл так мало, Но все по-другому. И сам я другой. Друзья меня встретили. Рад и не рад я. Как будто я сам от себя в стороне. Как вышло, скажите, друзья мои, братья, Что так бесприютно, так холодно мне?! …И вновь я в полете. Нагорье, отроги Внизу показались. И я не пойму, Что в них изменилось за краткие сроки? Уменьшились в росте они почему? Сдавило их что-то… Нет, это не снится! Неделю назад были так высоки! Мне душно!.. Ну, как одолеть мне границу Мучительной этой, гнетущей тоски?! Бормочут чуть слышно каспийские волны: — Ушла, не дождавшись сынка своего… — Родные встречают печально, безмолвно… Меж ними кого-то ищу я… Кого?.. Я дома. Но выглядит все по-иному, — И здесь, и в родной моей Махачкале… — Родные, ведите к могиле, не к дому! К последнему месту ее на земле! Сейчас лишь она и нужна, и близка мне! Там камень стоит, выражая мольбу!.. …И я приникаю к промерзшему камню, Как будто к родному холодному лбу.

* * *

Так я окончил свой далекий путь. А мама… больше не вернуться к маме! Со стаей журавлей когда-нибудь — Я верю — пролетит она над нами. Мать отдала земле и плоть и кровь. Все приняла у ней земля родная, Но мамина нетленная любовь Горит в высоком небе, не сгорая. И в день февральский, на закате дня, Где б ни был я, в родной аул приеду. Приду домой и сяду у огня, Чтоб тихую с тобой вести беседу. Все мелкое отбрасывая прочь, Душа моя очистится от сора. И будут слушать нас дожди и ночь, Деревья влажные и наши горы. И побледнеет ложь и суета, Как будто в мире прекратились войны. И жизнь мудра, прекрасна и чиста И нас, людей, поистине достойна. Да, в этот день — единственный в году! — Я в чудеса любые верить вправе, Когда с тобой беседу я веду, Грядущий мир я осязаю въяве. Он радостен и светел, как дитя, Мир, измененный стотысячелетьем, И в нем, Нетленной красотой светя, Вернутся матери обратно к детям. Отринув тяжесть каменной плиты, Из-под земли они предстанут снова, Как снова появляются цветы Весной из-под покрова снегового. Как речки воскресают, сбросив лед. Как корабли к земле стремятся милой… Походкой легкой к сыну мать придет, Забыв о мрачном холоде могилы. Придет, к плечу притронется, любя. Как будто снимет сразу всю усталость… «Ты слышишь, сын?.. Я здесь. Я у тебя. И никогда с тобой не расставалась». И речь ее горячею волной Прихлынет к сердцу, радуя, колдуя… Я слышу, мама, как рукой родной Ты гладишь голову мою седую. И я тебе чуть слышно говорю: — Теперь, когда ты не живешь на свете, Кому, скажи, отдам любовь свою?.. И слышу голос: — У тебя есть дети. — В родных ущельях и в чужой стране Гордился я твоей душевной силой. А кем, скажи, теперь гордиться мне?.. — Гордись детьми. Детьми гордись, мой милый! — Ты мне всю жизнь, всю душу отдала. А я что дам тебе? Ведь ты — не с нами! — И мамин голос отвечает: — Память. И песни все. И добрые дела. Да, песни я все о тебе пою, Слова сплетая… Как их лучше сплесть мне, Чтоб на могилу тихую твою Они легли венком печальной песни?!

Песни о матерях

Песня первая

Журавли, вы все в чужом краю, Вы когда сюда вернетесь снова? Я же маму потерял мою, Не вернуть мне мамы из былого! Не спешат покинуть гуси юг, И весна с приходом припозднилась. Только мама в путь пустилась вдруг, Лишь она одна поторопилась. Ты, трава, что в теплый летний день Для коров она в горах косила, С дальних склонов опустись, одень Мягкой зеленью ее могилу. Солнце, чей восход когда-то в рань Ясные глаза ее встречали, В головах ее могилы встань, Раздели со мной мои печали! Дочка в нашем доме родилась! Радуемся нашей младшей самой… Что же внучки ты не дождалась? Что же ты поторопилась, мама?..

Песня вторая

Знаешь, мама, мне всегда казалось, Что, пока в дороге сыновья, Побеждая годы и усталость, Не погаснет свечечка твоя. Твой огонь, всесильный из всесильных, Озареньем был в моем пути… Но угасла ты. Потух светильник. Свет погас. Дороги не найти. Почему-то мне казалось, мама, Что, покуда в море корабли, Будет сыновьям светить упрямо Твой маяк в другом конце земли. Годы жизни яростно-кипучи, Мой корабль обступает мрак, Где он, где? В какой он скрылся туче? Где он, мой недремлющий маяк?! Мне еще всегда казалось, мама, Что, законам смерти вопреки, Будет выситься все так же прямо Дерево, чьи корни глубоки. Дерево мое грозой сломало И с корнями бросило на склон. Я кружусь, подобно птице малой, Чей приют грозой испепелен. Мне казалось… Нет, я был уверен: Все-таки нарушит смерть черед, Не казнит меня такой потерей И тебя сторонкой обойдет. Если б знал я, если б мне сказали, Если б хоть предупредили сны, — Мой корабль стоял бы на причале, Я не уезжал бы до весны. Гордый тем, что ты меня взрастила, Был я точно кипарис в горах. Нынче же к холму твоей могилы Горы клонят головы во прах.

Песня третья

Знаю: вянет и цветок, Но цветет ведь луг вокруг. Где ж ты, сил моих исток, Где ты, мой весенний луг?! Знаю: сохнет в летний зной Под скалой струя ручья. Но скала стоит стеной… Где же ты, скала моя?! Знаю: рушится во тьму Одинокая волна. Но, скажите, почему Море высохло до дна? Знаю: прячет солнце лик, Но извечен ход светил… Кто же солнце дней моих Беспощадно погасил?!

Песня четвертая

Старшая сестра моя, Все чаще Провожу с тобою вечера. У постели мамы уходящей Ты сидела, старшая сестра. Я далеко был… А ты с любовью, Не смыкая утомленных глаз, Наклонялась к маме к изголовью, Материнский слушала наказ… — Ты скажи, сестра, скажи мне прямо: Завершая трудный путь земной, Верно, горько жаловалась мама, Что не едет долго сын домой?.. — От нее я не слыхала жалоб, Не срывался с губ ее упрек… Раз она вздохнула: «Прибежала б К нам весна скорее на порог!» Говорила: «Долго ль до рассвета? Что сегодня — солнце иль туман? Неужели журавли на лето Прилететь забыли в Дагестан?!» — Ты скажи, сестра, ты вспомни точно, Что еще тревожило ее? — Все молчала… Только спросит: «Дочка! Как в ауле там житье-бытье? Может быть, родился в эту зиму Мальчик или девочка в Цада?» И еще: «Далеко ль Хиросима? Верно, там большие холода…» — Старшая сестра, какое слово В час последний свой сказала мать? — Что сказала?.. Ничего такого. Люльку попросила показать. «Старой люльке пустовать не нужно, Без детей, мол, в доме нет тепла…» Прошептала нам: «Живите дружно. Помните меня». — И умерла.

Песня пятая

Говорят, что древний эллин, Погружая в небо взгляд, В глубях облачных расселин Видел бога, говорят. Дома ль я иль на чужбине, Но везде в часы тревог Маму вижу в звездной сини — Вот единственный мой бог. Говорят, индиец старый, Наблюдая ход светил, Отвращал судьбы удары, Верный путь свой находил. Дома ль я, в чужом ли крае, Но, когда от звезд светло, В мыслях к маме я взываю: «Где добро мое, где зло?..»

Песня шестая

Как ты просила, мама, — камень скромный Могильный холмик осеняет твой. Но для меня и неба свод огромный, И вся земля — твой памятник живой. — Скажи мне, дом, скажите, стены, рамы: Кто охранял святой уют жилья?.. — И дом в ответ прошепчет имя мамы: — Все мама, все — родимая твоя. — Скажи, очаг, кто зимнею порою Не уставал огонь в тебе вздувать? Скажи мне, ключ, кто свежею струею Кувшины полнил?.. — Отвечают: — Мать. И голосами вторят золотыми Им вытканные на ковре цветы. И повторяют дорогое имя Те песни, что когда-то пела ты. Когда б не ты, то был бы сад заброшен, Посевы б заглушили сорняки… Гляжу в себя: ведь всем во мне хорошим Обязан я теплу твоей руки. Кто подарил мне сказки Дагестана? Кто небо дал, где влажных звезд не счесть? Теперь звезда, мерцая из тумана, Не о тебе ль мне посылает весть?! …Как ты просила — камень самый скромный Могильный холмик осеняет твой. Но для меня и неба свод огромный, И все вокруг — твой памятник живой.

Песня седьмая

Меня ты вспоила, вскормила, мама, Вдохнула и волю, и силы, мама. И твердость рук ты дала мне, мама. И гордость строки ты дала мне, мама. За что же теперь, свой уход ускоря, Ты горе дала мне, одно лишь горе?! Дары твои были бесценны, мама. Меня ты рукой незабвенной, мама, Весной одарила нетленной, мама. Всем солнечным блеском вселенной, мама!.. За что ж, уходя, ты вручила сыну Жестокий подарок — тоску и кручину?! Беды я не ведал с тобою, мама. Сбегались удачи гурьбою, мама. От счастья не знал я отбоя, мама. Была моею светлой судьбою мама. Так что же теперь ты ушла до срока?! И в мире так сыро… Так одиноко.

Песня восьмая

Друг на друга матери похожи, Как моря между хребтов крутых. И друг с другом схожи горы тоже — Нагляделся с неба я на них. Возле гроз стоят вершины эти, И чем выше кручи, тем верней, А из всех высоких гор на свете Нет вершин превыше матерей. Для меня и в радости, и в горе Ты была надежной, как скала. Звезды ночи, утренние зори — Все ты в сердце, мама, вобрала. И теперь везде, куда ни гляну, Образ твой встает передо мной. Он вместимей моря-океана, Многоцветней всей красы земной. …Как же ты, кому и свод небесный, И земля подчас была мала, В дом дощатый, низенький и тесный, Как же, мама, ты в него ушла?

Песня девятая

Любовь твою не исчерпать до дна, Измерить боль привычной меры мало. Та сила, что тобою рождена, Мир создавала и оберегала. Не издан сердца твоего устав, Но здесь и там твои единоверцы Боролись, на знаменах начертав Слова, что им подсказывало сердце. Когда б он был всевластен — твой указ, Светлее стал бы мир наполовину. Грехов довольно на земле у нас, Но ни в одном ты, мама, не повинна. Твоя бы воля — не было бы зла, Растаяли бы ненависти глыбы. И мы, когда б нас песнь твоя вела, Быть может, раньше к звездам взмыть могли бы… Ты мать отважных горских сыновей… Лишь только нам известно о вселенной. И я, к могилке наклонясь твоей, Прошу тебя о помощи смиренно.