Беременна (не) от тебя

– Расскажи про своего мужа, – прошу, наблюдая, как она допивает очередной коктейль – ягодный, чуть окрашивающий бледные губы малиновым цветом.

– Это не вопрос.

– Считай, что это вопрос.

– Мой муж – замечательный человек, – Вика хмурится, подозревая подвох в моем вопросе, и спешит встать на защиту отца. – Чуть старше меня. И я его люблю.

Лжет. Все три фразы – ложь.

– Чуть старше – это на сколько?

– Тимуру сорок семь лет. И что?

– И ничего.

Поженились они, когда отцу было сорок пять, а Вике – восемнадцать. А в дом к ее семье он зачастил и того раньше.

– Теперь твой вопрос, – напоминаю девчонке, и морщусь от сладости напитка.

Ну и гадость. Будто сироп пью.

– У меня нет вопросов. Мне надоел этот разговор, – она снова тянется к папке с бумагами, но рука подрагивает.

И бумаги рассыпаются по столу.

Справки, выписки, анализы.

– Что это? – хватаю один из листов, и глаз успевает вырвать отдельные слова: «хгч», «мазок», «посев».

Ах, да. Блондинка же была в клинике.

Болеет чем-то?

– Это? – Вика так и не уходит. Застывает, с каким-то глухим отчаяньем глядя на рассыпавшиеся по столу бумаги, а затем сгребает из, и неаккуратно засовывает в папку. С отвращением, даже со злостью. – Это медицинский казус, вот что. Я здорова, но никак не забеременею.

О, так отец со своей юной женой хотят сделать мне брата или сестру?!

Занятно.

– И куда тебе спешить?

– Ты не понимаешь, – Вика поднимает на меня свои глаза цвета неба, в которых и отчаянье, и горечь, и злость смешались в гремучий яд. – Я должна родить ребенка, и как можно скорее. Иначе муж меня бросит. Ему нужен наследник, которого я не могу дать.

Наконец, разговорилась. Пришлось попотеть для этого.

Хотя я никогда не был особым мастаком в ведении бесед, и дипломатия не удавалась.

– А ты не хочешь его терять, – понимающе киваю, злясь на глупую, продажную девчонку. – Твой муж богат, да? Поэтому?

– Да, он богат, – рассеянно отвечает она. – И это богатство нужно передать прямому наследнику. Я здорова, Тимур здоров, но я все никак не могу забеременеть… устала, как же я устала! Может, анализы врут, и я бесплодна?

Значит, все же, из-за денег. Крохотная капля сомнения в своей правоте утекает вместе с последней каплей малинового коктейля. И ради денег эта мелкая лгунья разрушила жизнь моей матери.

Все ради денег!

Протягиваю ладонь к ее лицу, и провожу большим пальцем по нижней губе Вики – ласкающе, дразня ее.

И себя.

Электрические разряды прошивают насквозь от предвкушения ночи. Я ее получу, а затем обрадую отца «верностью» его молодой жены.

– Ты очень красивая, – прикосновения опаляют, и никаких сил нет прервать это безумие.

Рустам – незнакомец.

Рустам мне не нравится своей наглостью и беспардонностью.

Он может оказаться кем угодно.

И я замужем, что самое главное.

Но помня все это, я сижу напротив Рустама, и позволяю ласкать, очерчивать пальцами свои губы и скулы, линию подбородка… о Боже!

Надо прекратить все это.

– Вика, – приятным, пробирающим баритоном тянет мужчина мое имя, пробует его на вкус, – Виктория… это ведь означает «победа»?

– Да, – шепчу, и прикусываю нижнюю, пересохшую от нервов губу.

Отвечает мне потемневший взгляд Рустама.

Взгляд, сфокусировавшийся на моих губах.

– Победа. Так и есть, – улыбается парень, словно не мне это говорит. А самому себе.

И убирает теплую ладонь от моего лица. Хочется потянуться следом, не прерывать этих прикосновений, которые так приятны – мне всегда не хватало ласки.

Тем более сейчас, когда я, кажется, один на один с этим миром.

И загнана в ловушку.

– Пойдешь со мной? – Рустам встает, и выжидающе смотрит на меня сверху вниз.

– Куда?

Парень лишь приподнимает бровь. Будто, итак, не ясно, куда.

И зачем.

Нужно отказать ему, поставить на место. Ткнуть броское, тяжелое, как оковы кольцо под нос, и выкрикнуть, что я замужем. Как он смеет намекать, что я способна согласиться?

Вот только перед глазами пустой, ненавистный дом, в который мне придется возвращаться и ждать мужа в полном одиночестве. А затем выслушивать оскорбительные эпитеты в свой адрес.

Пустоцвет.

Недоженщина.

Бракованная.

– Пойдем, – вкладываю свою ладонь в его, и поднимаюсь со стула.

Понимание того, что я совершила, приходит не сразу. Первое, что я чувствую, проснувшись ранним утром это солнечный луч – оранжевый, теплый, ласково скользящий по щеке.

Всегда любила раннее утро, которым мир просыпается, окрашивая теплым светом и полутенями землю. И профессиональным взглядом художницы, и романтичным взглядом юной девушки.

С улыбкой открываю глаза, и осознание приходит резко. Обрушивается яростным водопадом на душу: я изменила мужу.

Тимур – далеко не идеал, но отвечать ему пощечиной низко. А измена – именно пощечина, втаптывающая мужчину в грязь.

Как и саму изменщицу.

Тихо, стараясь не смотреть на вторую половину кровати, поднимаюсь, и собираю раскиданные вещи, которые одеваю на ходу. А затем, все же, замираю у самого выхода.

И смотрю на него – спящего парня, с которым провела эту безумную, горько-сладостную ночь: возможно, он красив, несмотря на шрамы и синяки, покрывающие его спину, грудь и руки.

Да, он красив.

И, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

– Привет, милая, – Тимур привычно мажет поцелуем по щеке, приветствуя меня. – Надеюсь, ты без меня не скучала.

Вопрос не подразумевает ответа. Лишь вежливую улыбку, которой я и одариваю вернувшегося из Питера мужа.

– Ты была в клинике?

– Да, – отвечаю, и внутри холодею, вспоминая, чем именно закончился тот день. – Я не бесплодна. Все анализы подтвердили это, детей я иметь могу.

– Но ты не беременна, – Тимур стоит у зеркала, и буравит меня своим отражением.

– Не беременна, – соглашаюсь со вздохом. – Мне сказали, что было бы неплохо и тебе пройти обследование. Мало ли…

– Ты в своем уме? – муж оборачивается, и слова его окрашены веселой злостью и недоумением, словно ему приходится с несмышленышем вести диалог. – Вика, напоминаю: у меня есть сын. Дело не во мне, а в тебе.