Беременна от брата жениха

– А что он сделал для нас с Ульяной?

– Что?

– Ты сказала недавно, что он что-то сделал для нас с дочерью... что?

Мама ласково улыбнулась и сказала правду. Я была благодарна ей за то, что она не стала лгать. Она сказала правду, о которой я совсем не догадывалась...

– Не было никаких родственников в том городе. Та девушка, и правда, продавала квартиру, но мы с твоим отцом ее не знали. Тимур добавил средства, чтобы в итоге тебе пришлось заплатить меньше. Он ведь понимал, что на накопленные тобой деньги невозможно одновременно купить квартиру и содержать несколько лет себя и дочь.

– Получается, что весь год после переезда он знал, где я?

– Да. И лишь совсем недавно одним поздним вечером он заехал к нам, взял заготовленные подарки и сказал, что едет к нашей дочери. Мы были рады, что он решил навестить тебя...

Маму нельзя судить. Она не знает моего прошлого, а если бы знала… Боже, представить было страшно, что бы случилось с ее здоровьем.

Целуя меня в лоб и крепко сжимая руку, мама печально произносит:

– Мы уже не молодые. Кто знает, сколько еще нам отведено? А я не могу быть спокойной, пока ты одна, и за твоим плечом никто не стоит.

Мама уходит, однако, через несколько минут раздается тихий стук. Ульяна крепко спит, и я на носочках подкрадываюсь к двери. Передо мной стоял Тимур – в домашних штанах, футболке, одетый как прилежный мужчина при родителях невесты.

– Все эти годы я жалел, что она не призналась мне в том, что он творил с ней. Все эти годы я думал, что принял бы ее с чужим ребенком, потому что любил, но на самом деле просто не знал всей грязной правды.

– Тимур… - качаю головой.

– Нет, забыли о ней. Я лишь хочу донести до тебя, что очень жалею о нашем прошлом. И Ульяна – мне не чужая, она мне как дочь, а дочь никогда не будет чужой. Доброй ночи, Вика.

– Леру тоже по твоей волшебной руке в командировку отправили?

– К этому я не причастен, - невозмутимо ответил он, понимая, что я знаю правду.

Этой ночью мне удалось уснуть только под утро. Только под утро сумбур, царивший в моей голове, удалось собрать в кучу и разобрать по полочкам.

Тимур вложил огромную сумму, чтобы квартира обошлась мне как можно дешевле. И все это время, что мы жили, как я думала, скрываясь, мы не были скрыты. Мы были у него на ладони.

Я не буду удивлена, если у Тимура имеется доступ к тем видеокамерам, подключенным к подъезду. Ну, конечно... Что ему стоит?

Только почему в моей груди вместо ожидаемой бурлящей злости тихонько колыхалось теплое спокойствие? И почему на моем лице возникала улыбка всякий раз, когда Ульяна смеялась на руках у Тимура?

Но все изменилось после одного события.

Когда я сказала Тимуру, чтобы он больше не возвращался.

Глава 33

Но все изменилось после одного события.

Когда я сказала Тимуру, чтобы он больше не возвращался.

Вот и настал день, когда нам с Ульяной нужно было возвращаться в наш город, к себе домой. Не хотелось оставлять квартиру без присмотра, да и Чернов, кажется, не собирался уезжать, пока сам лично не вернет нас домой в целости и сохранности.

Время близилось к вечеру. Поцеловав родителей и попрощавшись с ними, мы с Ульяной отправились к машине. Я усадила дочку в детское кресло, а затем выпрямилась и посмотрела в сторону родительского дома. Тимур пожимал отцу руку.

Едва удержавшись от усмешки, я села рядом с дочерью, а затем, не заметив, уснула, да так и проспала до конца всего пути. Будить нас с Ульяной пришлось Тимуру.

– Мы приехали, - услышала я его ровный голос.

– Хорошо...
– выдохнула я, распахивая глаза.

За окном уже стемнело, и Чернову пришлось включить свет в салоне.

– Я помогу вам подняться.

Не отказываюсь, потому что от родителей везем мы многое. Беру дорожный рюкзак, следом надеваю маленький рюкзачок с бутылями на Ульяну. Еще сонную малышку хочу взять на руки, но ее перехватает Тимур. Также он берет несколько пакетов, которые полностью были нагружены гостинцами от родителей - домашние солености, варенья, огромное количество блинчиков, которые мама испекла прямо перед нашим уездом...

– Некрасиво припарковался, у нас соседи на первом этаже очень дотошные, - замечаю я.

– Я же ненадолго. Помогу вам добраться только, - хмыкает Тимур.

Один щелчок, и машина поставлена на сигнализацию. В темноте блеснули фары серебристой иномарки, ослепляя своим светом, а затем тут же погасли, погружая нас в темноту.

Возле подъезда зажигается свет, реагирующий на движение. Достаю ключи, открываю перед Тимуром дверь. Его руки заняты.

В квартире нас встречает темнота, и я зажигаю свет.

– Я уложу ее, - шепчу я, освобождая руки мужчины от Ульяны.

– Пакеты на кухню?
– интересуется он.

Молча киваю головой и ухожу в детскую. Тут немного разбросаны детские вещи – я торопилась, боясь опоздать на тот самый автобус.

На выходе из спальни сталкиваюсь с внушительной фигурой Тимура и дергаюсь от испуга. Или от неожиданности… Тимур успевает схватить меня за руку, но поздно – спиной я упираюсь в дверь и создаю шум.

Молчим. Тишину не нарушает детский каприз, Ульяна не проснулась.

Спокойно вздыхаю. Чувствую, меня ждет такая же бессонная ночь, как и все дни у родителей. Слишком много думаю. Над словами мамы.

– Я поехал...

– Будешь чай?
– выдавливаю я, прикрывая дверь в детскую.

– С блинчиками?

– Обойдешься. Тебе моя мама такую же гору напекла, в машине лежит, - напомнила я.

Чувствую его усмешку.

– Тогда просто чай буду.

Тимур не хочет чай. Но почему бы не задержаться, верно? Вижу это по его ярким глазам.

Сейчас, в кромешной тьме, когда глаза еще не приспособились различать черты темной фигуры, усиливается чувство осязания, восприятия рецепторами того, чего не видят глаза. Вот только хорошая ли это особенность – чувствовать мужчину совсем близко?

В итоге к чаю я поставила тарелку с маминой выпечкой. Не помню, когда последний раз ела так поздно, ведь раньше аппетита почти не было.

– Ты похудела, тебе нужно больше кушать, - заметил Тимур.

На кухне раздавался лишь шум включенного холодильника и горел приглушенный свет. Таков ночной уют, такова неспешная жизнь…

– И снова за окном темно, - замечаю я.

– Далеко ты от Москвы забралась.

– Я не вернусь, Тимур. Не в ближайшие годы.

– Я тебя не заставляю. А ночью ездить я привык, потому что в Польшу выезжал в ночь обычно.