Беременна от мажора

Глаза у нее в этот момент просто огромные, красивые. Она сейчас такая открытая, на эмоциях и чувствах — очень сильно прижать ее к себе хочется. Не могу я признаться, что мой отец настолько фуфел конченый, что хотел ее машиной переехать. Просто даже вслух этого не могу сказать.

— Позвони Машке, пусть сына нашего увезет в неизвестном направлении, — хриплю Иванке.

Та сразу же подчиняется, подвывая, звонит подруге.

А ко мне подходит девушка, говорит, что раньше работала фельдшером и будет наблюдать за моим состоянием. В это время мимо меня, не останавливаясь, проносится скорая. Я еще удивляюсь, что так быстро, но, оказывается, она возвращалась на базу — пустая. И остановиться не пожелала.

Я это узнал позже от тетеньки в «моей» скорой, она высказала нелестные слова в адрес того экипажа: им, мол, плевать, что стоит куча народа, машины, явно же происшествие. Могли бы узнать. В общем, мне одевают ошейник и распинают на доске-переноске, где я потом провожу следующие пять часов в агонии. Иванка, назвавшись моим близким родственником, запрыгивает в микроавтобус, чем порядком меня шокирует.

— Может, в частную клинику какую надо, Дим? — Легонько трясет, наклоняясь и на ухо нашептывая. — Давай позвоним кому-нибудь, Дима! Ну ты же знаешь, кому нужно! Где хорошие доктора? Сейчас в травму городскую повезут, а там мясорубка. Ну же, Красинский, скажи, чей номер набрать, я тебя умоляю!

Об этом я вообще не думаю. Я улыбаюсь, наслаждаясь тем, как она за меня переживает. И, несмотря на аварию, ощущаю себя счастливым. В такие минуты вся жизнь проносится перед глазами. Слава богу, с Иванкой все в порядке.

— Ты не пострадала? — хриплю, едва шевеля губами.

— Нет, вообще нет, — улыбается Иванка и снова гладит по голове.

— Давно мне надо было под машину.

— Дурак, — злится она, но тоже как-то забавно, по-доброму.

Вот это она стрессанула. Аж на душе тепло становится.

Тут как раз приезжает полиция и, записав номер экипажа скорой помощи, нас везут в приемник «страдания». Там каждый санитар спрашивает, что со мной случилось. Видимо, им мало впечатлений, вот они у любого встречного пострадавшего его кошмарной историей интересуются.

Затем ожидание, ожидание и опять ожидание… а дальше УЗИ, где смотрят мои печенки-селезенки, затем МРТ шеи и головы, ну и кровь на алкоголь.

Первые тридцать минут я лежу, потом начинает покалывать в шее и спине. И из-за неестественного положения фиксации ремни не позволяют нормально вдохнуть полной грудью. Потом все немеет и жжет, и я точно осознаю, что это не из-за аварии. А из-за этих дурацких ремней, но снимать их нельзя, пока не пришел результат МРТ. Я бы сказал, от удара машиной и падения на землю я испытал боль на три балла, а от этих фиговин в больнице — на крепкую восьмерку.

После девяти часов вечера меня выписывают, дают бумажки, выставляют счет и отправляют на все четыре стороны. И выходя на улицу, я рад, что жив и отделался очень легко. Конечно же, жалею что пропустил «Модный приговор» по телевизору, но думаю, как мне теперь жить с тем, что по приказу моего папаши кто-то пытался наехать на Иванку автомобилем, а в итоге сбил меня.

— Куда тебя везти? — спрашивает, а сама аж трясется от страха.

Мы в такси, я даже Степану не звонил.

— Туда, где наш сын. — Утыкаюсь лбом в холодное стекло.

— На автовокзал, — громко сообщает Иванка водителю и тише поясняет для меня: — Машка увезла его в Волошино, к своей бабушке. — Через паузу: — Думаешь, это он?

— Думаю, что да, — бесцветно отвечаю ей.

Дима

В Волошино нас с Иванкой ждет настоящая деревенская изба с печным отоплением. Добротный бревенчатый дом стоит на самой окраине, почти в лесном массиве.

— Здесь связи нет. — Провожает нас в хату сгорбившаяся старушка.

Тем лучше. У отца будет меньше шансов обнаружить нас сразу же. Хотя я не думаю, что он будет нас преследовать. Скорее всего, перепугавшись, что чуть не угробил собственного сына, сделает вид, что это вообще не он. И что отношения к ДТП не имеет. Но маховик уже запущен. Все уже не станет, как прежде. Точка невозврата пройдена.

Машку и Василия мы обнаруживаем в одной из маленьких спален, играющими в карты. Иванка долго целует сына, обнимает и журит подружку за азартные игры, хотя какие там игры, если Василий карты просто разбрасывает. Смотреть на этих двоих очень приятно. Иванка просит подругу уложить ребенка спать.

Обмывшись из умывальника и посетив удобства во дворе, я возвращаюсь в кухню. Бабуля, несмотря на сгорбленный вид, оказывается очень шустрой. На столе перед нами моментом возникают тарелка вареной, пышущей жаром картошки, щедро нарезанные ломти сала, зеленый лук, хлеб и чарки с какой-то странноватой, но очень бодрящей жидкостью.

После того, как мы приезжаем в дом Машиной бабушки, Иванка становится совсем тихой. Мне даже кажется, что она стыдится того, как сильно перепугалась за меня. Чего-то подобного я в принципе и ожидал.

— Спокойной ночи, — шепчет она, когда мы в кромешной тьме сталкиваемся на тропинке к туалету.

Кивнув, пропускаю ее, уступая дорогу. Сегодня я чуть было не оказался на том свете, и мне очень хочется лечь с ней, прижать к себе, обнять и просто чувствовать тепло ее тела и запах. Но вряд ли наши отношения продвинулись настолько далеко. Она по-прежнему девушка доктора.

Машка, Иванка и Василий ложатся в комнате, где две кровати с аккуратными горками из подушек и кружевные занавески ручной работы, а мне предлагается переночевать в бане. Может, и к лучшему: нужно подумать.

То, что я собираюсь сделать, уничтожит мою семью. Не будет больше благотворительных балов для жен олигархов, организованных матерью. Не станет именных выставок с ее не слишком годными, но дико пафосными акварелями, закроется, ввиду отсутствия клиентов, подаренный отцом на годовщину свадьбы салон красоты, а самое главное — исчезнут звездные подружки.

Если она и знала о похождениях папаши, то не догадывалась о масштабах трагедии и, скорее всего, ее это уничтожит. Возможно, она начнет пить. У нас уже были подобные прецеденты, когда отец прижучивал ее разводом. Я собираюсь выполоскать в грязи имя Красинских, и это единственный выход, чтобы оставить моего сына с его родной матерью.

Для сестренки это станет шоком: ее любимый идеальный папочка на деле окажется животным, не способным держать свои плотские желания под контролем. От нее отвернется большинство друзей, с которыми она привыкла кататься по курортам, а те, что останутся, будут смотреть на нее с жалостью.

Даже если отца не посадят, то от него наверняка пожелает избавиться большинство партнеров, фирму ждет крах, и, возможно, мы останемся без денег.

Я мог бы пойти к деду и не выносить сор из избы, просто позволить отцу матери сжечь Егора Валентиновича на костре возмездия. Дать развестись, отобрать контрольный пакет акций, выгнать из трехэтажного особняка в районе миллиардеров. Но этого уже недостаточно, потому что, пока мы с Иванкой развлекались в травмпункте, а Машка собирала ребенка в деревню, к ней уже приходили из социальной службы осматривать жилищные условия.