Беременна в расплату

Молча проводит меня в свой кабинет. Даже свет не включает по дороге. Так и идем в полутьме.

Усаживается за широкий стол.

Молча наливает два стакана виски до краев.

— Не чокаясь, наверно, — хмуро бормочет, опрокидывая свой стакан залпом.

И я не отстаю.

Раздирает. Разрывает до сих пор. Каждую, на хрен, пору!

Но для меня хоть сто бочек виски, и то будет мало! Не остудить!

— Тебя, Бадрид, пару дней назад похоронили, — мрачно чеканит. — Я ведь даже на похоронах был. Хотя ты, наверное, в курсе. Мог бы предупредить старых друзей о том, что залечь на дно, скрыться решил. Я же, блядь…Всерьез этот блядский день твоих похорон прожил!

— Ты удивишься. Но я не в курсе.

Ухмыляюсь.

Сомнений нет.

Похоронили меня наверняка с немалым размахом. И уж точно об этом кричали во всех новостях.

Но уж это последнее, чем я мог бы заняться в дороге. Новости, на хрен, читать.

Хотя, может и стоило бы.

— Значит, сюрприз для тебя, — уже усмехается. Явно отходит. Не иначе, как за привидение меня ночью на пороге принял. Но нам, а особенно Мороку, к таким глюкам не привыкать.

— Не сказать, чтобы ты не привык в таким воскрешениям, да, Морок? Одного из своих друзей ты сам лично пристрелил, чтобы он потом воскрес!

Да. В историю смерти Влада Севера из-за разборок между лучшими друзьями, в свое время даже я поверил! (* прим. автора. Это история в романе " Моя любой ценой")

— Влад по-прежнему для всех мертв, — пожимает плечами, уже размереннее и спокойнее подливая нам по новой порции виски.

— Ты тоже? Хочешь новую жизнь и новую личность? За этим пришел?

— Нет. Не хочу. Со своей хочу разобраться.

— Что от меня нужно?

— Информация, конечно. Что в нашей жизни может быть дороже информации?

— Давай вводные.

— Мне нужно знать. Кто въезжал в город за это время. А, может, и в страну.

— Не просто, — Морок потирает виски, нахмурившись.

— Но и не нереально, — пожимаю плечами. — Сам бы выснил, да только светиться сейчас не время. Даже среди своих. Среди самых своих.

— Понимаю тебя. При том раскладе, что с твоей свадьбой вышел, я бы собственную тень подозревал.

— Андрей?

В дверь кабинета тихонько скребутся.

— Ой. Прости. Не знала, что у тебя гость. Думала, как всегда. Засиделся допозна. А я… Я заснуть без тебя не могу…

Медленно поворачиваю голову к двери.

Охренеть.

Представить себе не могу, чтобы женщина вот так ко мне бы зашла. Да еще и когда у меня люди.

Но что-то расплывается, умудряется дрогнуть внутри, когда вижу милое смущенное личико. Смотрю, с каким обожанием она на него смотрит. Будто он для нее весь мир.

И поглаживает уже совсем большой живот.

— Это Вера моя, — Морок меняется на глазах.

Расплывается. Прямо сиять начинает.

— Прости, любимая. Засиделся, — целует ее, подошедшую, в висок.

— Друг мой неожиданно приехал. Давний. Бадрид.

— Может, вам чаю?

Она улыбается. Лучится счастьем.

А я зубами скрежещу.

Чего ей не хватало? Чегоооооо? Я же, на хрен, все ради нее! Любой каприз, малейшее желание! На руках носил! Душу вместе с сердцем готов был выдрать ради одной ее улыбки!

— Не надо чаю. Благодарю. Я не надолго, — пытаюсь улыбнуться, но губы будто сводит судорогой.

Нет. Не чужое счастье глаза колет, а то, что мое оказалось… Призраком! Таким же, на хрен, призраком, как те развалины в пустыне. Иллюзией! Дешевым миражом!

А я, идиот несчастный, поверил!

— Оставайся, Бадрид. При твоем раскладе тебе и правда лучше не светиться. Где лучше пересидеть пару дней, как не у нас? Так сразу я тебе про приезжих информацию не накопаю. Может, утром, а, может, и больше времени понадобиться.

— Я приготовлю комнату, — его жена мило улыбается.

Так искренне, не отводя от него глаз.

— Гостевую приготовь, рядом с нашей. Мы еще немножко задержимся. Прости. Ложись без меня. Помощь другу нужна. Сама понимаешь.

— Не задерживайтесь долго, — кивает, проводя рукой по его щеке. — Со свежими силами всегда лучше вопросы решать.

Выпархивает из кабинета, а у меня кулаки сами собой сжимаются.

Кто тот, что держал тебя за руку, а, Мари?

Ему ты так же, как и мне, в глаза заглядываешь? Так, что все на хрен внутри переворачивается? Может, предлагаешь чай его гостям?

Как далеко позволила ему зайти?

Что, кроме руки, ему дала? И кроме своих улыбок?

Что для тебя стоило все то, что было между нами? ЧТОООООО????

Но я найду. Разберусь. Вытрясу правду из твоих обманчивых сладких губ! Вытрясу ее до последней капли! Даже если бы сам захотел обмануться!

— Полюбуйся пока на свои похороны, — Морок оставляет ноутбук, провожая меня до комнаты. — Охренительное зрелище на сон грядущий. Самое то. Бар, кстати, справа от кровати. И под завязку забит виски. А я пока подниму людей и вычислю твоих путешественников.

Протираю виски, оставшись в комнате наконец, один.

Морок оказался прав. Без вискаря такие фильмы ни хрена не смотрятся.

Отец стоит в стороне.

Не прикасается к гробу, который несут Давид с Арманом. Даже не подходит к вырытой могиле и не бросает положенную горсть земли.

Что за херня?

Я знаю своих братьев! Мы одна кровь, и в этом не отличаемся друг от друга!

Даже если бы они меня нашли, ни хрена бы так просто мою смерть не признали!

До конца бы не верили.

Скорее, списали бы на двойника!

Не хоронили бы, пока не провели бы тысячу и одну экспертизу!

Так что это за херня? Что за поганый фарс?

Какого хрена они все это устроили?

Блядь!

В гостях нехорошо свинячить.

Но бутылка из-под виски сама собой летит в стену.

Охренеть.

Живешь, когда знаешь, что на тех, кому доверяешь, кому сам предан всем сердцем, больше, чем на себя самого можешь положиться!

С закрытыми глазами я был уверен, что братья, как и я за них, все под землей перероют.

Руку себе отрежут и глаза вырвут.

За тех, кого любишь, ты жизнь готов отдать, не раздумывая. Ни на секунду не сомневаясь. Ни на миг. Тут и объяснять ничего не надо.