Берия. Преступления, которых не было

Однако попробовали — и получилось!

«Я сейчас не помню, какие вопросы стояли, потому что много лет прошло. На заседании аргументирование выступили „против“ по этим вопросам. Другие нас поддержали, и эти вопросы не были приняты. Так было сделано на нескольких заседаниях, и только после этого Маленков обрел надежду и уверенность, что, оказывается, с Берия можно бороться партийными методами и оказывать свое влияние на решение вопросов или отвергать предложения…»

Какое все-таки, счастье, что, когда Хрущев диктовал свои мемуары, он был уже в отставке, рядом не было многочисленных референтов и консультантов, и никто не мешал ему говорить, что в голову взбредет. Потом все эти тексты были облагорожены многочисленными писателями, которые их причесали, извлекли рациональное зерно, перевели в обычные формулы. А тут самый цимес-то в натуральном, неприкрашенном изложении!

Итак, что было дальше?

«Мы видели, что Берия форсирует события. Берия уже чувствовал себя над членами Президиума, он важничал и даже демонстрировал свое превосходство. Мы переживали очень опасный момент. Я считал, что нужно действовать. Я сказал Маленкову, что надо поговорить с членами Президиума. Видимо, на заседании этого не получится, а надо с глазу на глаз с каждым переговорить и узнать их мнение по коренному вопросу отношений в Президиуме и их отношение к Берия…»

Дальше он на многих страницах описывает, как «разговаривал» с членами Президиума и кто как себя вел.

Булганин, оказывается, к тому времени уже «стоял на партийных позициях и правильно понимал опасность» — только по-прежнему непонятно, какую. Маленков тоже быстро согласился. Ворошилов праздновал труса, громко восхвалял Берия, но в конце концов согласился, обнял уговаривавшего его Маленкова, поцеловал и заплакал.

Молотов тоже сразу согласился.

«Очень правильно, что вы поднимаете этот вопрос. Я полностью согласен и поддерживаю вас. Ну, а дальше что вы хотите делать, к чему это должно привести?

— Прежде всего нужно освободить его от обязанностей члена Президиума — заместителя председателя Совета Министров и от поста министра внутренних дел.

Молотов сказал, что этого недостаточно.

— Берия очень опасен, поэтому я считаю, что надо, так сказать, идти на более крайние меры. Я говорю:

— Может быть, задержать его для следствия?

Я говорил «задержать», потому что у нас прямых криминальных обвинений к нему не было. Я мог думать, что он был агентом мусаватистов, но это говорил Каминский, а факты эти никем не проверялись, и я не слышал, чтобы было какое-то разбирательство этого дела. Правда это или неправда, но я верил Каминскому, потому что это был порядочный партийный человек. Все-таки это было только заявление на пленуме, а не проверенный факт (да и заявление-то было всего лишь о том, что «ходят слухи»! — Е. П.). В отношении его провокационного поведения все основывалось на интуиции, а по таким интуитивным мотивам человека арестовывать невозможно. Поэтому я и говорил, что его надо задержать для проверки…»

Ага, вот и Гриша Каминский появился! Только зачем задерживать Берия для проверки — ведь среди них был человек, который мог в точности просветить всех по поводу этой истории. Уж кто-кто, а Микоян-то знал все. Впрочем, это если действительно хотеть разобраться с Гришей, тогда надо спрашивать у Микояна, а если Гриша здесь играет роль фигового листочка, прикрывающего подлинные мотивы, то спрашивать как раз и не нужно. Кстати, по Хрущеву, с Микояном о Грише и не говорили.

«Позиция Микояна была такая: товарищ Берия действительно имеет отрицательные качества, но он не безнадежный, он в коллективе может работать. Это была совершенно особая позиция, которую никто не занимал…»

А как же Гриша?

Да ладно. Бог с ним, с Гришей, лучше скажите — вы что-нибудь поняли? Так собирались они арестовать Берия или только снять его со всех постов — и езжай на дачу, сажай себе огурцы. А если собирались, то за что? За то, что он не может работать в их коллективе? Или за то, что вступил в партию ради карьеры? Даже при Ежове, в самый разгул репрессий, требовалось, как минимум, участие в правотроцкистском блоке и шпионаж. А теперь что же получается: десяток человек договорились, что кто-то им не подходит, вызвали команду, и все в порядке?

«…Мы условились, как я говорил, что соберется заседание Президиума Совета Министров, но пригласили туда всех членов Президиума ЦК. Маленков должен был открыть не заседание Президиума Совета Министров, а заседание президиума ЦК партии…

…Когда Маленков открыл заседание, он сразу поставил вопрос:

—Давайте обсудим партийные вопросы. Есть такие вопросы, которые необходимо обсудить немедленно.

Все согласились.

Я, как мы заранее условились, попросил слова у председательствующего Маленкова и предложил обсудить вопрос о товарище Берия. Берия сидел от меня справа.

Он сразу же встрепенулся, взял меня за руку, посмотрел на меня и говорит:

— Что ты, Никита? Что ты мелешь? Я говорю:

— Вот ты и послушай. Я об этом как раз и хочу рассказать.

Вот о чем я рассказал. Начал я с судьбы Гриши Каминского… У меня все время в голове бродила мысль о том, что вот такое заявление сделал Каминский и никто не дал объяснения — правильно или неправильно он говорил, было это или не было. Потом я указал на последние шаги Берия уже после смерти Сталина…»

Дальше он перечисляет все, в чем был не согласен с Берия, — про национальные республики, про Германию и т.д.

«…Я закончил словами:

— В результате действий Берия у меня сложилось впечатление, что он не коммунист, что он карьерист, что он пролез в партию из карьеристских побуждений. Он ведет себя вызывающе, недопустимо. Невероятно, чтобы честный коммунист мог так вести себя в партии…

…Потом остальные выступали…

…Когда все высказались, Маленков, как председатель, должен был подвести итог и сформулировать постановление. Он, видимо, растерялся, заседание оборвалось на последнем ораторе. Получилась пауза.

Я вижу, что такое дело, и попросил Маленкова, чтобы он мне предоставил слово для предложения. Как мы и условились с товарищами, я предложил поставить на пленуме ЦК вопрос об освобождении Берия от обязанностей заместителя председателя Совета Министров, от поста министра внутренних дел и, в общем, от всех государственных постов, которые он занимал.

Маленков все еще пребывал в растерянности. Он даже, по-моему, не поставил мое предложение на голосование, а нажал секретную кнопку и вызвал военных, как мы условились. Первым зашел Жуков. За ним — Москаленко и другие генералы. С ними были один или два полковника…»

Ага, значит, в соседней комнате уже сидела команда. Не сами же собой они по маленковскому звонку материализовались. То есть, по Хрущеву, дело было так: президиум ЦК сговорился между собой, основываясь на каких-то смутных слухах и хрущевской интуиции, взять и вот так по-простому арестовать второе лицо в государстве, подготовился к этому, отобрал команду из верных военных, договорился с ними обо всем, даже об условном сигнале. Берия высказали все претензии и, даже не выслушав — а вдруг он сумеет объясниться! — отправили в тюрьму. Лихо!