Беркут

— «Сегодня я, Нарак из рода Сат, судья на службе его величества императора Эйлунда Стратвара, под надзором всякого вольного гражданина буду вершить суд над Гримом Лавьеном. В вину ему вменяется нарушение закона „О пользовании продовольствием в условиях изоляции“, принятого Шарлем Стратваром в первом году Эпохи Конца, а именно неправомерное распределение пищи, отягощенное преступлением должностной инструкции. Прошу войти представителей обвинения и защиты.»

После этих слов в зал вошли двое людей, оба в желтых робах, сшитых по тому же принципу, что и одеяние Нарака, но в отличие от ангела, обручей те не носили. Поклонившись судье, а затем наблюдателям, они заняли свои места на трибуне.

— «Слово предоставляется подсудимому. Вы вольны не свидетельствовать против себя.»

Грим поднялся, как и всякий, кому давалось право голоса во время процесса.

— Уважаемый судья, представители сторон, наблюдатели. Я…

Немного поколебавшись и взглянув на мать, юноша проглотил свое недовольство, чтобы сделать так, как она велела.

— Я хотел бы заявить, что в моих поступках мной двигала исключительно личная мотивация, не связанная с профессиональной деятельностью. На этом все, благодарю за предоставленное слово.

— «Садитесь.»

По залу расползлись тихие перешептывания, которые столь тщательно скрывались, что даже сам Нарак их не слышал. Ведь если бы ушей многорукого коснулся хоть один голос, его обладатель тут же оказался бы под стражей. Среди ангелов чтились все законы без исключения, в том числе об уважении к суду.

После вступительного слова обвинителя и защитника в первую очередь был приглашен свидетелем Барк Нейворд. На его лице не пестрило обыкновенное самодовольства, сейчас он скорее излучал уверенность и даже поборничество справедливости.

— «Клянетесь ли вы, Барк Нейворд, пред лицом суда говорить лишь правду, не утаивая и не искажая ее в угоду себе иль другим?»

Ответ последовал чуть позже, чем надо было бы… В момент промедления на лице мужчины проскочило отвращение — не то к себе, не то к судье, и даже хорошо отрепетированный образ не сумел сдержать это чувство.

— Клянусь.

Только после клятвы, что когда-то скреплялась магически, а ныне — одними словами, представители сторон стали задавать вопросы. Смысл работы каждого из них был не столько в том, чтобы склонять судью к своему мнению, но интерпретировать произошедшее с разных точек зрения. Взгляд вершителя правосудия должен был увидеть аспекты как очерняющие, так и очищающие имя преступника, дабы взвесить их и принять решение не личное, но от лица самой Империи. А уж как выходило на деле — другой вопрос.

Нейворд был покладист и спокоен. Он уже без криков и нападок рассказал все, что видел в тот день. Однако к некоторым вопросам со стороны защиты тот оказался неготов.

— Была ли Нилья Ифри первой в очереди на раздачу в тот день и в то время, когда вы заметили происшествие?

Мужчина не заострял на этом внимание, но вспомнил, как нетерпеливо ждал прямо позади девчонки, с голодом в глазах осматривая чан с супом. Сейчас же на его лице промелькнуло осознание, которое пыткий взгляд ангела не мог не заметить… Так что сразу после этого Барк гневно поджал губы.

— Да.

Судья Сат следил за каждым движением и словом всех, кто говорил в зале суда. Их мимика, жесты, тембр голоса, все это могло выдать в них лжецов, а могло подтвердить их показания. Не то, чтобы метод был очень надежен, однако против незнающих он всегда крайне эффективен.

Ангел углядел, что свидетель вспомнил ответ на вопрос. И если бы тот солгал, судья тут же отправил бы его в темницу.

— Пожалуйста, назовите точное время, в которое произошло происшествие.

На сей раз Нейворд крепко задумался и ответил, чуть пожав плечами.

— Я не уверен, уважаемый суд. Полагаю, что около двух часов дня.

Чуть кивнув, защитник едва заметно изменил тон голоса. Явно не нарочно.

— Опишите, пожалуйста, происходившее до происшествия. Как можно подробнее.

Многорукий судья недоуменно склонил голову, но не прервал представителя обвиняемого.

Барк не понимал, к чему все эти вопросы, однако отвечал честно. Он сказал, как стоял в очереди, как ожидал раздачи и как заметил странное поведение юноши-эльфа в момент ее начала.

И стоило человеку поведать про свое ожидание, на лице ангела отразилось, как в голове сошлись части пазла. В тот же момент Ауфиль тихо облегченно выдохнула, а кто-то из наблюдателей шумно затянул воздух носом, явно сдерживая злость, чтобы не оказаться за решеткой.

После еще одной серии уточняющих вопросов Нейворда отпустили… И пригласили Нилью.

Грим уже думал, что та не придет, и потому был грустнее обычного, но с ее появлением даже слегка оживился. Правда вид у девушки стал еще хуже, чем когда он пытался помочь ей едой — несколько ссадин, чуть красные и опухшие ладони, усталый взгляд. Однако, стоило ей увидеть парня, эльфийка украдкой улыбнулась ему. И этого хватило, чтобы юноша успокоился и оказался на седьмом небе от счастья.

Многие вопросы повторялись. После того, как стало ясно, что Нилья не съела ни крохи, с нее сняли обвинение и привлекли как свидетеля. Показания эльфийки и мужчины, выступавшего ранее, сходились во всем, кроме мелких несущественных деталей — и это было понятно, ведь каждый помнит день по-разному. Но на некоторых вопросах сторона защиты особо заострила свое внимание.

— Вы были первой в очереди на раздачу в день происшествия?

— Да.

— Как долго вы ждали раздающего?

— Около десяти минут.

— Пришли ли вы ранее установленного времени раздачи?

— Да.

— Насколько ранее?

Вся серия вопросов была простой и понятной, на каждый из них девушка отвечала коротко, быстро и ясно, однако сейчас Нилья почему-то смутилась. И только после того, как она поняла суть этих вопросов, с облегчением продолжила.

— Около двадцати минут.

В зале снова прошлась волна перешептываний, и лишь высота, разделявшая судью и наблюдателей, спасала сплетников от тюремного заключения.

Сторона защиты подняла руку — таково было обозначение просьбы взять слово. Не чтобы задавать вопросы, но чтобы трактовать ответы.

Получив разрешение, мужчина-человек заговорил:

— Уважаемый судья, ввиду выясненных обстоятельств я не могу разуметь сложившуюся ситуацию иначе: мой подзащитный, как и заявлял ранее, действовал лишь из личных побуждений. Его рабочее время еще не началось на момент происшествия, посему это не может считаться должностным преступлением.

Обвинитель крепко сжал зубы, тогда как ангел кивнул, однако призвал продолжить заседание.