Берлин - Париж: игра на вылет

«Кстати! А уж, не задумал ли наш Вилли провести торжественный фуршет прямо в Бабельсбергском замке, любимом родовом гнездышке Вильгельма I, своего деда и первого императора Второго Рейха? В том самом месте, где с согласием Бисмарка на канцлерские полномочия, началась история новой, единой Германии?

Но нет. Не похоже. Над башней нет императорского штандарта, флагшток пуст…»

Подтверждая правильность хода его мыслей, катера, не сбавляя ход, выскочили в залив Глиникер и заложили крутой правый вираж, направляясь к Глиникскому мосту. К тому самому знаменитому «мосту шпионов», где в нашей истории офицеры ЦРУ и КГБ проводили обмены спалившимися бойцами невидимого фронта. Но…

Никакого сооружения из ажурной стали в стиле техноклассицизма Василий перед собой не увидел. Оно еще находилось в младенческой стадии. Точнее, его даже не начали возводить. А пока полным ходом шла ликвидация быков прежнего, каменного моста, для временной переправы пустили баржу-паром. Пестрая, разночинная публика на палубе вытаращив глаза наблюдала, как два набитых военными моряками в парадных мундирах катера, один за другим, проскочив буквально в десятке метров от их буксирчика, вдруг круто повернули налево, прямо в поросший густым лесом берег Хафеля.

Оценив изумление части пассажиров, особенно пассажирок, один из паромщиков, весело присвистнув, протянул: «Нет, цирка сегодня не будет, барышни. Эти парни знают, что делают. Они правят прямиком в Заячью канавку. Там узковато, но ее весной хорошо почистили, эти посудины пройти смогут».

Подтверждая его слова, катера, слегка сбросив ход, один за другим словно вонзились в покрытый лесом берег. И… исчезли в нем! Крона столетней ивы скрыла от любопытных глаз паромной публики вход в узенький, десятиметровый канальчик в треть километра длиной. Прорыт он был в славные времена Бранденбургских курфюрстов для соединения Хафеля со Святым озером. Позже его слегка расширили и углубили при короле Фридрихе Вильгельме II, большом любителе водных прогулок, охоты и интима на островах.

***

Помощник начальника военно-морского Кабинета кайзера, его флигель-адъютант, а по-совместительству - друг и единомышленник, контр-адмирал Георг фон Мюллер, ждал этого момета с первой минуты их сегодняшнего вояжа. По долгу службы он тщательно изучил биографии приглашенных русских офицеров, и знал, что в Потсдаме никто из них раньше не бывал. Следовательно, подробностей местной навигациии им не известны. И теперь ему, по-мальчишески азартно, хотелось посмотреть, как же царские морские волки отреагируют на внезапный «тычек в берег» с полного хода?

При этом лицо германца, грубое, словно начерно высеченное скульптором из куска камня, оставалось холодным и бесстрастным. Прятать эмоции он умел. Что позволило ему в нашей истории больше десятка лет удерживаться при нервической, эгоцентричной и склонной к самодурству персоне кайзера. Правда, не спасло от прободной язвы желудка.

Дабы понять, какого душевного напряжения регулярное общение с сувереном ему стоило, достаточно лишь небольшого примера, о котором он, уже будучи главой морского Кабинета, Мюллер поведал друзьям. Вот такой милый диалог, в пару строк:

– Какой сегодня день недели? – неожиданно спрашивает кайзер.

– Среда, Ваше величество! Но, конечно, если Вы не пожелаете, чтобы был другой, - не сморгнув глазом, отвечает флигель-адъютант…

С тех пор, как первую скрипку во флотском «биг-бэнде» Вильгельма II начал играть Тирпиц, в Кайзерлих Марине стали приживаться не только его революционные для Рейха воззрения на военно-морское строительство. Нет, разумеется, стратегия и комплектование корабельным составом флота архиважны. Но и про тактику моряк-фаворит императора также никогда не забывал. Он был убежден, что подлинная элита действующего флота выковывается в самые первые годы службы на палубах и мостиках «черной прислуги» при эскадрах, на быстроходных миноносцах и истребителях. На тех «черных товарищах наших, что храбро моря бороздят».

Именно эти крохотные кораблики, маневрируя на полном ходу в плотных строях, зачастую прорезая колонну идущих броненосцев перед таранами стальных гигантов, дают главную школу молодым офицерам. На них они приобретают верный «морской глаз» и умение мгновенно принимать ответственные, необратимые решения. Те самые «быстроту, глазомер и натиск», что ставил во главу угла своей «Науки побеждать» сам Суворов…

Но интерес Мюллера имел и иную подоплеку. Три месяца назад, во время визита в Берлин наследника Австро-Венгерского престола, при выполнении аналогичного маневра пара титулованых моряков из свиты эрцгерцога чуть не выбросилась за борт через планширь. А один из адмиралов, пардон, едва не сходил под себя от излишнего нервного напряжения. Тест на морской глаз венские мореплаватели провалили с треском.

Досадный конфуз союзников вызвал у кайзера, находившегося на борту, приступ безудержного хохота и гарантировал приподнятое настроение Экселенцу на весь день. Что Мюллера порадовало. Правда, сам Франц-Фердинанд почему-то малость обидился на добрую шутку немецких моряков. Но он всегда был мрачноватым субъектом…

Когда катер влетел в канал, по бортам у него оставалось около пяти метров воды, а до листвы деревьев, растущих вдоль берегов, при желании можно было дотянуться рукой. Конечно, это была лихость, «вдевание нитки в игольное ушко», особенно, если учитывать скорость в десять узлов и разведенную передним мателотом волну.

Но к этому моменту любопытство любимца Вильгельма было удовлетворено сполна. Эссен с Балком-вторым продолжали спокойно обсуждать состав участников Кильской регаты этого года. Рейн, с беззаботной улыбкой посматривая по сторонам и ни к кому конкретно не обращаясь, протянул: «Готов биться об заклад, господа, тут должны расти замечательные трюфели…» И только Василий Балк, слегка нахмурившись, выдал: «А был ли смысл мост разводить? Мы и так прошли бы, над топами по паре футов останется…»

Как он усмотрел далеко впереди, на фоне почти сошедшихся крон могучих деревьев, кусочек поднятого пролета, да еще и точно определил на глазок высоту мостовой фермы в опущеном положении, для контр-адмирала Мюллера осталось загадкой…

Когда створ новенького, благоухающего масляной краской Drehbr"ucke, остался у них позади, перед глазами Василия открылось протянувшееся километра на два изумительной красоты озеро с миниатюрным двухэтажным дворцом на правом берегу. И тут до него дошло, куда именно они направляются. Осознание сего факта породило гамму чувств и воспоминаний, подытоженных мимолетной улыбкой и фразой в полголоса, которую никто из попутчиков не расслышал: «Вот же-ж, чертов шопинг!..» Какое отношение имело «покупательское умопомешательство» эпохи всеобщего потребления к событиям дня сегодняшнего? Да, так… пуля из прошлого. Вернее, из оставшегося в прошлом будущего.

Колядину, по роду службы начальником СБ у Анатома, приходилось вращаться не только в ближнем кругу своего босса, но также лично знать и топменеджмент, и самих его подельников… пардон, - бизнес-партнеров. Равно как и всех его соседей по вип-поселку. Жизнь женской половины этого, так сказать, высшего общества, изо дня в день протекала перед его глазами. Что поделаешь: «ох, рано, встает охрана…» Noblesseoblige. Более того, иногда Василию приходилось по указанию шефа гробить время на «пастьбу» близких к оному юбок, если им требовалось куда-то далеко отлучаться.