Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
вещественные доказательства их шпионской деятельности;
информация о сов. секретной советской инструкции, похищенной секретаршей директора дороги;
результаты выезда с Шольцем на место нахождения тайника, о закладке в него муляжа и организации засады в том месте с целью ареста курьера американской разведки, который должен был приехать за инструкцией.
Мы посчитали свою миссию на этом докладе полностью выполненной. Опасность утечки секретной информации об организации воинских перевозок трех групп советских войск за границей (ГСВГ, СГВ и ЦГВ) в случае осложнения международной обстановки была предотвращена, агенты — супруги Шольц, поставлявшие американской разведке эту важную информацию, арестованы.
Инструкция,
Мы договорились с зам. начальника управления МГБ ГДР, что о результатах задержания ожидаемого курьера, его показаниях и ходе следствия по делу супругов Шольц они будут нас информировать, а все возможные новые мероприятия по этим делам будут согласовываться с нами. Коротко доложили по телефону о результатах работы в Потсдам и получили разрешение возвращаться домой…
Рабочий день в понедельник начался с новых и неожиданных известий по делу супругов Шольц, уже от офицера связи КГБ из этого города и из аппарата уполномоченного КГБ СССР в ГДР. Следователь МГБ ГДР, которому было поручено ведение дела супругов Шольц, оказался на редкость «самостийной» личностью. Есть среди немецких криминалистов такой тип следователя, вошедший даже в литературу. О них говорят коллеги, что когда такой следователь ведет дело, то «он больше значит, чем Папа Римский» (Er ist paepstlicher, als der Papst selbst). Это значит, что когда такой следователь берется за раскрытие преступления, то для него существует только его интуиция и закон. Он не признает указаний своего руководства, действует стремительно, руководствуясь исключительно складывающейся ситуацией и своим опытом.
Следователь по делу супругов Шольц оказался из этой категории юристов. После задержания с поличным у тайника курьера американской разведки он быстро получил от него признательные показания и склонил его к сотрудничеству со следствием. Курьер дал показания на двух жителей Демократического Берлина, экспедиторов одной крупной транспортной фирмы, которые при его участии изучались американской военной разведкой и были тоже завербованы.
Процессуально оформив арест курьера и его показания, уже в субботу ночью следователь, без ведома руководства управления города Карл-Маркс-Штадт, выехал в Берлин «для проверки показаний».
В Берлине с помощью местной полиции он арестовал обоих экспедиторов, которым предъявил показания арестованного курьера. Таким образом он добился от них показаний о сотрудничестве с американской разведкой. В воскресенье к вечеру он оформил процессуально их арест и сдал обоих в Берлинскую тюрьму МГБ как уже изобличенных агентов американской разведки. При передаче арестованных вскрылся сам факт «самостийных» действий периферийного следователя в столице ГДР без соответствующего согласования в инстанциях органов госбезопасности. Но победителей, говорят, не судят. А с беспорядками в своей системе госбезопасности немцы еще долго разбирались.
Таким образом, арест супругов Шольц потянул за собой аресты еще трех агентов американской военной разведки (курьера и двух жителей Берлина). Через пару недель окружные и городские газеты г. Карл-Маркс-Штадт опубликовали информацию об аресте супругов Шольц как «опасных государственных преступников». Указали в газетах и на то, что Шольц в годы войны был в рядах Сопротивления фашистскому режиму, и обратились к населению с просьбой об оказании помощи следствию информацией об этом периоде его жизни.
На это объявление откликнулось несколько старых коммунистов. Они добровольно дали показания, что подозревали Шольца в сотрудничестве с гестапо в годы фашизма, так как он в некоторых случаях выступал при арестах подпольщиков в качестве гестаповского опо-знавателя членов подпольных социал-демократических и коммунистических групп в округе Хемнитц, где тогда работал в подполье Отто Гротеволь. На следствии, будучи специально допрошенным по существу заявлений немецких коммунистов-подпольщиков, Шольц признался,
что в годы войны являлся агентом гестапо и по его заданию работал в подполье. Старые подпольщики, подозревавшие Шольца, но знавшие о его личной близости к Отто Гротеволю, не хотели бросать тень подозрения в беспечности на своего партийного вождя.Как мне известно, судом ГДР по совокупности обоих преступлений — сотрудничество с гестапо в годы войны и шпионаж против Группы советских войск в Германии — супругам Шольц было определено наказание в 14 лет каторжной тюрьмы без права помилования. Это был максимум по законам бывшей ГДР.
На разборах результатов разработки особым отделом дивизии ПВО в Карл-Маркс-Штадте этой супружеской пары я не присутствовал. Не знаю, как они объяснялись во втором отделе Управления особых отделов в Потсдаме об очевидных провалах в работе по данному делу. Но не знать о том, что проверяемый тобой человек является почетным гражданином города и к тому же другом премьер-министра страны, в которой ты служишь, а об этом широко оповещала городская Доска почета, просто недопустимо! Трудно понять действия такого чекиста.
Половину интересующей американцев информации секретарь директора фрау Шольц добывала при посещении ею железнодорожной комендатуры. Только благодаря халатности при исполнении служебных обязанностей наших офицеров, терпевших нарушения существовавших воинских порядков. Этому поведению военнослужащих особый отдел тоже ничего не противопоставил. Оперработник даже не знал о рапорте солдата, заметившего странное поведение Пауля Шольца у воинского эшелона и его манипуляциях с футляром от очков, хотя вел их разработку.
Таковы мои воспоминания об опыте работы в пятидесятые годы по реальным делам о военном шпионаже в условиях ГДР, о реальных успехах и промахах в этой работе. Так было.
Заслуживает внимания еще одна деталь. Пауль Шольц из города Карл-Маркс-Штадт и агент Краузе, арестованный на аэродроме в городе Ораниенбаум, о котором я рассказывал выше, оба в прошлом гестаповцы. Убежденные враги России и Советской армии. Значит, при подборе агентурных кадров, особенно по важным делам, органы военной разведки НАТО уделяли должное внимание их идеологической надежности. В то же время эти перевертыши умело маскировались под друзей новой власти, скрывая свое преступное прошлое. Разоблачить такого двуликого Януса — нелегкая задача и существо призвания военного контрразведчика.
В июле 1959 года мы готовились в Потсдаме к очередному совещанию по результатам работы за последние три года с участием зам. председателя КГБ СССР и начальника Третьего Главного управления генерал-полковника П. И. Ивашутина.
Руководство третьего отдела и отдел кадров меня предупредили, чтобы я был готов к выступлению на этом совещании. Дела по оперативной работе у меня в то время шли вполне благополучно, было о чем доложить. В этой связи, поскольку мне давали слово для выступления, я решил воспользоваться моментом и обратиться напрямую на совещании к заместителю председателя КГБ П. Ивашути-ну с просьбой о замене в СССР. Предварительно уточнил, что обращения по личным вопросам к вышестоящим руководителям на служебных совещаниях допускаются, если тебе дают слово, а твою проблему местное руководство не решает. Мой третий рапорт в отдел кадров по замене в СССР у меня даже не взяли.
После краткого доклада о состоянии работы на доверенном мне участке, одобрения имеющихся результатов и ответа на два уточняющих вопроса П. И. Ивашутина, я обратился к нему с просьбой по личному вопросу — о замене на Родину. Изложил суть просьбы и наши разногласия с отделом кадров. К моменту моего выступления срок службы за границей составлял уже шесть лет, и я сказал, что просто физически устал так долго работать в режиме постоянно сжатой пружины. Тут же на совещании, в присутствии всех, зам. председателя КГБ заявил, что моя просьба будет удовлетворена, я в этом году получу замену.