Берлинский транзит

Комиссар не стал ее слушать и поспешил к палате. Рывком открыл дверь, сделал несколько шагов по направлению к лежавшему на кровати мужчине и злобно выругался. Дронго и фрау Мюллер вошли следом. Несчастный Руслан Хадыров лежал в своей кровати. Даже по положению его головы и неловко лежавшей руки было понятно с первого взгляда, что он мертв. Шею стягивал обрывок провода.

Комиссар взял его руку, пытаясь нащупать пульс. Затем отрицательно покачал головой.

— Что? — встревоженно спросила фрау Мюллер. — Вы хотите сказать, что его задушили?

— Да, — кивнул комиссар, — именно это я и хочу сказать. Тело еще теплое, значит, задушили совсем недавно, возможно, несколько минут назад. Как раз в тот момент, когда прожорливый полицейский, обязанный неотлучно дежурить у палаты раненого бандита, отправился обедать. Или вы нарочно отправили его обедать, чтобы позволить убийце придушить вашего больного?

— Мы не знали… я не знала… — растерялась заместитель главного врача.

— Я отдам вас под суд, — пообещал Реннер, затем взглянул на Дронго.

— Опоздали, — горько сказал он, — но я не мог даже предположить, что все получится именно так.

Дронго посмотрел на убитого.

— Опоздали. И боюсь, что в нашей игре это еще не эндшпиль.

Глава 11

Комиссар вызвал бригаду. Было ясно, что здесь уже ничего нельзя сделать. Он приказал фрау Мюллер запереть палату и никого сюда не пускать до приезда экспертов, которые должны были осмотреть место происшествия. Они с Дронго вышли из здания больницы. К ним поспешил офицер, уже забравший опись вещей и документы несчастного. Он хотел что-то доложить, но комиссар махнул рукой, доставая сигареты.

— Отвезешь все к нам в управление, — сказал он мрачно, — сейчас сюда прибудет бригада из Берлина. Похоже, вы были правы, — произнес он, обращаясь к Дронго. — Я был абсолютно уверен, что после убийства такого бандита, как этот «вор в законе», его убийцы постараются сбежать. По моим расчетам, они уже должны были находиться вообще в другой стране. А они, оказывается, где-то рядом с нами и еще решаются на такой дерзкий поступок. Чем им мешал этот молодой парень? Зачем они его убили?

— Я как раз об этом сейчас думаю, — признался Дронго. — По логике, его вообще должны были забыть. Он был мелкой сошкой, обычным телохранителем, даже не главным. Просто парень на подхвате. Им с напарником велели как можно быстрее покинуть поезд. Он действительно ничего не знал, в этом я уверен, ведь я с ними даже разговаривал. Тогда — почему? И где его мобильный телефон? У него должен был быть с собой телефон. Я не видел его на столике. Может, среди личных вещей?

Комиссар подозвал офицера, стоявшего на некотором расстоянии от них.

— В описи личных вещей есть мобильный телефон?

— Нет, — ответил офицер, заглядывая в список, — ему бы не разрешили взять телефон с собой в палату.

— Узнай, где его телефон, — приказал комиссар.

Офицер кивнул и поспешил в здание больницы. Он видел, в каком состоянии находится Реннер.

— Я думаю, что преступники пытались узнать какие-то факты из жизни убитого преступного авторитета, — сказал Дронго, — и боюсь, что парень стал жертвой противостояния двух криминальных группировок. Очевидно, другая сторона все еще пытается контролировать ситуацию. Это как раз то, о чем я вам говорил. Отсюда вывод: мои предположения оказались отчасти правильными. Обоим пассажирам, находившимся в нашем вагоне, я сказал о важных документах, которые вез с собой Георгий Цверава. Если кто-то из них успел позвонить и сообщить об этом, то боюсь, что сюда он приехал для того, чтобы узнать все подробности. Или убрать опасного свидетеля.

— Обоим пассажирам вернули мобильные телефоны и повезли их в отель «Штайнбергер», — сказал комиссар. — Может, забрать их аппараты и проверить, кому они звонили?

— Нет, — возразил Дронго, — это ничего не даст. Если там умный координатор, а он должен быть умным человеком, то он не станет звонить по своему телефону. Глупо и нерационально. Скорее он воспользуется любым другим аппаратом. Сейчас купить карточку можно в любом магазине. Да и телефоны продаются везде. Я уж не говорю, что можно просто позвонить из отеля. Нет, их телефоны нам ничего не дадут.

Вернулся запыхавший офицер и доложил, что телефона у погибшего не было. Комиссар перевел его слова Дронго.

— Очевидно, он выбросил свой аппарат, когда повредил ногу, — предположил Дронго, — или успел отдать его своему напарнику, чтобы его связи не могли вычислить. Значит, сообразил сразу. Тогда тем более непонятно, откуда убийца узнал о нахождении Хадырова в этом месте. Я об этом не говорил, так как и сам ничего не знал. Ни Гаврилко, ни Лакшина об этом тоже не знали. Вот вам еще одна загадка.

— Выходит, следили, — предположил комиссар, — или нас подслушали в вагоне, когда мне докладывали о нем. Там было много людей, а мы громко разговаривали. Это мог услышать кто-то из поездной бригады.

— Тогда вам тем более нужно усилить охрану оставшихся пассажиров. Хорошо, если они случайные люди и не имеют никакого отношения к происходящим событиям. А если нет?

— У меня может быть еще один подозреваемый, — угрюмо сказал комиссар, — он все знает, все точно рассчитывает и сам предложил свои услуги, чтобы окончательно нас запутать.

— Вы говорите обо мне?

— Да. Вы идеально подходите на роль координатора этих чудовищных преступлений. Умный, талантливый профессионал, который умеет считать на два хода вперед. Вы знали, куда мы едем, это ваш план мы сейчас претворяем в жизнь. Разве не так?

— Так, — согласился Дронго, — все правильно. Предают только свои, гласит поговорка. Но тут есть один момент. Я слишком известный эксперт, чтобы в мои годы рисковать репутацией и устранять пусть даже такого знаменитого преступника, как Жора Бакинский. В этом случае я бы не оказался в соседнем купе. Это исключено абсолютно.

— Возможно, вы правы, — тяжело вздохнул комиссар, — но теперь я уверен, что мне нужно придумать свой собственный план и не говорить о нем никому, даже Виммеру, чтобы быть абсолютно уверенным в его реализации.

— Нам еще нужно просмотреть видеозаписи с вокзала, — напомнил Дронго, — и не забывайте, что у нас мало времени. Скоро поезд пойдет обратно в Москву.

— У нас все равно нет никаких доказательств. И даже подозреваемых, — заметил комиссар, поворачивая голову, чтобы отыскать, куда можно было бы выбросить окурок.

В Германии нет привычных мусорных ящиков. Здесь это серебристые контейнеры, разделенные на отсеки. Один из них для бумаги и картона, другой для пластика, третий для стекла, четвертый для пищевых отходов. Приученный к подобному разделению мусора и вообще к порядку, комиссар не мог выбросить окурок в другой мусорный контейнер или вообще на землю. А в здании больницы курить было запрещено. Он потушил сигарету, достал листок бумаги и завернул в него окурок, чтобы потом выбросить его у себя в кабинете. Положил все в карман. Даже несмотря на свое подавленное настроение, он не стал выбрасывать окурок рядом с больницей.