Берлога солнца (сборник)
Шрифт:
Она поправила волосы, одёрнула короткую юбчонку:
– Вы Саша?
– Да, вроде бы, – глупо сострил я, – а вас как зовут?
– Я Лена. – Она положила ладони на коленки.
«Наверное, отморозила, как они ходят зимой в тонких чулочках…» – подумал я и спросил:
– Вы Мастера уже смотрели или в первый раз?
Еврейская община резервировала места на Таганке, по непонятным причинам предпочитая «Мастера и Маргариту» «Гамлету».
– Я уже шестой раз. – Девушка грустно улыбнулась.
«Не берут значит, а с виду симпатичная», – посочувствовал я.
Занавес поднялся,
«А вдруг она не дёрнется, если невзначай положить ей руку на коленку? – я опять посмотрел на её отмороженные ноги: – На что только не идут во имя эволюции…»
Маргарита отлетала своё, примус потух, и актёры уступили место спущенному занавесу. Мы вышли из театра. Я оценивающе посмотрел на Лену. Было очевидно, что женщина в песцовой шубке в пивбар на Юго-Западной не пойдёт.
Молчание затягивалось, и я галантно поинтересовался:
– Лена, вы любите водку натощак?
– Нет, я пью только французское вино.
– Тогда я провожу вас до дома, – с готовностью предложил я.
– А вы разве не хотите пригласить меня к себе?
Я обомлел и мечтами проник под мех шубки.
– Конечно, хочу, очень хочу, я просто не знал, как вам это предложить.
…До нашего знакомства я наивно полагал, что еврейские девушки из приличных семей не делают и десятой доли того, что делала Лена.
Мы лежали обессиленные, она рассказывала о том, где можно купить импортные шторки на окна и какие обои в фаворе на Речном вокзале.
Через неделю мне наскучило слушать про цены, а ставшее привычным тело уже не влекло в себя как раньше.
– Саша, я слышала, что у вас с Леночкой любовь, – сказала бабушка.
– Конечно, Ба. Лена – потрясающая девушка. Но она непростительно скромна.
– Так это же замечательно! Скромность красит еврейскую девушку, со временем она разовьётся в опытную женщину и мать.
– А может, Мишку в неё… за неё, я хотел сказать. Я ради Мишиного счастья готов отказаться от своей первой любви!
– Нет, Мишенька после встречи с ней неделю кричал во сне.
– Ба, а у тебя там ещё приличные есть? Ну, чтобы не совершить роковую ошибку, ошибку первой любви.
– Есть!
И через три дня я опять сидел на Таганке. Опять Бегемот, Боланд, сломанное пенсне, опять снег, коленки…. Их как будто отливали с одной матрицы.
– А есть такие, которые после Таганки создают-таки ячейки еврейского общества? – спросил я бабушку после четвёртого посещения «Мастера».
– Конечно, – сказала она и достала из ящика список. Почти все фамилии в нем были вычеркнуты.
– Эти нашли своё счастье, – грустно вздохнул я и пошёл в пивбар.
Подарок небес
Дорога, ручейком вьющаяся среди песчаных гор. Когда-то здесь было море, а сейчас лунный пейзаж, расцарапанные ветром края огромного кратера. Кариес планеты.
– Жарко, пить хочется, – сказала она, оторвав взгляд от парящего над равниной орла. Орёл завораживал движением.
Он провёл ладонью по мокрому от пота лбу:
– У нас яблоко есть, ароматное, сочное, пахнущее свежестью.
– Я
яблоки не ем, у меня от них экзема.Орёл описывал над кратером большие круги.
– Охотится, – сказал он и по десны погрузился в сочную мякоть.
– Полдень, за сорок уже, поехали, – лениво сказала она.
Он быстро запихнул в себя остатки яблока и бросил огрызок на груду раскалённых камней.
– Не мог выбросить в оазисе в урну? Дикарь ты всё-таки.
– Органические остатки можно, их съедят. Здесь живут замечательные мышки. Они покрыты колючками и похожи на дикобразов-карликов. Их жизнь лишена радостей. Если очень повезёт, найдут зёрнышко от перекати-поля. А огрызок яблока, он для мышки как чудо. Это все равно что ребёнку под ёлку подарок положить.
Она отвела взгляд от орла и посмотрела на него со смешанным выражением жалости и удивления.
…В камнях прятался колючий Мыш. Обычно он не выходил из тенистой расщелины, пока факир взмахом чёрной мантии не накроет слепящий шар. Тогда на остывающий песок выбираются змеи, грызуны, насекомые, и пустыня оживает, пестрится ночными красками запахов и звуков. Но сейчас, вопреки правилам, Мыш выбрался из расщелины и, обжигая лапки о раскалённый песок, подбежал к огрызку. Посмотрел на мутное от песчаной взвеси солнце, откуда упал невиданный дар, и с опаской лизнул яблоко шершавым языком.
– Божественно, сладко, ароматно, это тебе не жёсткая колючка от перекати-поля, это блаженство, это… Когда спустится тьма, я расскажу всем – и змеям, и мышам, и орлам! Я буду плакать от счастья, буду восторженно пищать, глядя в небо: я – избран! Только с избранным может случиться такое!
…Они ехали через равнину, трясясь на ухабах.
– Мне стыдно ходить с тобой в гости даже к друзьям. Ты вытираешь рот салфеткой соседа, разбрасываешь крошки по скатерти, – выговаривала она.
– Расстаёмся? – спросил он безучастно.
– Нет, совсем наоборот – твоя дикость вызывает желание.
– Ты о брошенном огрызке?
Она положила руку ему на колено.
Мыш лежал на спине, его тошнило яблоком.
…Прошёл месяц – время, незаметное для человека, но долгое для мыши. Мыш каждый день забирался в расщелину, становился на задние лапки и просил Солнце повторить чудо.
– Ну когда же?! Это обязательно должно повториться! Вот сейчас закрою глаза, и – как тогда, неожиданно упадёт. Где же, ну где же, где? А может… не падает потому, что я неправильно живу? А если так, то почему одарило тогда?
Он вспоминал. Вспоминал, что произошло в ТОТ день. Что особенного случилось тогда? Встал утром, побродил в поисках пищи, нашёл пять черствых зёрен, отдал одно соседке…
Так вот в чём причина, – осенило Мыша, – пожертвовал нужным ради ближнего!
ОНО видит, ЕМУ небезразлично!
И Мыш стал жертвовать. Не покладая лап, выкапывал из песка зёрна, личинки и делился ими с грызунами. Учил мышей-подростков рыть норы. Втыкал в песок с болью вырванную из спины колючку, чтоб найти воду и подарить её всем жителям пустыни – и зверям, и птицам, всем-всем! У него не оставалось времени на то, чтобы лежать в расщелине и ждать огрызка. Но ОНО найдёт нужный момент, ОНО всё видит, ЕГО не обманешь!