Берсерк

— Стой! — забыв о руле, Скол вскочил и замахал руками. — Стой! Там мель! Отлив!

Кормщика не слышали. Белые усы пены по бортам драккара становились все выше. Неожиданно нос корабля вздрогнул. Драккар Эрленда затрещал. Страшно, коротко, будто ломающаяся человеческая кость. Гребцы попадали со скамей. Эрленд нелепо взмахнул руками, качнулся назад и вывалился за борт. Через мгновение его голова показалась над водой, а —пальцы ухватились за бортовую обшивку.

— Обратно! Лезь обратно! — закричал я. Только забравшись на корабль сын Хакона мог успокоить своихлюдей. Ему уже протягивали руки, но Эрленд развер-ет нулся, оттолкнулся от борта ногами и поплыл к берегу.

— Стой! — зарычал Скол. — Что делаешь?! Однако Эрленду было наплевать на его слова. Короткими гребками он спешил прочь от корабля. Оставшись без вожака, его воины некоторое время растерянно переминались у борта, а затем с короткими вскриками посыпались в воду. Брошенный драккар укоризненно глядел на беглецов опущенными лопастями весел.

— Да что они там увидели?! — до боли сдавливая пальцы, прошептал я. Кто так напугал Эрленда?! И куда делись остальные корабли? Где мой «Волк»?

— Смотри! — Гранмар тряхнул меня за плечо. Из-за мыса вышли еще два драккара.

— «Волк»! — ахнул Хальвдан.

Вспенивая воду дружными взмахами весел, «Волк» повторял путь Эрлендова корабля. Никто не успел остановить его. Еще не дойдя до брошенного людьми судна, он ткнулся в подводное препятствие, накренился на бок и замер. Рядом с ним жалобно застонал второй драккар Эрленда. Люди на нем увидели плывущих к берегу воинов и засуетились. На «Волке» тоже замахали руками.

— Туда! — рявкнул я.

«Акула» развернулась к застрявшему кораблю. Но чем ближе мы подходили, тем отчаяннее кричали хирд-манны с «Волка». Я прислушался.

— Поворачивай! — вопили они. — К берегу! Иди к берегу!

— Табань! — приказал я Сколу и, перегнувшись через борт, крикнул: — Что случилось?!

— Там Али! Али-конунг!

Предупреждение запоздало. Чужие драккары уже входили в бухту. Один, другой, третий… Чешуйчатые змеи на их носах причудливо выгибали спины и, казалось, шипели на волны. Над змеиными головами красовался знак Трюггви-конунга. Значит; Хакон не ошибся и неведомый Али оказался Олавом сыном Трюггви…

— Куда рулить, хевдинг? — громко спросил Скол. Гребцы на скамьях замерли, и, казалось, даже ветер стих в ожидании моего ответа, но я молчал. Мне претило бежать от Олава. Кто он? Сын конунга? Могучий воин? Мудрый властитель? Его люди разграбили мою усадьбу, его войско сражалось со мной на Датском Валу, а его женщина взяла в руки нож и предпочла смерть от звериных когтей предательству своего конунга… Прошло столько лет после смерти его отца, и вот он явился мстить. Зачем? Кому? Неужели ему было мало английских и вендских земель?! Неужели не хватало покорных рабов и преданных женщин?!

— Хевдинг! — окликнул Скол. Я вздрогнул. Да, я родился хевдингом и, как этот корабль, был создан для сражений!

Кровь ударила мне в голову. Голос Одина разорвал пелену сомнений. Мои глаза еще видели, как с севших на мель кораблей прыгают люди, как с драккаров Олава в них летят дротики и стрелы, попадают в головы плывущих, и, оставляя на воде красные пятна, те скрываются в пляшущих волнах, но все это уже не имело значения. Я решил, что делать. Вендский конунг никогда не ступит на эту землю! Однажды на Валу он ушел от меня, но теперь…

— Вперед! — крикнул я Сколу.

— Одумайся, — взмолился кто-то возле плеча, — ты убьешь всех нас.

Я повернулся лицом к хирдманнам. Шесть десятков преданных глаз глядели на меня. Больше сотни рук держали оружие. Никто не взглянул в сторону берега. Мы умрем в битве с настоящими воинами, а не трусливыми крысами где-нибудь на берегу, от грязной руки нищего бонда!

— Время считать мертвых, дети Одина! — крикнул я. — Время тупить мечи!

Весла взмыли в воздух. Тонкий солнечный луч — награда Одина за смелость — коснулся кормы и подтолкнул «Акулу» к врагам. Их было много, но берсерки не ведают страха. Оружие пело в моих руках, прорастало в плоть и становилось острыми звериными клыками и когтями. Заполняя тело, сила распинала меня над жертвенным костром Одина. Бледнолицая, призрачная валькирия Скегуль плясала над драккаром Олава и тонким копьем указывала на моего врага.

, — Эрленд! — донеслось откуда-то сзади.

Краем глаза я увидел кричащего, его распахнутый красный рот и сумасшедшие глаза. А потом заметил и самого Эрленда. Светлый шар — его голова — покачивался совсем недалеко от берега.

— Это трус, — шепнул я валькирии. Лукаво улыбнувшись, Скегуль подтолкнула копьем брошенный вдогонку Эрленду румпель [113] . Тяжелая рукоять опустилась на светлый шар. Голова труса дернулась и раскололась.

— Такова его смерть, — засмеялась Скегуль, и я засмеялся вместе с ней.

113

Иногда во время боя оружия не хватало и в ход шло все, что попадалось под руку. В данном случае румпель. Согласно сагам, Эрленд-ярл, сын ярла Хакона, погиб именно от удара румпелем в голову.

— Эрленд мертв! — закричал кто-то, и с корабля Олава ответили восторженным воплем.

Босые, прозрачные ноги Скегуль пробежали по настилу вражеского драккара, а ее руки легли на плечи высокого светловолосого человека.

— Узнаешь? — спросила она. Да, я узнавал. Это тот самый Али, который сражался на Датском Валу:

— Не Али, — улыбнулась Скегуль, отпустила плечи конунга, поднялась в воздух и завертелась над кораблями. — Это Олав, сын Трюггви-конунга!

«Акула» ткнулась бортом в корабль Олава.

— Вперед! — перепрыгивая на вражеский драккар, выкрикнул я.

Олав метнул топор и что-то завопил, но я не остановился. Глаза конунга округлились. Он попятился. Победно завывая, я бросился за врагом. Мелкие, ничтожные че-ловечишки вставали на моем пути. Мои когти и зубы рвали их в клочья, но они появлялись вновь и вновь…

— Вперед, дети Одина! Вперед! — пел воздух, а парус над кораблем хлопал, как крылья подбитой птицы.

Лицо Олава приближалось. Мне оставался лишь один последний прыжок, но в этот миг из глаз Скегуль вытекла слезинка. Серебристая капля проплыла над головами и упала мне на грудь. Слезы валькирий подобны небесному пламени. Огненный прут прошел через мое сердце. Скегуль распустила золотые волосы. Они скрыли корабли, плывущих к берегу людей и сражающихся хирдман-нов. Последним исчезло лицо Олава, а волосы валькирии превратились в радужный мост…

Как когда-то в давнем видении, я стоял на Бельверсте. Мой земной путь был окончен… Вдали за сиянием небесного моста меня ждали дружинники Одина. Скоро я увижу Белоголового Орма, Льета и забывшего распри Бьерна из Гардарики. Ничто на земле больше не имело смысла, даже уцелевший враг…

Я шагнул. Трубный звук рога запел приветственную песнь, а меч в моей руке засветился изнутри, как камень на сказочном перстне карлика Андвари [114] .

— Я здесь, — сказал я зовущему рогу. — Иду… Звук человеческого голоса разбудил Бельверст. Он дрогнул. Все смазалось и завертелось в страшном, засасывающем водовороте. Меня сорвало, закружило… Мимо пролетело ехидное лицо Ульфа, чей-то раскрытый в хохоте рот, плачущий ребенок. Мальчик… Скорчившись в комок, он кричал, а черные, похожие на ворон твари с длинными клювами и гладкими телами жадно рвали его мягкий живот. Одна из «черных» заслышала мои шаги и подняла голову.

114

Карлик Андвари — один из персонажей скандинавской мифологии. Андвари владел кольцом, которое обладало волшебным свойством приумножать богатство своего хозяина.

— Он идет! — хрипло крикнула она.

— Но он идет не к нам, — оторвавшись от пиршества и раздвоенным, змеиным, языком облизывая клюв, возразила другая. Бочком, едва приподнимая уродливое, покрытое черной кожей тело, она скакнула ко мне и протяжно зашипела:

— Не пущу! Ты обещан нам! Не пущу!

— Возвращайся назад, — присоединилась к ней первая.

Они не хотели пускать меня в Вальхаллу! Они заступали мне путь так же, как раньше, в давнем видении, это делали вороны. Но вороны ли то были? Не спутал ли я вещих птиц Одина с этими жуткими созданиями? Но на пути к Вальхалле меня никто не смел останавливать!