Берсерк

— Как тебя зовут?

Паренек был из рабов — это легко можно было распознать по его одежде и босым ногам, однако, ничуть не смутившись, он гордо вскинул голову:

— Фасти.

— Фасти так Фасти, — усмехнулся я. — Скажи-ка, старый Хельги сын Храни еще управляет этими землями?

— Ты знаешь Хельги? — удивился пастушок. Его большие темные глаза широко распахнулись, а брови изогнулись. Мне уже давно не доводилось видеть такого искреннего лица. Может, только у пленной словенки… Пленной словенки? И чего мне припомнилась эта рабыня?

— Мой отец знал, — коротко ответил я и повторил: — Так Хельги еще жив?

— Да, он там. — Фасти указал в глубь острова. — В усадьбе. Нынче у него большое несчастье.

— Какое же?

Пастушок сообразил, что слишком разболтался с незнакомцем, и хмуро сдвинул тонкие брови:

— Его печаль — ему о ней и говорить. Отвечал-то он бойко, но его ноги нетерпеливо переминались, готовясь в любой миг унести своего владельца , подальше от гнева незнакомого викинга. Однако мне понравилась его дерзость. Парень был честен, а что до печали Хельги, так я сам сумею расспросить старика. — Когда-то Орм дружил с ним… — Проводи меня к Хельги!

Фасти свистнул собаку и, присев на корточки, что-то зашептал в мохнатое ухо пса. Тот завилял обрубком хвоста, неодобрительно поглядел на меня, потом покосился на пощипывающее жухлую травку стадо и с тяжелым вздохом улегся на валун.

— Аун — хороший пес, — по-детски доверчиво похвастался Фасти. — Он может очень долго сторожить стадо и никого не подпустит.

Парень ждал одобрения, и я улыбнулся

— Вижу.

Остальной путь мы прошагали молча. Идти было недалеко — с полмили, не больше. Орм рассказывал, что в усадьбе Хельги стоит шесть домов. Это много, если они заполнены народом, но Орм также говорил, будто на острове все чаще рождаются девочки и постепенно избы Хельги пустеют.

Однако не успел я войти в усадьбу, как натолкнулся на ватагу крепких молодых парней. Провожая меня удивленными взглядами, они протопали мимо. Пастушок повернул к большой избе и указал мне на дверь:

— Хельги там!

В полутьме избы было невозможно разобрать, где находится старый бонд.

— Мне нужен Хельги сын Храни, — окликнул я. В ответ из дымной темноты раздался скрипучий старческий голос:

— Кто eго спрашивает?

— Хаки Волк сын Орма Белоголового. В ответ кто-то засмеялся:

— Белоголового? Я знал его как Орма Открытая Дверь. Останавливаясь в моем доме, он ни разу не позволил мне закрыть двери.

Я пошел на голос. У очага в середине избы хлопотали две пышнотелые бабы, чуть дальше на лавках сидели родичи Хельги, и лишь у дальней стены на широком ложе лежал он сам. Из-под вороха шкур высовывалась плешивая голова бонда. Лицо Хельги морщилось то ли от смеха, то ли от желания разглядеть меня получше.

— Приветствую тебя, сын друга, — пожевав бескровными губами, вымолвил он. — Подойди ближе.

Я шагнул вперед. Маленькие глаза Хельги забегали по моему телу, а вынырнувшая из-под шкур узкая, ссохшаяся рука суетливыми движениями ощупала мою мокрую одежду.

— Твой корабль остался в заливе? — спросил он. — Да.

— Я видел драккар твоего отца.

— Теперь это мои драккар.

Старик убрал руку:

— Значит, Орм погиб… Когда?

— Давно. — Я наконец привык к дыму и огляделся. родичи Хельги не скрывали печальных лиц и не спешили , приветствовать гостя. Это означало лишь одно — мне были не рады…

— Не обижайся, — понял мои сомнения Хельги. — Нынче нам не до веселья. Скоро я уйду через великое море в царство мертвых и покину эту землю последним из наших мужчин. Одна из ветвей детей Ньерда [93] больше не принесет своих плодов.

Последним? Странно. Орм рассказывал, что у Хельги большой род. Кажется, два сына и внуки. Не помню уж сколько внуков…

— Мои сыновья пали в битве с кейсаром на Датском Валу, — печально признался старик. — А их дети этим летом ушли в свой первый поход с Синезубым.

93

Представители многих норманнских родов считали себя потомками богов. В данном случае речь идет о боге моря Ньерде.

Это было интересно. Оказывается, не только Хакон-ярл отправился с Марсея за добычей, но и конунг данов ушел в викингский поход… Куда же он подался?

Уважая хозяина, я смирил любопытство и вежливо поинтересовался:

— Твои внуки не вернутся, чтоб проводить тебя в иной мир?

Старик оскалил гнилые обломки зубов:

— Нет. Они никогда больше не вернутся. Два дня назад приплыл гонец из Норвегии от Синезубого. Конунг просил передать, что мой род закончился в Норвегии в Согне [94] . Там умер Юкки, мой последний внук…

94

Больщая территория на западе Норвегии.

Я не смог изобразить печаль. Слишком уж невероятна была услышанная новость. По словам старика выходило, что пока Хакон разорял датские земли, его приятель датчанин вовсю хозяйничал в его владениях?! А что теперь делать мне?! Ведь путь в Нидарос лежит вдоль норвежского побережья, а нынче там за любым поворотом можно налететь на войско Синезубого! По осадке «Акулы» датчанин быстро определит, что мы идем с грузом, и не станет выяснять, зачем и куда.

— Еще Синезубый передал, что отомстил за мой род. Только пять дворов остались несожженными в Согне! — брызгая слюной, бормотал старик.

Слегка оправившись от потрясения, я кивнул

— Ты можешь гордиться своими детьми.

— Да. — Бонд удовлетворенно прикрыл глаза. Сзади ко мне подкралась одна из его баб, боязливо дотронулась до рукава рубахи и прошептала:

— Ты можешь поесть и отдохнуть у нас, хевдинг. Мы примем и твой хирд. Но пока оставь Хельги. Мой муж должен собраться в дальний путь…

Я кивнул и отошел к очагу. Старый Хельги рассказал много интересного, и теперьпредстояло решить нелегкую задачу как пройти мимо войска Синезубого в Нидарос и при этом сберечь свой груз? Да и нужно ли туда идти? Кто нынче пирует в Нидаросе — Хакон-ярл или его «дружок» датский конунг со своими воинами? Хотя вряд ли Синезубый полез в вотчину ярла. Это ему не Согн… Достаточно его кораблям появиться во фьорде, как нидаросцы пустят ратную стрелу [95] . Она полетит от рода к роду. и через день поднимет против захватчиков большинство усадеб в Трандхейме. А вслед за Трандхеймом поднимется вся Норвегия. Нет, Синезубый не станет испытывать судьбу… Скорее всего вести о возвращении Хакона уже дошли до него и отпугнули датчанина от норвежских берегов.

95

Стрелу с известием о нападении врагов передавали от усадьбы к усадьбе. Это и называлось «пустить ратную стрелу».

«А если нет? — возразил изнутри кто-то сомневающийся. — Зачем нам рисковать и спешить? На Анхольте нас приютят на зиму, а весной…»

Я тряхнул головой. Нет, так нельзя. Хакон обещал вернуться в Нидарос, и он вернется! С ним придут Скол и румляне, а значит, «Акула» должна появиться в Нидаросе до начала зимы. Иначе взамен своего золота Хакон заберет жизни моих воинов. Такой прекрасный кормщик, как Скол, стоил половины хирда, а румляне… Они оказались отличными гребцами и воинами. А какими поединщиками! Один из них, по имени Раций, высокий, с пышной кудрявой бородой и белыми, как кость моржа, зубами, рассказал, что когда-то они бились да арене на потеху толпе. Когда это занятие им прискучило, они попробовали удрать от своего хозяина. румлянам удалось это, но их свобода длилась лишь несколько дней. В горах халифата беглецов поймали «горные старцы». Им были нужны деньги, а не рабы, поэтому сильных пленников продали гребцами на торговый дромон. Удача повернулась лицом к румлянам, когда я оказался на пути этого злосчастного дромона. В благодарность за освобождение оба новых хирдманна поклялись отдать за меня свои жизни. Мне было бы жаль потерять их…