Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия
Шрифт:
него это был не вопрос. Брёл, и всё. Он чувствовал, что хозяин его любит, но если бы пёс был
человеком, то понимал, какова разница между хозяином и хозяйкой. И почему все нехорошие
перемены в его жизни происходят исключительно в момент, когда хозяйка становится хозяином.
Подошел к закусочной "Макдональдс". Оттуда струились заманчивые запахи. Но крутиться
рядом нельзя, это он знал. Быстрыми прыжками миновал опасную зону. Двинулся дальше.
Тёмная фигура выросла перед ним.
– Иди сюда, мохнатый.
Пёс
нормальные. Можно сказать, что парень свой. Вильнул хвостом. Незнакомец погладил его и
взглянул в глаза. Пёс завилял хвостом сильнее.
– Старенький, брат. Пойдём, прогуляемся.
– Протянул псу кусок сыра, достав его из сумки. Тот
жадно схватил его и сразу проглотил. Стал смотреть на нового друга.
– Пойдём, пойдём...
Пошли. Миновали речной порт и двинулись по набережной, вдоль Днепра. Новый друг молчал и
глядел на воду. Было раннее утро, солнце только-только показалось из-за серой многоэтажной
линии левого берега.
– Бездомный, дружище? Или выгнали? Бывает, бывает... Ты мне скажи, кого в этой жизни не
выгнали? В каком-то смысле.
Мимо проехала на большой скорости стайка велосипедистов, в чёрных очках, с рюкзаками и в
наушниках. Пёс проводил их взглядом.
– Я тоже многих выгнал. Жалею теперь. Но себя, брат не переделаешь. И когда поймёшь это
окончательно, вот тогда-то и наступает настоящая тоска.
Они миновали церквушку, стоящую на берегу, на самой воде. Возле двери стоял священник в
рясе и, зевая, смотрел на них. Пёс поглядел на него.
– Да, мохнатый. Это называется церковь. Когда теряешь всё, идёшь сюда. Говорят, помогает. Но
когда всего через край, сюда никто не ходит. Вот такое раздвоение души.
Человек с собакой пошли дальше, вдоль набережной. Солнце уже почти взошло и бросало
огненные отблески на крыши домов. Подошли к небольшой гостинице на воде. У входа на трап
стоял швейцар в тёмно-синем костюме и с блестящими погонами.
– Пёс со мной, - проговорил человек и провёл собаку по трапу. Швейцар не решился ничего
сказать.
В номере "мохнатый" получил порцию колбасы из холодильника и, не утруждая себя
рассуждениями об удаче, принялся быстро уничтожать фартовую пищу.
– Полковника Дубину, пожалуйста, - сказал по телефону новый друг пса.
– Алло... Я на месте, - и
отключил телефон. Выглянул в окно на Днепр. Вытащил из сумки переносной компьютер и стал
работать на нём. Пёс блаженно лежал под столом и вскоре уснул. И сладкие собачьи сны стали
сниться ему: о детстве, о молодости и о счастливой былой жизни... Но сны прервались.
"Мохнатый" открыл глаза. Новый друг спал на кровати, а дверь в комнату медленно
открывалась. Шерсть дыбом встала на загривке. Осторожно в дверь зашли двое и тихо прикрыли
её за собой.
В руках у одного был длинный чёрный пистолет с глушителем. На цепочках онипошли к кровати... Агр-р-р-р-р-р!!! А-а-а-а-а-а-а! Туф-ф-ф... Туф-ф-ф...
– Он застрелил обоих. Не знаю, каким образом. Это были лучшие специалисты. И собака там
какая-то оказалась, под ногами путалась, а может, и помогла ему - свидетелей нет. Швейцар
запустил его с псом, а затем выпустил. Он сел в "Ягуар", собаку забрал с собой, и теперь
неизвестно где.
– Скорцени, за операцию отвечаешь ты. Где Ликвидатор? Ты соображаешь, кого ты упустил? Его
вели по компьютерам с Сейшельских островов через 24 страны. Наконец он появился не
виртуально. Надо было просто ликвидировать Ликвидатора. Это сложно? Нет, ты мне скажи, это
сложно - выстрелить в спящего человека? Или дубиной по голове дать, в конце концов! Его
усыпили инфразвуковым генератором, и надо было просто войти и грохнуть этого умника.
– Но, собака...
– Какая собака, Скорцени? Не беси меня, я тоже итальянец. Какая собака? Только попробуй, скажи сейчас, что в провале операции виновата собака. Ну? Скажи! Собака? Да? Уффф... Это
полный аут.
– Упал в кресло.
– Мы его найдём.
– Где? Ты не в Риме, и помни об этом каждую секунду, а не минуту. "Наайдём!.." Ой, аут. . аут...
– Вы же знаете, что Киев наш. Все структуры будут работать на нас. Все!
– Да уж... Я знаю эти структуры. То им не те условия, то евро не того цвета, то хата сгорела и все
ушли на фронт.
– Облокотился о стол и лёг на него грудью. Помолчал. Сказал:
– Скорцени, мой добрый друг, я здесь, в этом городе, работаю тридцать лет. Тридцать лет! И, -
вытер пот со лба, - если я что-то говорю, то, представь себе - так оно и есть. И вбей это себе в
голову!
– Шеф, я виноват, мы провалились по моей неосмотрительности. Если вы скажете, я пойду и
застрелюсь.
– Что?
– Прищурившись, посмотрел в глаза.
– Хочешь слинять? Нет, не разрешаю. Не стоит.
– Ну, не стоит, так не стоит.
– Теперь слушай. Пришла оперативная информация и в ней сказано, что Объект находится в
районе старого Подола, плюс-минус километр.
– Где точка отсчёта?
– Киево-Могилянская академия. Именно в ней нет ничего. Проверено. Когда её штурмовали, там
прощупали всё и не нашли ничего, кроме героина. Искали подземный ход, ломали голову, куда
могли исчезнуть двести человек мятежников и... Кстати, как ты думаешь, куда они делись?
– Ночью ушли дворами.
– Скорцени, какими это дворами?
– Через больницу. Там, с заднего хода академии, есть больница, есть двор...
– Ну-ну...
– Господи, шеф, это знает каждый оперативник. Они купили себе выход.