Бес и Шаман

Подобрав с земли палку, я осторожно сбил ночную звезду, которая упала как раз рядом со мной. Артефакт представлял собой красивое образование с зеркальной поверхностью и цветными фосфоресцирующими вкраплениями. Я уже знал, что ночью артефакт освещает зеленоватым светом все вокруг себя в радиусе одного-двух метров, за что и получил свое название. При ношении артефакта на поясе сильно увеличивает иммунитет к «втягивающим» гравитационным аномалиям, таким, как воронка, гравиконцентрат и карусель (эх, что ж он мне вчера не попался), а также оказывает эффект защитного поля, снижающего поражение от стрелкового оружия. Но при всех этих достоинствах имеет большой недостаток — сильно радиоактивен, поэтому долгое ношение противопоказано. Недолго думая, я повесил артефакт на пояс — сейчас мне любая защита не помешает.

Бросая взгляд на сереющее небо, я понял, что провалялся, вероятно, всю ночь. Ищут ли меня или списали как двухсотого со слов свободовцев, которые при благоприятном для них исходе предъявят мое оружие, дескать, вот, с покойного сняли. А может, и нет их в живых.

ПДА ожил к обеду. Карты для этого сектора болота найти не удалось, сети не было, а вокруг насчитывались десятки жизненных форм, и то, что я их видел только на радаре, вовсе не означало, что они не видели меня воочию. Но это было не самое худшее, это я понял, когда услышал выстрелы позади себя.

Не было гарантии, что преследовали именно меня, но услышать автоматную очередь в этом глухом месте мне хотелось, наверное, даже меньше, чем встретиться со снорком. Не успел я вникнуть в переменившуюся обстановку и решить, что делать — затаиться или двигаться дальше, как она вновь переменилась. Я понял, что сбежать не получится. Звуки сделались глухими, а в уши, точно ваты набили… мне кажется, я услышал звук работающего вертолетного винта, а потом лес сделался вязким и текучим… деревья плавились, на глазах истончаясь, точно восковые свечи перед открытым пламенем… я сделал два шага назад, закрывая лицо руками, точно в глаза мне бил яркий свет. Я не мог бы объяснить, зачем я это делал, но я пятился от S-поля… сомнений не было — это оно. Я успел подумать, что очень жаль, что я не располагаю артефактом «мамины бусы», быть может, будь он у меня, я бы вышел из-под воздействия этой рукотворной аномалии, ведь, по слухам, бусы генерируют вокруг себя темпоральное поле, локально замедляющее время. Но у меня была ночная звезда. Желание выжить было сильнее логики. В тот момент команды телу отдавал не мозг, скорее всего, это были инстинкты, первобытные и необузданные. Я сорвал с пояса звезду вместе с креплением для контейнера, поцарапав ладонь через порванную перчатку, но я не чувствовал боли, я поднял артефакт над головой, другой рукой все еще заслоняясь от S-поля; последнее, что я услышал, перед тем, как воцарилась гробовая тишина, был сильный хлопок. Этот хлопок был похож на звук, когда схлопывается гравиконцентрат, но точно уверен я не был. Уверен я не был вообще ни в чем, ни когда все вокруг вертелось, точно в центрифуге, ни когда я шмякнулся с приличной высоты на землю, встретившую меня отнюдь не радостно. Бронежилет и свитер кевларового плетенья смягчили удар, но не настолько, чтобы я, как в боевиках, сразу поднялся на ноги с прыжка и красиво зашагал на встречу неизвестности. Когда я поднял голову, я ощутил дуло автомата, упирающееся мне в висок. Рыпаться было бесполезно — от прямого попадания пули, выпущенной из автомата, не спасет ни шлем, ни бронежилет (разве только тот, что носят саперы). По команде автоматчика я медленно поднялся, предчувствуя, что переделка та еще, но, разглядев его лицо, облегченно выдохнул.

— Привет, Вар, давно не виделись…

— Суть твою! — в сердцах выругался друг, за его спиной я только сейчас увидел двух сталкеров. Оба в комбинезонах «Свободы».

«Нам конец…» — подумал я.

— Ты вообще откуда свалился? — уточнил Вар, разглядывая меня, а свободовцы, похоже, не думали на нас нападать. Они стояли довольно расслабленно и с интересом разглядывали меня. Вдруг я почувствовал сильную слабость во всем теле, а правая рука горела, как от ожога… ночной звезды больше не существовало. На глазах всего честного народа я вколол себе антирад и опустился на землю.

— В общем, — Черт, как я здесь оказался? Болото осталось позади, вокруг нас возвышался подлесок и, до дороги на Свалку было рукой подать. Какого черта? Казалось, голова сейчас взорвется от переполняющих ее догадок. — В общем, кажется, я угодил в S-поле, которое перенесло меня сюда…

— А где остальные? — недоуменно спросил один из свободовцев.

— Погибли, — наугад брякнул я. Да и, если по-честному, шансов у них было немного.

— Как? — снова спросил тот же сталкер.

— Монолитовцы, нам не удалось уйти… скорее всего, меня спасло S-поле.

— Меня зовут Кобра, — протянул мне руку сталкер. — Это Карлос… — я тупо жал протянутые ладони, представлялся и кивал. Вчетвером мы вышли к Свалке, а оттуда свободовцы потянулись к своей базе. Что-то было в этом Карлосе такое знакомое, только вот я никак не мог понять, что именно. Похоже, парню крепко досталось, Кобре часто приходилось помогать ему, но тот держался молодцом. Сложно было судить о его возрасте, поскольку щетина и отросшая борода не позволяли это сделать, но, судя по глазам, он едва ли был намного младше меня, как будто мы раньше уже где-то встречались, но я все никак не мог понять, где.

— Расскажи-ка мне приятель, что там произошло на самом деле, — сказал Вар, ухмыляясь, когда мы во второй раз за последние двое суток приблизились к схрону Волка.

— Свободовцы меня кинули, и, если бы ни чертово S-поле, хрен бы я тут Зону топтал.

— То-то гляжу я, что ты такой чистый…

— Мне в лазарет надо будет заглянуть, я от «ночной звезды» дозу схватил…

— Это умудриться надо… каким образом?

— Не знаю, только держал я ее голой рукой — это раз, и второе, рука все еще при мне, а звезды нету. Что хочешь, то и думай.

— Надо Сидоровичу будет рассказать. Значит, слушай сюда, пока я помогал этим двоим, у меня возникла идея, что надо собрать такой штаб по изучению этого явления, а до того нам с тобой сбегать на Янтарь, узнать там, что да как… хотя чует мое сердце, что ребята там сменились, и вряд ли мы что-нибудь узнаем.

— Попробовать стоит.

— Знаешь, Бес, иногда мне кажется, что все люди, особенно в Зоне — это пациенты психиатрической лечебницы. А мы не только пациенты, мы еще и подопытные.

— Да что уж там, мы — совсем катастрофа.

— Да… для того, чтобы чувствовать себя здоровым, нет ничего лучше, чем осознание того, что ты болен тем же, чем и все.

— Чем же, философ?

— Безумием, мой друг, безумием…

Глава 8

Когда запасы дневного света иссякли, когда Зона стремительно погружалась во тьму, когда у костров на базе «Свободы» собирались, чтобы послушать рассказы бывалых и помянуть тех, кто не вернулся из Зоны — Карлос, наконец, пришел в себя.

Все время, что он провел на болоте вместе с Коброй, прошло для него в полузабытьи с того момента, как он расстрелял бюрреров. Судя по всему, этот сомнительный подвиг уже был записан в его актив, как нечто исключительное, в то время как сталкер, напротив, испытывал стыд и омерзение к себе самому за то, что убил обитателей той территории, на которую сам же и вторгся. Было бы ради чего!

Такая философия могла стоить Карлосу жизни, поэтому он предпочитал помалкивать. Но было в этом путешествии что-то очень важное; почему же он никак не мог вспомнить, что? Он прокручивал обрывочные воспоминания снова и снова, пока вдруг не натолкнулся в них на момент, когда Кобра подал сигнал бедствия, а Кофеин с другими свободовцами не отделились от них, чтобы прикрыть и привести помощь. Сперва пришел Вар, и он знал, что нужно поговорить с этим сталкером, он мог знать что-то о его брате, а потом… какой-то сталкер появился, точно из-под земли. Он был то ли ранен, то ли контужен, что же он сказал? Бес, его зовут Бес. Если это и не его брат, то человек очень близко его знающий или знавший, такая у него энергетика… или все же показалось?

Сейчас надо было что-то решать… или оставаться со «Свободой», или продолжать одиночное плавание. После таких «заслуг» Карлоса так просто, скорее всего, не отпустят, значит, следует напроситься в какое-нибудь задание, и тогда, быть может, именно тогда ему удастся уйти незамеченным.

О том, чтобы рассказать все откровенно, речи не могло быть идти. Группировка сама по себе была весьма нестабильная, свободовцы держались вместе до определенного момента; тут все было не так, как в «Долге», но переметнуться сейчас было не менее глупо. От всех этих размышлений у Карлоса разболелась голова. Он свистнул Лизе, и овчарка не замедлила нарисоваться рядом. Интересно, а куда она опять пропадала, там на болоте? И потом, Карлос не помнил, чтобы собака шла за ним после того, как они спасались от монолитовцев. Как только сталкеру казалось, что он разобрался, что сжился с Зоной, что она раскрылась перед ним, как она снова и снова преподносила ему сюрприз. Он был близок к разгадке исчезновения брата, близок как никогда, и снова он отброшен назад в неизвестность.