Бесцветные краски

– А ты?..

– Правда. Я люблю тебя. И я готов повторять это столько раз, сколько будет нужно.

– А я тоже! Будешь засыпать и просыпаться под мой голос, пока это вконец тебя не достанет.

Дань Хэн улыбнулся на эту милую угрозу, расслабляясь в чужих руках. Его хвост лениво поглаживал Келуса по спине. Они ещё долго сидели вот так, по очереди убеждая друг друга в минуты сомнений.

Пока в маленький мирок, созданный только для них двоих, не вторгся хмурый Вельт.

– Может, вы наконец покинете медпункт? – спросил мужчина сдержанно. – Химеко нужны витамины, Пом-Пом хочет взять перекись для дезинфекции, а у Март 7 закончились пластыри.

Пристыженный Дань Хэн сразу подскочил, только сейчас осознав, что они без уважительной причины занимали очень важное место экспресса. Он мысленно отругал самого себя за безответственность.

– Извините, мы уже уходим, – сказал он и, схватив начавшего сопротивляться Келуса, потащил его к выходу. Первопроходец не хотел покидать такую удобную кровать и капризно упирался, что заставило Дань Хэна перекинуть его через свое плечо и понести вот так.

– Не забудьте сказать остальным, что вы помирились, – напомнил им Вельт, когда они с Дань Хэном поравнялись. Их взгляды встретились, и оба почувствовали странную связь, очень схожую с той, какая возникает у отца и сына. Мужчина выглядел сурово, но вдруг его черты разгладились.
– … Мы переживали.

Дракон чуть улыбнулся, в который раз ощущая себя частью большой семьи, где все помогали и заботились друг о друге. Келус, тоже почувствовав это, затих на плече.

– Обязательно.

Влюбить и влюбиться

========== Альтернативные способы ухаживания (Дориан) ==========

Сознание возвращалось к нему медленно, волнообразно. В голове пульсировала отдаленная, но навязчивая боль. Итэр с трудом открыл глаза – веки были тяжёлыми, неподатливыми – и огляделся вокруг.

Он был в незнакомой комнате. Деревянные стены уже порядком поизносились и не спасали от холода. По голому полу гуляли ледяные порывы ветра. Окна были грязными, мутными, и разглядеть что-либо снаружи не получалось. Из мебели здесь стоял лишь грубо сколоченный стол и стул. Это все, что он смог увидеть.

Итэр попытался пошевелиться, но не смог. Все тело одеревенело от долгого нахождения в одной позе, и он не сразу понял, что сидит на жёстком стуле, связанный по рукам и ногам. Он дёрнулся, но верёвки держали крепко. Они были необычными – от них исходила странная энергия.

До этого Итэр старался не поддаваться негативным чувствам. Он много раз попадал в подобные ситуации и всегда выбирался из них. Но сейчас он испытывал странное предчувствие. И это вселяло в него тревогу.

– Уже проснулся? – вдруг раздался позади знакомый голос.

Итэр обернулся назад настолько, насколько позволяли ему верёвки, но этого было мало – он видел только дряхлые доски стен. Другой человек оставался вне зоны его обзора.

Нервы натянулись до предела. Путешественник не мог вспомнить, где уже слышал этот голос, не мог увидеть его владельца, не мог свободно двигаться. Сдерживать панику становилось все трудней.

Неизвестный, будто специально выдержав паузу определённой длины, наконец сделал пару шагов вперёд и встал к путешественнику лицом. Светлые волосы, белое пальто – все такое знакомое, много раз виденное. И все равно – другое. Итэр чувствовал – несмотря на внешнее, до мельчайших деталей сходство, перед ним был не Альбедо.

– Дориан?.. – путешественник непонимающе хлопнул глазами. Он был так изумлен, что на миг совсем забыл и про то, что связан, и про то, что гомункул мог быть очень опасным.

Дориан сказал что-то тихое и неразборчивое и отвернулся. Итэр машинально попробовал встать, но верёвки не дали ему этого сделать. Они в очередной раз напомнили, в какую ситуацию он попал.

Путешественник мог только гадать, для чего он понадобился Дориану. Ничего не предвещало беды – два гомункула-алхимика сосуществовали в хрупком, но все же перемирии. Они негласно поделили Драконий хребет на две части и не заходили на чужую территорию.

Итэр старался держаться поближе к лагерю своего друга, но иногда ситуация требовала выйти за рамки безопасной зоны. Несколько раз он встречал Дориана – мрачный двойник Альбедо наблюдал за ним на небольшом расстоянии, почти никогда не подходил и ничего ему не говорил. Но в его внимании было что-то такое, отчего по спине путешественника бежали морозные мурашки – и они не имели никакого отношения к снежной погоде. Путешественник не любил бояться и вообще предпочитал смотреть своему страху в лицо – а потому просто солнечно улыбался Дориану и махал рукой.

Но несколько часов назад – может, прошло и больше времени, Итэр не мог сказать наверняка – путешественник, как обычно, выполнял одно из поручений Гильдии и зашёл на опасную территорию. Дориан снова был неподалёку – на этот раз он сидел у горящего костра. Итэр поприветствовал его в своей манере, не сбавляя при этом хода, и внезапно наступил куда-то не туда. Снег под ним затрещал, и он вдруг резко провалился вниз, стукнулся головой об нечто твердое и потерял сознание.

Он не мог сказать точно – подстроил ли Дориан ему ловушку, или просто воспользовался ситуацией. В любом случае, путешественник сомневался, что его ждёт что-то хорошее.

Гомункул прошёл к столу. Итэр не видел, что он там делает, и от этого нетерпеливо ерзал на месте.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил он, не выдержав. Его проигнорировали.

Наконец Дориан отошёл в сторону, и путешественник смог увидеть на столе две плоские тарелки, две дымящиеся кружки, а посередине – миску.

Дориан вернулся к пленнику. Итэр напрягся, готовясь уже ко всему, но его стул всего лишь подвинули ближе к столу. Путешественник разглядел в большой миске какое-то странное мясо, а в кружках – тёмную жидкость с голубыми цветками.

Дориан разложил мясо по тарелкам и сел напротив.

– Угощайся.

Итэр посмотрел на тарелки, затем – на свои связанные руки. Снова на стол. Опять на верёвки. Дориан не сводил с него тот самый пристальный взгляд, которым столько раз одаривал среди снегов Хребта.

– Я ни на что не намекаю, но… мне будет трудно есть без рук, – сказал Итэр осторожно. Он почему-то испытывал жуткую неловкость.

Дориан сморщился, словно у него заболел зуб. Он осознал правоту Итэра, но не стал признавать свою ошибку.