Бесконечная любовь

— Потому что Нейт изменил тебе, а ты хотела отомстить ему. Потому что ты хотела безопасного места для исследования своих фантазий. Так? Потому что я на самом деле не верю в это, Шарлотта. Я не думаю, что ты действительно верила, что это безопасное место. Я думаю, ты умнее этого.

Я тяжело сглатываю.

— Я думала, что это безопасно.

— Нет, не думала. — Его руки сжимают руль. — Если ты хочешь злиться на меня за ложь, Шарлотта, то перестань лгать себе. Перестань лгать мне.

— Я не…

— Ты сделала это из-за опасности. Потому что опасность была тем, чего ты хотела. Ты на самом деле не думала, что заходить в темную паутину и обсуждать первобытные фантазии с человеком, который называл себя Веномом, было безопасно или умно. Ты хотела острых ощущений. Ты хотела быть плохой. И ты просто не верила, что худшее из этих последствий когда-либо вернется к тебе.

Я резко разворачиваюсь, сердито глядя на него.

— Не смей говорить, что твоя ложь была моей виной! Что все это было моей виной…

— Я не виноват. — Иван тяжело вздыхает. — Я лгал. Я, черт возьми, понимаю. Каждый возможный аспект того, как я узнал тебя, был неправильным, Шарлотта, и я знаю это, даже если я не могу сказать, что я бы взял свои слова обратно, если только я не хочу снова солгать тебе. И я делал все возможное, чтобы не лгать тебе сейчас. Но ты не можешь сидеть здесь и говорить мне, что ты сделала все это, думая, что это безопасно. Что ты не хотела опасности. — Его челюсть работает, мускул там дергается. — Я должен снова отшлепать тебя за то, что ты солгала мне.

— Блядь, только попробуй. — Я откидываюсь назад, смотрю в окно, и гнев бурлит в моем животе. Я злюсь, что он осмелился сказать хоть слово о том, что я сделала, когда все, что он сделал, намного хуже, но я также злюсь, потому что он прав, и я не хочу признаваться в этом себе больше, чем ему.

Я действительно хотела опасности. Острых ощущений без каких-либо последствий. Это не делает лживого Ивана лучше, но я тоже не совсем без вины.

А что, если бы это был кто-то другой, а не Иван? Мой живот сжимается, и я закусываю губу. Я никогда не собиралась встречаться с Веномом, пока не узнала, кто он, но Иван не может быть единственным человеком в мире, достаточно талантливым, чтобы выследить меня. Шансы на то, что кто-то другой мог обойти мои меры предосторожности и найти меня, малы, но это могло произойти. Кто-то с гораздо худшими намерениями.

Это не делает все правильным. Я скрещиваю руки, смотрю в окно, отказываясь смотреть на Ивана. Я не хочу отдавать ему ни единого дюйма. Потому что чем больше я позволяю себе верить, что в нем есть что-то большее, чем я хочу признать, тем ближе я подхожу к признанию правды, которой не должно быть.

Я все еще продолжаю влюбляться в него, несмотря на всю его ложь.

Несмотря ни на что.

16

ИВАН

Эта женщина медленно убивает меня.

Когда день переходит в вечер, мы находим другой мотель, останавливаемся и ложимся спать. Мы близко к Монтане, самому длинному из отрезков пути до Айдахо, а затем Вегаса. И я ловлю себя на мысли, что с ужасом жду, когда мы наконец подъедем к городу.

После того, как мы получим свои поддельные документы, ее больше ничто не будет держать рядом со мной. Насколько я знаю, она покажет мне средний палец и уйдет в закат, и она будет иметь на это полное право. Я почти уверен, что именно это она и собирается сделать. Но от этой мысли у меня скручивает живот, боль, которую я никогда не чувствовал.

Бегать от Братвы и ФБР — это совсем не нормально, но последние несколько дней наполнили меня желанием быть именно таким. Нормальным. Для меня это не было возможностью, но с каждым днем все труднее и труднее отталкивать фантазии о том, каково это, быть для Шарлотты, тем мужчиной, которого она хотела бы.

На длинных участках дороги, когда она сидит в тишине или дремлет, а радио гудит белым шумом, я представляю себе разные поездки с ней. Поездки, в которые мы отправляемся намеренно. Более хорошие отели, места, которые мы выбираем. Приключения с женщиной, которая, как я понимаю, сложнее, чем она или я могли себе представить. Дом, в который можно вернуться, который мы выбрали вместе.

Я думаю о том, что она сказала, когда я повел ее на озеро, что годами она говорила себе, что отправится в путешествие, уедет из города, но так и не сделала этого. Я могу только представить, сколько других приключений она могла бы придумать и отодвинуть на другой месяц, на другой год, пока они в конечном итоге не станут другой жизнью.

У меня много денег. Я мог бы дважды обогнуть весь мир, и у нас все равно было бы достаточно, чтобы прожить остаток наших дней. Я мог бы показать ей все, о чем она когда-либо мечтала, исполнить все ее желания и баловать ее сверх самых смелых мечтаний. И Бог знает, я хочу этого. Но это не то, что нужно Шарлотте. И это то, что я осознаю с болью, пронизывающей мои кости, то, что я начал понимать с нашего самого первого свидания, когда я повез ее в ресторан, отмеченный звездой Мишлен, на Aston Martin, пытаясь произвести на нее впечатление.

Шарлотте не нужно, чтобы ее баловали, впечатляли или поили вином и кормили дорогими обедами. Ей нужен честный мужчина. Заслуживающий доверия. Подлинный. Тот, кто будет доверять простым, маленьким моментам с ней, кто построит с ней жизнь, которая будет ощущаться как дом.

Я хочу быть для нее таким. Хотел бы я сделать все по-другому. Я бы хотел сказать ей все с самого начала, отвезти ее в свой маленький дом в пригороде Чикаго и сказать ей: да, я преступник, и да, я часть организации, которая может преследовать меня до самой смерти, но это все, чего я действительно хочу. Что-то простое… и тебя.

Интересно, изменило бы это что-то или она бы просто сбежала, не успев узнать меня?

Такой ход мыслей мог бы свести мужчину с ума. Кажется, он сводит меня с ума на протяжении всего долгого дня в дороге, в отеле этой ночью, пока я лежу на жестком полу, пока Шарлотта спит на другой стороне комнаты.

Я хочу оказаться с ней в этой кровати. Даже не ради секса — просто чтобы обнять ее. Просто чтобы почувствовать ее, теплую и мягкую, рядом с собой. Я не могу вспомнить, когда в последний раз проводил ночь рядом с женщиной. А теперь единственная женщина, с которой я хочу это делать, — это Шарлотта. Та, которая оставит меня всего через несколько коротких дней.

— Давай что-нибудь придумаем на завтрак, — предлагаю я, когда мы собираемся в машину. — Остановимся где-нибудь и поедим.

Шарлотта поднимает бровь.

— Я думала, ты сказал, что слишком опасно выходить. Я думала, ты сказала, что если кто-то нас увидит…

— Я знаю, что я сказал. Это звучит резче, чем я хотел, и я мгновенно смягчаю голос, когда вижу, как она сужает глаза. — Я просто…

Звучит глупо, когда мы в такой опасности, и что я хочу сидеть и есть с ней, в общественном месте, как будто все в порядке. Это не в порядке, как она напоминала мне так много раз, и это риск. Это глупый риск ради чего-то столь незначительного. Но для меня это не кажется таким уж незначительным. И тикающие часы того, сколько времени мне осталось с ней, звучат так громко, что я почти отчаянно пытаюсь выцарапать те маленькие моменты, которые могу получить. Даже если рациональная часть меня знает, что это неправильный выбор.