Бесконечная одержимость

Иван меня пугает. Наше сегодняшнее свидание было лучшим за долгое время, а наш совместный ужин — наше первое свидание — стоит на втором месте. Он милый, обаятельный, забавный и такой невероятно красивый, что трудно поверить, что он настоящий. Когда он целует меня, когда он прикасается ко мне, я чувствую то, о чем даже не подозревала в реальности. То, что заставляет меня делать что-то вроде доведения себя до оргазма на коленях у мужчины после двух свиданий, на парковке, где любой мог пройти мимо и увидеть нас.

Мне кажется, что я схожу с ума. Я превратилась из самого скучного человека, которого я знаю, замкнутого, интроверта и никогда не желающего хорошо проводить время, в человека, который занимается подобными вещами. В человека, который в одиннадцать вечера сидит в темной паутине, посылает незнакомцу грязные фотографии, пока до нее доходят его слова о том, что он хочет с ней сделать.

Такие вещи должны пугать меня, и они пугают, но при этом делают меня такой влажной, такой нужной, что я кончаю почти так же сильно, как раньше кончала на коленях Ивана.

И кстати, дважды за один день — это не про меня. Я никогда не чувствовала себя такой возбужденной все время, мой разум наполнен фантазиями и потребностями, которых у меня никогда раньше не было, как будто я открыла ящик Пандоры сексуальности той ночью в «Маскараде», и теперь он переполнен.

Я чувствую себя почти одержимой желанием поговорить с Веномом, узнать, какую запредельную фантазию он мне расскажет, как далеко он зайдет, как далеко я ему позволю. Когда я спускаюсь с высоты своего оргазма, факт этой одержимости поражает меня, и я чувствую волну ясности и сожаления, и я прогоняю Ивана.

Сегодня он был джентльменом, идеальным свиданием, всем, о чем я могла просить, и даже больше. Я почувствовала, как отчаянно он меня хочет, довела его эрекцию, а себя до умопомрачительного оргазма, а потом оставила его в подвешенном состоянии. Вместо этого я могла бы пригласить его к себе домой, заняться настоящим, несомненно, невероятным сексом, впервые с тех пор, как мы с Нейтом расстались. Я могла бы уложить его в свою постель прямо сейчас.

Вместо этого я сидела в Интернете, с безликим мужчиной, который на самом деле может быть кем угодно, и все глубже погружалась в темную сторону себя, которую, похоже, не могу перестать исследовать. Это заставляет меня чувствовать себя свободнее, чем когда-либо прежде, но мне также стыдно. Не за то, что я узнала, что хочу, а за то, что предпочла это Ивану. Он настоящий, а этот мужчина — нет. Ни в каком смысле.

В порыве, после душа, я хватаюсь за телефон. Уже поздно, и я не уверена, что Иван не спит, но все равно звоню ему. К моему удивлению, он берет трубку почти сразу.

— Шарлотта?

— Привет. — Я опускаюсь обратно на кровать, не понимая, что делаю и зачем это делаю. — Извини, если разбудила тебя.

Он хихикает.

— Тебе не стоит беспокоиться. Я ночная сова. Что ты делаешь?

— Думаю о том яблочном пироге, который мы так и не попробовали. Он стоит на прилавке — мне было неловко пробовать его без тебя.

— Это твой способ пригласить меня на еще одно свидание?

Я прикусила губу, перебирая нитки на пододеяльнике.

— Может быть.

— А что, если я скажу, что хочу, чтобы это свидание состоялось завтра?

— По воскресеньям я обедаю с подружками, — быстро говорю я ему. — Я не могу их бросить. Они никогда не дадут мне покоя, если я откажусь от них ради мужчины.

— Так и должно быть. — Его голос глубокий и богатый, дразнящий, с намеком на русский акцент, от которого меня бросает в дрожь. — А твой бранч на весь день?

У меня что-то сжимается в животе — мне кажется, я слышу что-то в его голосе, потребность, которую я не могу отделаться от мысли, что, должно быть, воображаю. Такому мужчине, как Иван, не нужно видеть меня снова, но именно так это и звучит. Как будто он не хочет ждать.

— Нет, — говорю я медленно, почти нерешительно. В моей голове что-то стучит, чувство тревоги, что-то говорит мне, что здесь есть опасность. Но, кажется, я знаю, что это за опасность.

Я могу потерять себя из-за Ивана. Мое тело, мои эмоции, мое сердце — все они в опасности, потому что с таким я никогда раньше не сталкивалась. С мужчиной, который кажется мне всем, чего я только могу пожелать, и все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Может быть, до часу или двух пополудни?

— А как насчет прогулки после этого? И ужин? Где-нибудь в более непринужденном месте, чем последний ужин, на который я тебя пригласил, поскольку теперь я знаю, что тебе это нравится больше. — В его голосе звучит теплота, но я все еще слышу эту потребность, какой бы безумной она ни казалась. — Может быть, я смогу убедить тебя разрешить мне подняться и попробовать яблочный пирог на десерт?

Я прикусываю губу, и меня охватывает жар. Я не уверена, что он действительно говорит о пироге. Но это не мешает мне прошептать «да». Возможно, это даже часть причины, по которой я это делаю.

— Да, — повторяю я. — Звучит неплохо. Я могу написать тебе, куда мы пойдем завтра на бранч, и ты сможешь заехать за мной после. Может быть, только легкая прогулка, — предупреждаю я со смехом. — Не знаю, захочу ли я делать что-то безумное после мимозы.

— Ничего безумного, — обещает он. — Тогда до завтра.

После того как мы положили трубку, я долго смотрела на свой телефон. Я не могу не задаваться вопросом, стоило ли мне соглашаться на свидание, стоило ли заставлять его ждать дольше, стоило ли заставлять себя ждать дольше. Я чувствую еще один укол вины, когда думаю о Веноме, и задаюсь вопросом, не обманываю ли я Ивана, делая это без обязательств в отношениях. Я все еще слышу, как он говорит мне, что, когда я все выясню, для нас обоих все будет кончено. Это было такое смелое заявление, такое окончательное, какого мне еще не говорил ни один мужчина. Никто и никогда не хотел меня так сильно, как, похоже, Иван.

Это то, чего, как я думала, я хотела, но это также ужасает, напрягает и пугает, и от этого мне хочется бежать к нему и от него одновременно.

Я хотела дать себе шанс побаловать эту дикую сторону, которую я открыла в себе, прежде чем снова вступать в отношения. И это не значит, что я привязываю Ивана к себе чем-то, что может стать чем-то настоящим. Веном будет только тем, что он есть, — именем на экране, фантазией, напечатанной в нескольких словах за раз.

Иван сказал, что позволит мне делать это в своем собственном темпе. Что он будет терпелив к моей неуверенности.

Теперь я начинаю чувствовать, что рассчитываю на это.

***

Когда я беру телефон утром, собираясь на бранч с подругами, первым на экране появляется не имя Ивана. Он там, его имя сопровождается быстрым сообщением «Доброе утро, милая, не могу дождаться, когда увидимся позже», но ему предшествует череда сообщений от Нейта, каждое из которых заставляет мой желудок опускаться еще ниже, чем предыдущее.

НЕЙТ: Не могу поверить, что ты не написала и не позвонила. Неужели пять лет ничего не значили для тебя?