Бескровная охота

Девушки разговаривали еще минут двадцать, прежде чем Гоша сумел выяснить, что он находится на Хароне, на самой окраине Системы. Именно здесь он и должен был оказаться. Тогда откуда здесь земные елочки? Это было непонятно. Чем дольше Гоша разговаривал, тем непонятнее все становилось. Тогда он плюнул на детали и отправился искать врага, который был где-то рядом. Главное ему удалось. Ему удалось мгновенное путешествие в пространстве с помощью девятого уровня. Сеть действительно имеет неограниченные и даже невообразимые возможности. И лишь люди, со своим ограниченным воображением, боятся эти возможности использовать.

Он бродил по станции еще часа три, и ни разу за это время не встретил ничего враждебного. Здесь было полно девушек, симпатичных и, большей частью, развратно выглядящих, прямо как выпрыгнувших из порнофильмов. Как собеседницы они были тупы и непонятливы. Они ничего не знали, не понимали, и не хотели знать и понимать. В конце концов Гоша выбрался на смотровую площадку, защищенную силовым полем, и увидел гравилет. Это был тот самый гравилет, за которым Гоша охотился.

Машина уже зависла над посадочным пятачком. Она, покачиваясь, поднималась к звездам, ярко освещенная прожекторами снизу и сбоку. Еще секунда – и она исчезла. Мудрец все-таки обманул его. Проклятый девятый уровень. Но ничего не потеряно. Ведь есть еще и десятый. Гоша бросился на каменный пол и стал колотить по нему кулаками. Он разбил себе все пальцы, но не повредил ничего серьезно – его кости были слишком прочны.

В дом престарелых оказалось совсем не сложно проникнуть. Здесь ничего по настоящему не охранялось, не запирались даже личные шкафчики. Самодеятельная охрана состояла из «офисных девушек», которые постоянно что-то организовывали, но ничего не могли довести до ума. Офисные девушки уже давным-давно превратились в старушек. Они были одной из первых партий искусственно выведенных людей – результатом многообещающей генетической программы тридцатых годов прошлого века. Тогда было отклонировано несколько сот девушек, идеально подходящих для работы в офисе. К сожалению, война прервала эти исследования, а потом они так и не возобновились. Сейчас всем офисным старушкам было около восьмидесяти. Ни одна из них не имела семьи. Выглядели они одинаково: поджатые, ярко накрашенные губы, быстрая походка, готовность что-нибудь выслушать, что-нибудь записать в блокнот и что-нибудь организовать, все равно что. Они организовывали дежурства, собрания, хор, уборку территории и постоянные протесты против чего-нибудь. Еще они очень любили заваривать кофе и разливать его по маленьким чашечкам. Вокруг дома престарелых расположился сад, сейчас на девяносто процентов состоящий из треугольных елочек, имелся небольшой пруд для рыбалки, беговая дорожка, пивной бар, комнаты развлечений и спальни. Еще кое-какая мелочь. Все это Лора прекрасно помнила, она ведь скачала в свою память всю информацию о городских постройках.

Сориентировавшись на местности, Лора спряталась в кладовке, рядом с залом для собраний, среди разной нерабочей компьютерной рухляди. У нее не имелось определенного плана действий. Для начала она должна была поймать нужного человека, а потом все как-нибудь сложится. Он украл ее тело, и он обязан это тело вернуть. Захочет он того или нет.

Всю ночь и весь день в зале шло собрание престарелых. Страсти кипели: в связи с прекращением космических полетов грибы с Планеты Бурь больше не доставлялись. Запасы Гериама, этого волшебно омолаживающего средства, подходили к концу. Столетние, да и девяностолетние, старцы и старухи были обречены на быструю смерть. Даже если сейчас они выглядят на семьдесят или шестьдесят пять, всего через несколько месяцев они катастрофически состарятся и умрут, если не начнут принимать Гериам. Но Гериама больше нет и, скорее всего, не будет еще долго. Фармацевтическая фабрика официально объявила о прекращении производства и закрыла цех. Ситуация была безвыходной, поэтому собрание не прекращалось. Никто из трехсот или четырехсот здешних стариков не хотел умирать, но никто не мог предложить ничего разумного. Самым путным предложением до сих пор была идея арендовать частный космический корабль и отправиться самим на Планету Бурь, на свой страх и риск. Все равно ведь умирать, а так есть хоть какой-то малый шанс. Все остальные предложения звучали очень тупо, а некоторые граничили с идиотизмом. Некоторые старцы, подобравшиеся к микрофону, начинали петь песни своей молодости, другие читали стишки о пчелках, третьи просто шамкали и булькали что-то нечленораздельное. Маразм, обязательный на каждом многолюдном собрании, в данном случае учетверялся из-за возраста присутствующих. Время от времени, каждые несколько минут, Лора подключалась к оптическим камерам слежения по внутреннему функциональному каналу и проверяла, не появился ли нужный человек. Тупость стариков уже начинала ее раздражать. Каждые два часа в зале для собраний объявлялся небольшой перерыв, во время которого выступал хор офисных старушек. Пели они каждый раз одну и ту же печальную песню: «Ой, цветет калина в поле у ручья; парня пожилого полюбила я; парень глуховат был, на мою беду; как же с ним связаться, слов я не найду.» Стариков эта песня пробивала на слезу.

Наконец, человек появился. Иваныч прошел через сад, с минуту поговорил со сторожем, затем прошел в небольшую комнату рядом с залом для собраний. Назначения этой комнаты Лора не знала, зато знала, что там имелась всего одна дверь. И два окна с декоративными лазерными решетками.

Она быстро пробежала по коридору и толкнула дверь. Дверь открылась легко и легко захлопнулась за ее спиной. Иваныч сидел за столиком, опирая голову на ладонь. Он даже не обернулся на звук. Вначале Лора подумала, что он пьян. Или болен. Или то и другое одновременно. А может, так оно и было.

– Посмотри сюда! – скомандовала она и выставила вперед шестой манипулятор.

Иваныч вяло повернулся. Так переворачивается дохлая рыба, которую несет течением.

– А, это ты, – сказал он. – Я так и думал, что ты прийдешь. Все приходят рано или поздно. Но теперь это уже не имеет значения. Всем нам копец. И вам и нам.

– Я требую, – начала Лора.

– Я же сказал, что это не имеет значения. Ты не можешь получить свое тело, потому что с ним потеряна связь. Скорее всего, оно уже никогда не появится на этой планете. Но это тоже не имеет значения. Я никак не смог бы тебе помочь, даже если бы оно сидело в самом удобном кресле в моем кабинете и сосало пиво через соломинку. Кстати, чем равен твой коэффициент интеллекта?

– Это что такое? – поинтересовалась Лора.

– Ответ понятен. Это число, которое показывает насколько ты глупа. Знаешь, меня сегодня уволили. Я уже не могу справляться с обязанностями. Я стал слишком глуп. А моя работа требовала определенных умственных усилий. Ты не замечаешь, как глупеют люди вокруг тебя?

– Последнюю неделю я не общалась с людьми, – сказала Лора, – но сегодня я слушала бред этих стариков.

– Вот, вот, в этом-то все дело. Ты знаешь, средний коэффициент интеллекта жителя двадцатого века был равен ста единицам. Запомним это число. В начале двадцать первого, по этой же шкале – ста семи. Хотя встречались люди, у которых зашкаливало за двести. В наше время средняя цифра – восемьдесят шесть. Запомним и это число, чтобы сравнить с первым. А вот в двадцатом веке число восемьдесят пять считалось границей идиотизма. Мы сейчас всего на один балл выше такой границы. На один! Это тебе о чем-то говорит?

– Я думаю, что ты пудришь мне мозги. Ты не собираешься отдавать мне то, за чем я пришла. Но тебе прийдется это сделать. Иначе ты не выйдешь живым из этой комнаты. Посмотри на это.

И она прожужжала всеми своими сверлами по очереди.

– Мой интеллект всегда был равен ста девяти, – продолжил Иваныч, не обратив внимания на устрашение. – Сейчас он больше напоминал больную побитую собаку, чем гиену. – Представляешь, ста девяти, в наше-то время. Почти гений, я был. Я этим гордился, меня за это ценили. Я был уникален. Мне платили за мой ум. Я писал стихи и пытался играть на дудке. Меня даже пытались привлечь за нестандартность. Я был как одноглазый в стране слепых. Умнее всех вас на порядок, вы люди-мышки, вы люди-мушки, люди-коротышки. Я проверял себя на тестах почти каждый день, потому что хотел стать еще умнее. Но стать умнее невозможно, сколько бы ты книг ни прочел и сколько бы ты формул не выучил. И сколько бы ты ни учился играть на дудке. Твое количество баллов крепко впаяно в клетки твоего мозга, как частота процессора. С ним рождаются и с ним умирают. С ним ничего нельзя поделать. Но в один прекрасный день я стал глупеть. Ты понимаешь, что это значит? Глупеть!

– Не понимаю, – ответила Лора, – ты же сам только что сказал, что этого не может быть. Ты сказал, что это число не меняется.

– Я тоже так сначала подумал. Подумал, что ошибся. Но все тесты показывали одно и тоже. Тогда я подумал, что у меня опухоль мозга. Я проверился, но мой мозг оказался здоров. Органическое заболевание отпадало, а что оставалось? Я стал думать, пока было чем.

– И что? – поинтересовалась Лора.

– А то, что всем нам крышка. Я измерил коэффициент интеллекта еще двенадцати человек и убедился, что они глупеют точно так же, как и я. С той же скоростью, в той же фазе. Глупеет все человечество сразу! То есть, одинаково глупели все, кроме одного, который глупел вдвое быстрее.

– Почему? – заинтересовалась Лора.

– Это был садовник. Раньше он ухаживал за деревьями и цветами на бульваре и в скверах. А теперь?

– А что теперь?

– А теперь он продолжает ходить на работу. Но ухаживает за этими ……ми елками! За елками!

Последнюю фразу он провизжал так, что Лора испугалась.

– Ну и что? – не поняла Лора.

– Тогда я выкопал такую елку и посадил ее в горшке в кабинете своего напарника. И он тоже стал глупеть быстрее. И я понял, что это не растение. Не елка! Не растение вообще! Это не живое существо! Это прибор. Это оружие алиенов, которое постепенно убивает всех нас. Всех нас одновременно. Еще месяц или два – и все мы станем идиотами. Еще какой-нибудь год – и мы вымрем от того, что не сможем донести ложку до рта. Эти устройства отбирают наш разум. Они смоделированы так, что напоминают безобидные земные растения, поэтому люди их не боятся. Медузы чистят моря и воздух. Шарики чистят все то, что люди успели понастроить на планете. А елочки вычищают самих людей. Алиены прийдут. Алиены прийдут тогда, когда планета станет совершенно чистой: без загрязнений, без оружия и вредных производств, – и без людей. Они прийдут, но никто их уже не увидит. Вот что такое елочки!

Глава двадцать первая: Схватка

Гравилет вгрызался в пространство. Машина шла вдали от гравиструн, используя лишь суммарный гравивиор бесконечно далеких звезд. Постоянная легкая вибрация напоминала о том, что двигатель работает на пределе. Миллионы километров летели мимо, как придорожные столбы – и с каждым днем все быстрее. Полет к планете мактовирусов должен был продлиться примерно еще одну земную неделю.

Охотник почти не разговаривал. Было заметно, что он чувствует себя обиженным. Лора вкратце объяснила ему все, ничего не сказав о Тюрине и о себе.