Беспамятники. Дело артиста

– Мы разбили их трусливых солдат так, как львы расправляются с тявкающими шавками, – сказал старый вице-коммунар.

При этих словах в главный зал с радостный лаем влетел пятнистый дог. Длинноногая, поджарая собака направилась к генерал-коммунару и бросилась к нему на колени. Куберт расплылся в счастливой улыбке, словно этот был не пёс, а самое прекрасное существо на этой планете.

– Малыш! Мой мальчик! Мой хороший! Мой родной!

Генерал-коммунар потрепал дога за холку. Пёс, довольный, улёгся у ног хозяина.

– Сейчас у нас положение намного серьёзнее, – сказал Куберт с совсем другими интонациями.

Он встал и весь превратился в металл – мощное, накаченное тело, стальной взгляд, металлический голос. Только родинка над губой придавала его наружности немного нежности.

– На этот раз к нам идут не разрозненные кучки христиан с луками и мечами наперевес. К нам идут многие народы. Особенно страшны новорусичи с сибиряками и джигитами.

– Ничего, Ваше превосходительство, и с ними справимся, – раздались хвастливые, опьяневшие голоса.

Куберт с грохотом поставил кубок на стол. В зале воцарилась тишина.

– Не будьте самонадеяны, как глупцы. Нужно разработать план отражения их нападения. Нам нужно остановить очередной крестовый поход. Да так, чтобы им больше неповадно было сюда соваться, – сказал генерал-коммунар и сел на место.

31 июля 119 года от Рождества Христова по новому стилю

Луиза улыбалась и тянула к нему красивые, накаченные руки. Савва, преодолевая невидимую силу – будто держал его кто-то сзади за плечи, не давая двигаться быстрее, потянулся к ней в ответ, но руки Луизы превратились в острые, чёрные ножи. Они кололи тело юноши. Савва посмотрел на себя. На месте уколов не было ни крови, ни ран.

– Просыпайся, бандит! Хорош дрыхнуть. Пора за дела отвечать, – услышал Савва густой голос сквозь сонную пелену.

Луиза и её чёрные руки-ножи побледнели, истончились, пока, наконец, совсем не растаяли. Савва Куницын открыл серо-голубой глаз и увидел над собой красное, обветренное лицо дружинника из личной охраны великого князя. Савва открыл второй, карий глаз и приподнял голову. Ещё один дружинник стоял у первого за спиной. Оба – великаны, былинные богатыри.

– За какие ещё дела? – спросил Савва.

Он встряхнул головой, прогоняя остатки сна.

– За убийство. Вот за какие дела, – сказал первый дружинник.

Он дёрнул парня за руку, поднимая со складной, походной койки. Савва не удержался и хотел было упасть, но сильные руки дружинника не позволили ему свалиться на земляной пол, а нежно поставили на ноги.

"Прямо заботливая мамаша", – подумал Савва.

– Эй! Глянь, его блокнот-памятник. Вдруг он там черканул про вчерашнее преступление, – сказал первый дружинник второму.

Второй дружинник кивнул и рьяно бросился обыскивать вещи Саввы.

– Что случилось? – спросил Илья Бутырский, продирая сонные глаза. – Савве не нужен никакой блокнот, он и так всё помнит.

– Ах, ты ещё и не беспамятник, – удивился первый дружинник. – Ну, тогда так вспоминай убийство. Самостоятельно.

– Ты очумел, боец? Какое убийство?! Какое преступление? Вы чего? – возмутился Савва, переводя непонимающий взгляд с одного великана на другого.

– Ты арестован за убийство артиста! – ответил дружинник. – Хорош прикидываться ветошью.

Он нахмурился и смотрел на арестованного так, словно парень не только убил всеобщего любимца, но и надругался над ним. Второй дружинник подошёл к Савве и ловко нацепил на его руки оковы.

– Хромушку этой ночью кто-то зверски зарезал, – сказал он. – Уж не ты ли? Сознайся, легче будет.

Имя убитого артиста – Хро-му-шку – второй дружинник произнес так, будто Новая Церковь уже причислила его к лику святых. Дружинники подталкивали арестованного к выходу.

– Куда вы его ведёте? – взволнованно спросил Илья.

Он крутился вокруг здоровых парней, как малыш вокруг взрослых, и смотрел на них снизу вверх.

– Что?! Я никого не убивал, – возмутился Савва, упираясь.

Великаны даже не почувствовали его сопротивления. Просто вынесли убийцу любимого артиста из палатки.

– Вот про это ты и расскажешь великому князю, – спокойно сказали они почти хором.

Однако едва вся троица вышла на свет божий, здоровяки вскрикнули от боли и неожиданности. Сокол Гром, услышавший возню в палатке, увидел двуногого друга в беде и спикировал на головы обидчиков.

– Гром! Нельзя! Отставить! – скомандовал Савва.

Птица дёрнула маленькой головой, закрыла хищный клюв и взмыла в небо. Дружинники опустили руки, закрывавшие лица, и посмотрели вверх. Сокола уже не было видно.

* * *

"Светлейший князь,

Сын мой,

Пусть не оставит тебя Господь наш всемогущий во всех твоих начинаниях.

Пусть завершатся твои начинания успехом с Божьей помощью.

Пусть озарится путь твой Божественным светом.

Жаль, что здоровье не позволило мне сопровождать тебя в великом крестовом походе.

Докладывают мне священники мои, что помогают дружине твоей в столь славном деле сохранить дух христианства, что не всё в порядке в войске. А ещё докладывают, что затягивается боевая операция, что в ожидании и бездействии живут воины.

Прошу тебя, княже, поторопиться. Положение дел в Новой Византии становится всё хуже и хуже.

Помни, что при успешном окончании похода, Господь подарит тебе наследника, настоящего воина, великого правителя. Он сможет объединить народы и создаст империю новорусичей. Нужно освободить Гроб Господень и другие святыни Новой Византии, изгнать варваров со священной земли, как можно скорее.

Покорнейший Слуга,

Митрополит Леонтий"

В красивых глазах оливкового цвета великого князя Валентина Сергеевича поселилась грусть. Великий князь шумно вздохнул. Леонтий, Леонтий. Валентин Сергеевич отложил письмо митрополита в сторону.