Беспокойник

11

Коля — парень понятливый, быстро соображает. Я ему объяснил, что к чему.

— «Если кто-то кое-где у нас порой...», — замурлыкал довольный Коля. — Как там дальше ты поешь?

— «Съел вдруг Фам-Ван-Донга...» — подсказал я.

Коля посерьезнел, оглянулся и вкрадчиво попросил:

— Вадик, дай списать слова.

* * *

— Поздравляю вас с успехом, — сказал мне Приколото. — Вы, Вадим Емельянович, обезвредили опаснейшего преступника. Тяжелая у вас работенка. Но все хорошо, что хорошо кончается.

— Так это еще не конец, Семен Николаевич. Есть за мной грех, пришел извиняться перед жильцами. Рассчитываю на вашу помощь.

— Насколько я догадываюсь, речь идет о заявлении жильцов. Предупреждал вас: люди все видят. И потом, девка она молодая, ветер в голове. Но это можно уладить. Народ наш добрый, отзывчивый. Если с ним откровенно, по совести...

— Бумага лежит в управлении. Разбирать ее будут.

— Вадим Емельянович, я эту бумагу не подписывал. В чужую жизнь не вмешиваюсь. Не в моих правилах. Однако некоторое влияние на общественность имею.

— Сделайте милость, Семен Николаевич.

— Поговорим. Думаю, все образуется. Людям надо идти навстречу. Ведь вы тоже помогли нашему дому. Вора, можно сказать, убийцу выявили. Спасибо вам за это. А Бурдова жалобу второпях сочинила. Она женщина нервная. В общем, Нина Петровна свое заявление назад возьмет. Будьте покойны, я вам обещаю.

— Как уж вас благодарить?

— Не стоит. Я на радостях на все готов, счастье мне привалило.

— Ну! Три рубля по лотерее выиграли!

— Шутить изволите! Я машину выиграл. «Москвича». Не верите? Билет могу показать. Вот он, голубчик. Серия тридцать два — сто тридцать три.

— Номер сто двадцать пять, — подсказал я, и тут Приколото дернулся. Он понял, что пропал. Однако сразу взял себя в руки.

— Да, значит, вы меня обманывали. Говорили, что лотереей не увлекаетесь. А выигрышные билеты наизусть помните.

— Помилуйте, Семен Николаевич! Как же мне не помнить этот билет! Такая с ним была морока... Масса формальностей. Отношение писали в сберкассу. Сотрудник ОБХСС два дня за Куликом охотился. Признаюсь, не так просто было организовать «случайную встречу». Да вы не нервничайте, Семен Николаевич, поберегите здоровье. Вы и так переволновались, когда вместе с Куликом билет покупали у нашего сотрудника.

— Меня там не было.

Мне стало страшно за старика. Не дай Бог, его удар хватит! Это уж совсем ни к чему. Поэтому я засуетился, спросил, где у него аптечка, притащил корвалол, налил воды, очень был неприятный момент. Но, кажется, пронесло.

— Семен Николаевич, отрицать бессмысленно. Вот фотографии. — Я выложил их на стол. — Откровенно говоря, вы поторопились. Восемь тысяч за билет заплатили! А все потому, что нервничали. Поторговались, он бы уступил его вам за шесть с половиной. Такая Семенову была дана инструкция.

— Всю жизнь копил, откладывал трудовые гроши...

Я возмутился. Зачем мне жалкие слова говорить? Я не судья и не прокурор. Ведь мы с Приколото в течение месяца разыгрывали шахматную партию, и мне, пожалуй, было трудней, чем ему. Давайте уж, Семен Николаевич, соблюдать правила игры.

— Много надо было откладывать, чтобы за билет три тысячи переплатить, — сказал я. — Вы бы лучше сейчас достали блюдечко с голубой каемочкой. Хотя бы вот это. Простенький сервиз, но со вкусом. Севрский фарфор? Рублей на восемьсот, не меньше. А какой сервиз вы у Кулика припрятали? Не успел рассмотреть. Да ладно, не уйдет. И уж альбомы импрессионистов с Куликом совсем не вяжутся. Грубая работа. Так вот, возвращаюсь к блюдечку. Взяли бы вы блюдечко и выложили на него все свои «трудовые» сбережения. Где они у вас? В матрацах или книгах?

Минуточку, попробую угадать. Вот в шкафу стоят пять томов Марселя Пруста. Все читали? И не скучно было? Тяжело он пишет. У нас, правда, издавали всего четыре тома. Значит, пятый — муляж. В нем деньги?

Да сидите, сидите, я трогать не буду. Скоро придет Евсеев с понятыми, и тогда сделаем опись по всем правилам.

Но лично мне любопытно, на сколько у вас «трудовых» сбережений? По моим подсчетам, тысяч на тридцать.

— Сорок. Но я не воровал.

— Охотно верю. Воровали другие. Их и сажали. А вы действовали умнее. Я все дела по холодильнику и по мясокомбинату, где вы раньше работали, поднял.

Ловко у вас получалось. Можно сказать, сухим из воды выходили.

Так откуда такая сумма? Чур, мне про переводы от дочери не рассказывать. Я этого не кушаю.

— А курицу вы кушали?

— Не понял.

— Вы курицу в магазине покупали?

— Случалось.

— Вам ее взвешивают в импортной упаковке, весы показывают, допустим, один килограмм четыреста граммов. Все честно.

Но, между прочим, на целлофановом пакете по-иностранному написано: стандарт, вес — один килограмм пятьдесят граммов. Только на эту надпись никто внимания не обращает. За лед переплачивает уважаемый покупатель. А в холодильнике ежедневно такого товару проходит тысячи штук. Это вам не воровство...

— А... а обман рабочего класса? Хорошо придумано. И ОБХСС не подкопается. Но неужели лед на десятки тысяч потянул?

— Вадим Емельяныч, на одном льду можно состояние сколотить.

Вот, к примеру, с холодильника отправляют машину в магазин с осетриной. Экспедитор прихватывает несколько ведер с водой и запирается в рефрижераторе. В дороге он в пасть каждой рыбине по нескольку литров доливает. Теперь считайте.

— Это задача для ОБХСС. Не буду у ребят хлеб отбирать. Но вернемся к «нашим баранам». Итак, закончив трудовые подвиги, вы благополучно вышли на пенсию. Ваши сообщники, те, кто торопился нажиться, погорели. А ваши деньги при вас. Но что делать с таким богатством? Не оставлять же его дочери. Хочется жить на широкую ногу. Купить машину, мебель, дачу. Но тогда люди заинтересуются: на какие средства гуляет Приколото? Возникает легенда о богатом зяте, работающем на Севере, и удачной игре в денежно-вещевую лотерею. Я правильно излагаю?

Приколото был непроницаем.

— Значит, правильно. Итак, этой легенде все поверят, кроме одного человека. Слесарь Пшуков помнит два громких процесса на холодильнике. Тогда посадили две группы расхитителей народного добра. Слесарь Пшуков подозревает, что и у вас рыльце в пушку, есть у него на то основания. Ведь не случайно вы его уволили. Однако за руку вас никто не поймал. Но как только начнется «изящная жизнь» пенсионера Приколото, Пшуков заявит: мол, знаю, откуда у него эти деньги. Значит, вам мешает этот человек. Купить его, как вы купили Кулика, не удается. Более того, при встрече с вами Пшуков как-то криво улыбается. Может, спьяну, а может, и намекает кое на что? Сочувствую вам, деньги есть, а пользоваться ими невозможно — поневоле взвоешь.

И тут подворачивается случай — у Бурдовой пропадает пальто. Вы тонко оцениваете обстановку: Бурдова — женщина с характером, и если ее натравить на Пшукова, то она его в тюрьму упрячет. Начинается детектив. Кулик тащит у пьяного Пшукова связку ключей, крадет сумку из квартиры Бурдовой и буквально вкладывает эту сумку в руки Пшукова. Рассчитано точно: у Пшукова душа горит, ему надо опохмелиться. Пшуков в запое, ему море по колено. У палатки стеклопосуды некто покупает эту сумку у Пшукова при свидетелях. Некто получает за это дополнительные пол-литра, а следствие — неопровержимые улики против Пшукова. Продумано все прекрасно, вплоть до бутылки «Виньяка».