Беспокойное путешествие

Для убедительности Энна всхлипнула, но тут же замолчала, ибо вместо плача у неё вышел смешок. К счастью, хак этого не заметил.

– Что ж, - пожал он плечами.
– Проходи. Может, он теперь женится на тебе.

– Я мечтаю об этом, - поспешно сказала Энна, направляясь к воротам.

– И зря! Я бы на твоем месте, госпожа, забыл о нем!
– вдогонку прокричал усач.
– Недолго ему...

Он оборвал себя на полуслове, но Энна и так поняла, что он хотел сказать. "Недолго ему осталось жить на этом свете". Значит, прав был Аддини, утверждая, что Лансере угрожает смертельная опасность...

Привратник, до того внимательно наблюдавший за беседой девушки и соглядатая в прорезь решетки, открыл створку ворот.

– Мне надо к Лансере, - буркнула Энна. Она проскользнула внутрь, мельком поразившись богатому цветущему саду и тотчас забыв о нем, и направилась к дому.

Высокие двери со стеклянными окошками сразу распахнулись перед ней. Большой старик с добрыми грустными глазами поклонился гостье, отошел в сторону, уступая ей дорогу.

Зал, от которого вверх вели четыре мраморные лестницы, был невелик, но отделан с таким вкусом и изяществом, что мог порадовать взор самого пристрастного ценителя. Привычные витражи на высоких и узких окнах представляли собою целые сюжетные картины из жизни рыцарей и принцев, а лепной потолок с порхающими феями, эльфами-мотыльками и умирающим оленем со стрелою в боку, без сомнения, являлся настоящим произведением искусства.

Все это Энна отметила одним быстрым цепким взглядом, ступила на мраморный пол из черно-белых плит и через плечо уже бросила старику:

– Лансере дома?

Такая простота, можно даже сказать, непосредственность, изумили его безмерно.

– МЕСЬОР Лансере?
– переспросил он, особенно выделив первое слово.

– Ну да, месьор, - нетерпеливо повторила девушка.
– Так дома или нет?

– МЕСЬОР Лансере почивает в своих покоях.

– Проводи меня к нему, - потребовала гостья, наконец поворачиваясь к старику.

– О, дорогая госпожа, - пробормотал он, восхищаясь красотой её и не в силах противостоять её приказу.
– Я проводил бы тебя, но...

– Послушай, любезный, - Энна сменила гнев на милость, ибо и ей понравился этот приятный старичок.
– Лансере должен мне помочь, поэтому я здесь. Если ты не проводишь меня, то мне придется шастать по всему дому и беспокоить всех здешних обитателей. А уж беспокоить я умею, можешь не сомневаться.

– Я не сомневаюсь, госпожа!
– старик испуганно поднял руки.
– Я... Я провожу тебя к господину. Только вряд ли он сможет тебе помочь. Ему самому бы кто помог...

– Я ему помогу, - пообещала Энна, уже начиная раздражаться от столь длительной беседы со слугою.
– Ну? Что ж ты стоишь? Идем!

Старик покорно кивнул и двинулся к правой лестнице. За ним и девушка, подхватив юбку, протопала по мрамору своими деревянными каблучками. Она более не смотрела по сторонам, хотя все равно увидела в зеркале толстую морду очередного хака, спрятавшегося за колонной у входа. Не удержавшись, Энна показала ему язык и погрозила кулаком, на что он, несколько удивленный, фыркнул и удрал куда-то вглубь зала.

Ступени покрывал мягкий ковер с коротким ворсом, по бокам прибитый шпильками с бронзовыми, позеленевшими от времени шляпками. В начале марша девушка остановилась на миг, заметив на ковре темное пятно - по всей видимости, кровь; однако затем пошла дальше, вспомнив рассказ Тротби: в доме произошло уже немало разных стычек, и кровь вполне могла вытечь из раны стражника доблестного командора Лобла. Предположение сие подтверждалось поведением старого слуги, который без всякого почтения наступил на это пятно.

Бесшумно поднявшись на второй этаж, старик и девушка оказались в длинном полутемном коридоре. Здесь тоже гулял хак - маленький точно гном, жирный и лысый. Энна, вероятно, показалась ему верхом совершенства, потому что он вытянул как мог короткую толстую шею и уставился на девушку как на привидение. Затем очнулся, подпрыгнул и с видом испуганной лани умчался прочь.

– Первый раз вижу этих гнид в таком количестве, - проворчала Энна себе под нос.

Старик услышал её, повернулся.

– Увы, - печально произнес он, замедляя шаг.
– Их тут не меньше десятка. Даже в моей комнате сейчас спит один...

– Зачем же вы их пустили?

– Ах, дорогая госпожа, нас никто не спрашивал. Градоправитель Хайме, которого визирь убедил в преступных намерениях месьора Лансере, велел окружить наш дом и следить за каждым, кто входит сюда или выходит отсюда. Я молю богов, чтобы...

Он замолчал, видимо, решив, что гостье ни к чему знать о злоключениях хозяев. А гостья и без него поняла: проклятый визирь не оставил своих гнусных помыслов и по-прежнему обвиняет Лансере Бада в убийстве наместника.

– Здесь его покои, - шепотом сказал старик, кивком указывая на дверь в конце коридора.
– Будь деликатна, госпожа, умоляю.

Он приложил руку к сердцу, вздохнул, явно не уверенный в деликатности этой прелестной особы. Предчувствие его не обмануло.

– Ты можешь идти, - милостиво отпустила слугу Энна и со всей свойственной ей решимостью постучала в дверь.

Несчастный старый слуга в ужасе закрыл ладонями уши, ибо то был камнепад, раскат грома или ещё что-либо в этом роде - только не стук. Ему показалось даже, что дверь сейчас отвалится, а месьор Лансере умрет от сердечного приступа. Дабы не видеть и не слышать более ничего, старик развернулся и быстро зашагал к лестнице.

Энна же, не дожидаясь ответа хозяина, вошла внутрь.

Здесь было светло - на подсвечнике в форме красивого обнаженного юноши с короной на голове стояла наполовину догоревшая большая свеча. Тяжелые занавеси полностью закрывали окно, и блики длинного яркого пламени бегали по потолку, причудливо изгибаясь и преломляясь на лепнине. В кресле прямо напротив двери сидел человек. С его сапог на толстый ковер падали засохшие комья грязи. Энна взглянула ему в глаза и ахнула. Это был не Лансере...

* * *

... улыбаясь, на девушку смотрел Одинокий Путник.

– Ну и ну, - сказал он, обозревая Эннин наряд.
– Ты прекрасна, демоница, воистину прекрасна.

Но эти комплименты не могли уже остановить тот шквал ругательств, что подруга обрушила на его голову. С горькой язвительностью она обвинила его во всех смертных грехах, затем заклеймила как изменника, затем, не переводя духа, прочитала ему нравоучительную поэму известного канталского сочинителя Плидия, и, наконец, призвала богов, пророков и прочих небожителей полюбоваться на этого человека, коего она почитала за верного товарища и поэтому никак не ожидала, что он бросит её в полном одиночестве на вонючем тимитском базаре.